дорогу сюда, больше не покинет эту страну.
Но Эол отдернул свою руку.
- Я не признаю твоего закона, - сказал он. - Ни ты, и никто другой из
твоего рода не имеете права основывать королевства или устанавливать
границы в этой стране, здесь или там. Это земля Телери, которым вы
принесли войну и смятение, ведя себя надменно и поступая несправедливо.
Меня не интересуют твои тайны, и не шпионить за тобой явился я сюда, но
чтобы потребовать свое собственное: мою жену и моего сына, но поскольку на
Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права, пусть она останется.
Пусть птица вернется в свою клетку, где она вскоре снова зачахнет, как это
было с ней прежде, но это не касается Маэглина. Моего сына вы не посмеете
удерживать! Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь
дом его врагов и убийц его родичей или будь проклят! Но Маэглин ничего не
ответил.
Тогда Тургон вернулся на свой высокий трон, оперся в раздумье на
посох и сурово сказал:
- Я не буду спорить с тобой, Темный Эльф! Одними лишь мечами Нольдора
защищены твои не знающие солнца леса. Своей свободой скитаться, где
пожелаешь, ты обязан моему роду, а не будь нас, ты давно уже трудился бы в
рабстве в подземельях Ангбанда. Но здесь король - я, и желаешь ты того или
нет, мое решение - это закон! Единственный выбор предоставляется тебе, как
и твоему сыну: поселиться здесь или умереть здесь!
И Эол взглянул в глаза Тургона и не устрашился, и долго стоял, не
говоря ни слова, не двигаясь, и молчание заполнило зал, и Аредель
испугалась, потому что знала, как опасен Эол.
Внезапно, быстрым змеиным движением он выхватил из-под плаща дротик и
метнул его в Маэглина, вскричав:
- Я выбираю второе, и для моего сына так же! Тебе не владеть
принадлежащим мне по праву!
Но Аредель, прыгнув, стала перед дротиком, и он ударил ее в плечо, а
Эол был схвачен многими руками и заключен в оковы.
Его увели, пока другие оказывали помощь Аредель. Но Маэглин смотрел
на своего отца и молчал.
Было решено, что на следующий день Эол предстанет перед королевским
правосудием, и Аредель с Идриль просили Тургона о милосердии. Но вечером
Аредель стало плохо, хотя рана казалась незначительной, и она впала в
беспамятство, а ночью умерла, потому что конец острия был отравлен, и
никто не догадался об этом, пока не оказалось слишком поздно.
И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел милосердия.
Его отвели к Карагдуру, обрыву черной скалы на северной стороне холма
Гондолина, чтобы сбросить его вниз с отвесных скал города, а Маэглин стоял
рядом и молчал.
Но под конец Эол воскликнул:
- Ты оставляешь своего отца и родича, сын-предатель! Но знай: здесь
ты похоронишь все свои надежды и здесь ты умрешь такой же смертью, как я!
И тогда Эола сбросили с Карагдура, и он умер, и все в Гондолине сочли
это справедливым. Но Идриль была встревожена, и с этого дня она не
доверяла своему родичу. Но Маэглин преуспевал и стал великим среди
Гондолидрим, превозносимый всеми, пользующийся большой благосклонностью
Тургона, так как если он и сам охотно и усердно учился всему, чему мог,
зато и у него можно было узнать многое. И Маэглин собрал вокруг себя всех
наиболее склонных к кузнечному и рудному ремеслу и начал поиски в
Эпхориате (в Окружающих горах), где обнаружил богатые залежи руды разных
металлов. Больше всего он ценил прочное железо из рудника в Анхабаре на
севере Эрхориата и добыл оттуда огромное количество кузнечного металла и
стали, так что оружие Гондолидрим стало крепче и острее. Все это сослужило
добрую службу в дни, которые уже надвигались.
Маэглин был мудрым и осторожным советчиком, а в случае необходимости
- стойким и отважным. И это нашло подтверждение в последующие дни: когда в
ужасный год Нирнает Арноедиад Тургон отказался от затворничества и
отправился на север на помощь Фингону, Маэглин не остался наместником
короля в Гондолине, но участвовал в войне и сражался рядом с Тургоном,
показав себя беспощадным и не знающим страха в битве.
