(голос рока), оброк и многие десятки производных. Народ, не знающий судьбы,
не владеет таким лексиконом. Иное дело, что ведать рок славянам не было
нужды, ибо они оставались в своем Времени и Пространстве. Арабы же,
покинувшие свою прародину, не имели над собою арийского космоса и вынуждены
были думать о своей судьбе, гадать и предсказывать. Они утратили способность
передвигаться в пространстве, ходить по земле, и приходилось искать новые
пути, согласуя их с положением звезд, планет и небесных светил. Арабы
обживали иной космос, как, впрочем, и инды, ушедшие на юг.
А Север оставался неподвижным, и сияла над ним Полярная звезда, вокруг
которой, согласно Ведам, вращались все остальные звезды. Следовало лишь
повиноваться року, как об этом часто напоминал себе Авега.
Рок отдельного человека заключался в его имени, независимо от времени,
состояния общества и моды; рок рода- в фамилии или прозвище, а рок народа- в
его самоназвании. Можно было изменить имя, фамилию, переименовать
государство, однако и под иной личиной невозможно было избегнуть своей
судьбы. Революционеры-профессионалы какие уж только псевдонимы не
придумывали, будто бы скрываясь от царской охранки, а все равно не миновали
рока: посеявшие ветер, пожали бурю и сгинули от рук своих последователей.
Всякий, кто отваживался переустраивать мир, вначале хотел переустроить свою
судьбу и, не ведая рока, стремился прежде всего создать себе новый образ, но
он был дан от рода - родителем от рождения и был такой же данностью, как
рука, голова, нос, глаза, но изгоям это было неизвестно. Русинов был
совершенно уверен, что человек с фамилией-прозвищем рода "Горбачев", к чему
бы ни приложил руку,- все бы стало уродливым и горбатым. Например,
"Подгорнов" хоть и получил это прозвище оттого, что жил под горой, однако
никогда не сможет и сам подняться в гору, к свету, и никого вывести к нему.
Нельзя было доверять созидательного дела людям с фамилией "Упадышев", ибо
все немедленно разрушится, придет в негодность, в упадок. И люди эти были не
виноваты, поскольку хоть и не ведали рока, но, помимо своей воли, несли его,
исполняя предназначение. Еще недавно, в начале семнадцатого века, на Руси об
этом знали, хотя знания уже становились смутными, на уровне озарения и
догадки. Когда на Земском соборе избирали государя, то жребий вовсе не
случайно пал на боярина с прозвищем "Романов". "Рамана" с древне-арийского
переводилось как "возлюбленный, радующий". Разум уже не улавливал этих
нюансов, ибо они были из другой, запредельной сферы. Борис Годунов не мог
царствовать всю жизнь и трон передать наследнику: в прозвище уже была
сокрыта его временность- перегодовать, прожить год...
А победить в войне мог лишь полководец с именем Георгий Жуков, Егорий
Храбрый, арийский змееборец, а жук-скарабей- знак солнца. И первым
человеком, достигнувшим космического пространства, мог быть только
Юрий-Егорий Гагарин, летающий храбрый воин: птица "гагара" на
древне-арийском языке означала буквально "движение по ходу солнца" или
"летающая за солнцем". Не ведали они рока, но повиновались ему. И тогда же
Русинов попробовал восстановить первоначальное значение фамилии-прозвища
"Строганов". Родоначальником династии безраздельных уральских владык был
человек с именем Страга, что переводилось как "движущийся под стоящим
солнцем". Солнцестояние - зенит, высшая точка на небосклоне, торжество дня,
которому исполнялся гимн. Вероятно, Страги следили, когда солнце достигнет
зенита, как бы охраняли время. Впоследствии отсюда произошло слово "стража".
И стражники на крепостных стенах унаследовали древнюю обязанность - бить
время дня, страгивать время, сдвигать с места. Позже возникли глагольные
формы - строгость, стругать, сострагивать. Солнечные часы у древних ариев
представляли собой гладко соструганное, идеально ровное бревно или шест,
стоящий в круге с отмеченными делениями на время дня. Отсюда произошло
прилагательное - "строго", строгий, иначе - точеный, обточенный.