Казалось, что счастье благоволит Маэглину, возвысившемуся до самых
могучих князей Нольдора, ставшему вторым из наиболее известных вождей в
этом королевстве. Но он никому не открывал своего сердца, и хотя не все
шло так, как ему хотелось, он молчал об этом, скрывая свои мысли, и мало
кому удавалось прочесть их, и уж конечно не Идриль. Потому что с первых же
дней жизни в Гондолине Маэглин носил в себе печаль, чем дальше, тем более
тяжкую, отнимавшую у него всякую радость: он был влюблен в красавицу
Идриль и желал ее безнадежно. Эльдарцы не вступали в брак при столь
близком родстве, да прежде никто и не желал этого. К тому же, Идриль не
слишком любила Маэглина, а зная его помыслы о ней, она стала любить его
еще меньше. Она видела в нем что-то чужое, исковерканное, как впоследствии
стали считать и Эльдарцы: злые плоды убийства родичей, после которого тень
проклятия Мандоса затмила последние надежды Нольдора.
Но шли годы, а Маэглина по-прежнему влекло к Идриль. Он ждал своего
часа, и любовь его погрузила во мрак его сердце. И он все чаще искал
возможности удовлетворить свое желание в чем-нибудь другом, не уклоняясь
ни от какого тяжелого труда или ноши, если это вело к усилению его
могущества.
Так в Гондолине, в зените расцвета королевства, во время величия было
брошено в почву темное семя зла.
17. О ПРИХОДЕ ЛЮДЕЙ НА ЗАПАД
Когда минуло более трехсот лет с тех пор, когда нольдорцы пришли в
Белерианд, в дни долгого мира, Финрод Фелагунд, повелитель Нарготронда,
отправился поохотиться вместе с Маглором и Маэдросом, сыновьями Феанора,
на восток от Сириона. Но утомившись от погони, они направились к
увиденному ими издалека Эред Линдону.
Воспользовавшись дорогой гномов, Финрод пересек Гелион у переправы
Сарк-Атрада и, свернув к югу, у истоков Аскара, оказался на севере
Оссирианда.
Когда наступил вечер, в долине среди предгорий, ниже истоков Талоса,
он увидел свет и услышал вдалеке звуки пения.
Финрод очень удивился, потому что Зеленые Эльфы той страны не жгли
костры и не пели но ночам.
Сначала он испугался, не набег ли это Орков с севера, но подойдя
ближе, понял, что ошибся, потому что певцы пользовались языком, которого
Финрод никогда прежде не слышал. И это не было наречием ни карликов, ни
Орков.
Тогда Фелагунд, бесшумно затаившись среди деревьев, взглянул вниз на
лагерь и увидел там незнакомый народ.
То была часть племени Старого Беора, как стали звать его
впоследствии, вождя Людей.
После долгих лет скитаний на пути с востока он провел их через Синие
Горы первым из расы людей, вошедших в Белерианд: и они пели, охваченные
радостью, веря, что избавились от всех опасностей и пришли, наконец, в
страну, не знающую страха.
Долго наблюдал за ними Фелагунд, и любовь к ним проникла в его
сердце, но он продолжал скрываться за деревьями, пока все они не уснули.
Тогда он спустился к спящим и сел возле их угасающего огня, у
которого никто не держал стражи. Он взял примитивную арфу, лежавшую рядом
с Беором, и заиграл на ней. И люди никогда не слышали подобной музыки,
потому что некому еще было обучать их искусству, кроме темных Эльфов в
диких землях.
Люди проснулись и слушали, как он играет и поет, и каждый думал, что
видит красивый сон, пока не замечал рядом проснувшихся товарищей.
Но никто из них не сказал ни слова и не пошевелился, пока Фелагунд
играл - так прекрасна была музыка, так удивительна песня. Мудростью дышали
слова короля Эльфов, и сердца тех, кто слушал его, становились мудрее,
потому что все, о чем он пел: о сотворении Арда и о блаженстве Амана за
тенями моря - представало их глазам как отчетливое видение, и каждый из
них истолковывал его речь Эльфов в меру своего разумения.
Вот как случилось, что люди назвали короля Фелагунда, первого из всех
Эльдарцев, именем Ном, что означает "мудрость" на языке этого народа, а
народ короля они позже назвали Номин, Мудрые.
Люди считали даже, что Фелагунд был одним из Валар, которые, как они
слышали, живут далеко на западе.
И Фелагунд жил среди людей и учил их истинному знанию, и они полюбили
его и признали его своим повелителем, и навсегда остались верными дому
Финарфина.
Эльдарцы больше всех прочих народов были искусны в изучении языков, и
Фелагунд, к тому же, обнаружил, что может читать те мысли людей, которые
они желают выразить словами, так что эти слова легко можно было понять.
Говорят также, что те люди долго имели дело с темными Эльфами и от
них узнали многое из их наречия. А так как все языки Квенди исходили из
одного источника, а речь Беора различными словами наоборот походила на
речь Эльфов, то спустя некоторое время Фелагунд мог уже объясняться с
Беором и пока жил там, они часто беседовали. Но когда Фелагунд спрашивал
Беора о появлении людей и об их путешествиях, тот мало что мог сообщить,
потому что сам знал мало, так как отцы этого народа почти не рассказывали
о своем прошлом, обходя молчанием свои воспоминания.
- Тьма лежит позади нас, - сказал Беор, - и мы повернулись к ней
спиной и не желаем возвращаться туда даже в мыслях. Наши сердца стремятся
к Западу, и мы верим, что там мы найдем свет!
Но впоследствии среди Эльдарцев говорили, что когда люди проснулись в
Хильдориене при восходе Солнца, шпионы Моргота были настороже и вскоре
сообщили ему о происшедшем, и он счел это столь важным, что тайно, под
покровом тьмы, покинул Ангбанд и отправился в Средиземье, оставив Саурона
вести войну. То, что он общался с людьми, Эльфы отчетливо ощущали даже в
том народе друзей Эльфов, который они узнали первыми (подобно тому, как в
нольдорцах ощущалась тень убийства родственников и приговора Мандоса).
Главным желанием Моргота всегда было испортить или уничтожить все
новое и прекрасное. И несомненно, этого же он добивался и тогда: страхом и
ложью сделать людей врагами Эльдара и повести их с востока на Белерианд.
Но этот замысел созревал медленно и никогда не был доведен до конца
полностью, потому что, как говорят, сначала людей было очень мало, и
Моргот, боясь возрастающей мощи и объединения Эльдара, вернулся в Ангбанд,
оставив в то время среди людей лишь немногих слуг из числа менее
могущественных и хитроумных.
Теперь Фелагунд узнал от Беора, что было много и других людей того же
племени, также отправившихся в путешествие на запад.
- Другие мои родичи, - сказал Беор, - пересекли горы и бродят
недалеко отсюда, а Халадин, народ, отличающийся от нас речью, все еще
находится в долинах на восточных склонах, ожидая вестей, прежде чем
отважится на дальнейший путь. Есть и другие люди, чей язык более схож с
нашим, мы иногда встречаемся с ними. Они раньше нас отправились в поход на
запад, но мы обогнали их, потому что это многочисленный народ и движется
медленно. И всеми ими правит один вождь, которого они зовут Марах.
Зеленые Эльфы Оссирианда были обеспокоены появлением людей и, узнав,
что среди них находится вождь Эльдарцев, пришедших из-за моря, Эльфы
послали к Фелагунду вестников.
- Вождь, - сказали те, - если ты имеешь власть над этими пришельцами,
прикажи им вернуться тем же путем, каким они прибыли, или же идти дальше,
потому что мы не желаем, чтобы чужестранцы нарушали мир страны, в которой
мы живем. А этот народ рубит деревья и охотится на зверей, и потому мы не
друзья им! Если они не уйдут отсюда, мы вынудим их к этому всеми
способами, какими сможем!