Все эти поиски остались просто увлекательными и любопытными
рассуждениями...
А Строгановы были вечными хранителями, стражами "сокровищ Вар-Вар". Но
при этом они оставались купцами и казначеями, поскольку не только тратили,
но и приращивали арийское состояние. Владеть миром или нет было лишь их
желанием. Теперь становилось ясно, на какие деньги они создавали собственную
империю, покоряли Сибирь, но, расширяя свои владения, они не стремились
управлять миром, а намеревались освободить пространство и космос ариев от
влияния Восточной цивилизации. На это они не жалели золота. Они не жалели
его на строительство городов, на просвещение и культуру. Однако вместе с тем
рачительно и бережно собирали, изымали из оборота все ценности, которым
угрожала опасность быть перекупленными, обезличенными, рассеянными по другим
цивилизациям и народам. Как всякий хозяин, каждый Страга приумножал казну, и
потому в девяти залах оказалось золото скифов, сокровища Ивана Грозного,
царская казна и даже партийная касса третьего рейха.
27
Впереди замаячил свет...
Было полное ощущение, что сейчас они выйдут на поверхность. Показалось,
даже свежим ветерком потянуло...
Однако скоро Русинов высветил впереди деревянную дверь. Потянул ее на
себя - из проема ударил поток света, показавшийся ярким, так что заломило
глаза.
За порогом он положил Страгу на землю. Тот едва дышал, с хрипом и свистом
втягивая воздух, невидящие глаза блуждали по сторонам. Русинов отвинтил
пробку фляги, приложил ее к запекшимся, окровавленным губам. Страга
несколько раз глотнул, задышал чаще. Русинов умыл его лицо.
- Теперь близко...
Это уже была не пещера, а горная выработка, кое-где завязанная деревянной
крепью. Редкий строй тусклых ламп уходил в глубину и пропадал за поворотом.
Русинов не мог сразу определить, чем пахнет в этой шахте, пока не ощутил на
губах горечь соли...
И сразу забилось сердце: вот она, соль! Соль земли!
Чем дальше уходил Русинов с тяжелой ношей, тем ярче светились лампочки и
белее становились стены. Время от времени впереди оказывалась лестница -
вырубленные ступени, веревки вместо перил. Он спускался, открывал двери,
куда скреблась овчарка, и попадал в новую выработку. За каждой дверью соль
на губах становилась горше, начинала щипать воспаленную кожу. Потом он стал
замечать мельчайшую пыль вокруг ламп и тонкие, видимые в косом свете соляные
нити-кристаллы, напоминающие паутину в лесу росным утром.
За очередной дверью оказался небольшой зал, плотно обшитый старыми, в
соляных разводьях, досками и деревянным полом. Овчарка вдруг заскулила возле
какой-то двери, спрятанной в глубокой нише. Русинов осветил ее фонарем.
На обеих створках был изображен знак смерти...
Страга еще был жив, но дышал редко, при каждом выдохе выплескивая кровь.
Русинов толкнул дверь - за нею был непроглядный мрак.
- Зажги свет,- вдруг попросил Страга.
Выключатель оказался в нише.
Зал Мертвых представлял собой вырубленное в каменной соли помещение со
сводчатым потолком и массивными колоннами. Все это напоминало станцию метро.
Слева и справа за арочными сводами тянулись длинные возвышения. Мертвые тела
медленно врастали в соль и сами становились солью, тем самым как бы сливаясь
с каменной плотью "Стоящего у солнца". Словно зачарованный, он медленно
двигался вдоль колонн усыпальницы и ощущал, что белая тишина и мягко
сверкающая в свете ламп соль начинают проникать в его существо, внедряясь
через кожу в кровь, мышцы и кости. Здесь нельзя было замирать без движения,
останавливать взгляд, сосредоточивать мысль на одном предмете. Тело, взор и
разум начинали каменеть, словно пронизанные вездесущей невидимой пылью.
Отсюда можно было не выйти. Ему захотелось зажмуриться, заткнуть уши, как
тогда, в Кошгаре, где можно было сойти с ума от мелодичного звука капели.
Здесь же эта мертвая тишина, казалось, пронизана капелью времени, безмолвием
вечности в виде острейших игл-нитей стекловидной соли, свисающей со свода...
Он не смог дойти до конца этого зала. Усилием воли повернул назад. В тот
миг костенеющее сознание будто разломилось, и в памяти возник яркий
солнечный день на песке возле безвестной речки, ощущение "необитаемого
острова", блестящее от меда тело Ольги, подставляющееся лучам... Судорожный
приступ тоски по всему этому скрутил его; под солнечным сплетением вызрел
ком боли. Он выбежал из Зала Мертвых и отдышался, будто вынырнул из глубокой
воды.
Страга пришел в себя и теперь сидел у стены, опираясь спиной. Взгляд его
стал осмысленным, но лицо уже было восковым, малоподвижным, заострился нос.
Он гладил печальную собаку, лежащую справа, но вялая, неуправляемая кисть
руки была почти безжизненной.
- Живому там всегда страшно,- проговорил он.- Ничего, ты сильный
парень... Передай Стратигу... хотя нет, сам не говори... Драга, старик на
пасеке... Иди к нему, пусть он скажет Даре... Чтобы тебя не лишали... И сам
не уходи несолоно хлебавши... А теперь ступай, позови Варгу. Ко мне
позови...
Он подтолкнул собаку. Овчарка заскулила, принялась лизать лицо Страги -
он оттолкнул, прикрикнул:
- Ступай!.. Иди, поклонись Валькирии. Она простила меня... Она тебя
избрала... Ступай!
Русинов пожал его слабую, холодеющую руку и пошел без оглядки следом за
овчаркой. Она вывела к высокой, белой лестнице и засеменила по ступеням
наверх. Русинов поднялся на площадку с дощатым полом, миновал длинную
неосвещенную галерею и, преодолев тройные двери, оказался в высоком,
полусумрачном зале, освещенном единственной лампочкой. Под ногами
постукивали доски, но стены были соляными, искристыми от нитевидной соли.
Собака бросилась в нишу, прыгнула на дверь и залаяла - чувствовала человека
Русинов осветил высокие, старинные створки: знак жизни был выполнен из
золотой жести и как бы впечатан в дерево.
Он потянул створку- за дверью был довольно яркий свет. Собака вбежала
первой, завизжала, ласкаясь к кому-то. Русинов шагнул через порог и очутился
в огромном зале.
Возле освещенного двумя настольными лампами длинного стола он увидел
Варгу и сразу же узнал его. Вместо темных очков на нем сейчас были
обыкновенные, с толстыми стеклами, волосы и борода успели подрасти, а белая
бесформенная одежина скрывала худобу.
- Здравствуй, Варга,- проговорил Русинов.
Тот мгновенно оценил ситуацию, спросил стремительно:
- Где Страга?
- Возле двери Зала Мертвых.
Варга снял очки, помассировал лоб и переносицу.
- Она не пришла?
- Нет,- признался Русинов.- Страга смертельно ранен, умирает. Просил
прийти тебя.
Варга тотчас же вышел из зала. Собака проводила его до двери и вернулась.
Русинов огляделся и сразу понял, что такое добывать соль в пещерах и зачем
носить ее на реку Ганг.
Вдоль одной стены тянулись высокие, до сводчатого потолка, стеллажи, в
ячейках которых виднелись торцы толстых свитков. Большая часть из них была
упакована в деревянные футляры, но множество лежали открытыми, словно
двухметровые, аккуратно отпиленные бревна. Один такой свиток лежал
развернутым на столе - Варга работал с ним, добывал соль...
Скорее всего, это был пергамент из бычьей кожи, толстый, картонообразный,
но без единого шва, хотя длиной свиток достигал четырех метров. Текст
располагался в два столбца, заключенные своеобразными виньетками
растительного орнамента. Над ним в таком же обрамлении было крупно написано
одно слово - то ли заглавие, то ли название книги.