Кручины и до смерти Птицелова.
Именно она, прекрасно организованная, глубоко законспирированная и
вездесущая, больше всего притягивала внимание Арчеладзе. Но была неуловима,
как разлитая на полу ртуть.
И хотя теперь Арчеладзе обнаружил новый, перспективный район поиска-
Северный Урал, однако гибель Тарасова снова возвращала к исходному рубежу.
Аналитическая группа плотно сидела теперь только на уральском материале,
пытаясь сопоставить и логически выстроить все интересные факты. У
"штурманов" от перегрузки новой, захватывающей информацией лезли глаза из
орбит: соединив в одну цепь все исчезновения людей, в том числе разведчиков
ГРУ, неожиданную и необъяснимую гибель туристов, сотрудников Института,
служащих фирмы "Валькирия", они выдавали совершенно неприемлемые
рекомендации, вплоть до объявления части Северного Урала чрезвычайной зоной.
Смерть генерала Тарасова, конечно, поколебала хладнокровие Арчеладзе, но при
этом он стоически выдержал сумасшедший напор аналитиков и из всех советов
внял единственному- пожелал встретиться с человеком по фамилии Зямщиц. И то
по причине личностной: когда-то Арчеладзе работал с его отцом. Его
философское отношение к остальной загадочности региона диктовалось орлиным
спокойствием: когда царь птиц парит в поднебесье, много чего видит на земле,
но камнем падает, лишь увидев добычу. А пока по Уральским горам маячила лишь
только ее неясная тень. Аналитиков чуть ли не силой оттаскивали от Урала,
как раззадорившихся собак от спутанного заячьего следа.
Встречу с Зямщицем ему организовали в царском парке Орехова-Борисова,
среди развалин недостроенного Летнего дворца. Несчастного уже привели в
чувство, продержав три недели в Химках - в клинике, где космонавты проходили
реабилитацию после полетов. Взгляд был осмысленным, но заторможенным,
изредка по лицу пробегали гримасы то ли страдания, то ли злорадства,-
срабатывала мышечная память, которую не так-то просто изжить за короткий
срок, как, впрочем, и густой волосяной покров. Лицо, грудь и руки Зямщица
были начисто выбриты и отливали негритянской синевой. На встречу он приехал
в сопровождении медика, который понимающе остался сидеть в машине, но
посоветовал далеко не отходить.
Арчеладзе с завистью посмотрел на своего шерстяного собеседника, огладил
совершенно лысую голову и решил разрядить обстановку:
- До чего же несправедлива природа! Прошу вас, поделитесь со мной! Всю
жизнь завидовал мужчинам, которые бреются по утрам.
Зямщиц еще не понимал юмора и остался сосредоточенно-холодным. Арчеладзе
грех было жаловаться на природу: когда-то и у него были буйные черные
волосы, окладистая борода, однако после работы на чернобыльском аварийном
реакторе потерял волосяной покров, за исключением бровей.
- Ну, хорошо, тогда поделитесь своим несчастьем,- засмеялся Арчеладзе.-
Расскажите, что с вами произошло.
- Почему я все время должен делиться?- капризно спросил Зямщиц.
- Вы испытали... необыкновенные приключения,- все еще веселился, мысленно
подыскивая ключ к собеседнику, слегка смущенный полковник.- Пережить такой
стресс... Как себя чувствуете?
- Плохо,- вдруг признался Зямщиц и поднял взгляд от земли.- Мне было
хорошо... Я лежал на земле и смотрел в небо. Теперь смотрю в больничный
потолок.
Арчеладзе избрал тон, соответствующий настроению собеседника.
- Да... Жить среди природы, бродить босым по траве, слушать птиц... Да.
- Нет, вы ничего не понимаете,- грустно вздохнул Зямщиц.- Лучше молчите о
природе... Зачем я вам понадобился?
- Мне интересно узнать, что с вами случилось на Урале.
- Но вам я ничего не расскажу.
- Почему же?
- Потому что вы не умеете смотреть людям в глаза. Арчеладзе
демонстративно уставился в глаза собеседника.
- Вот, пожалуйста! Мне это совсем легко.
- Нет,- вымолвил Зямщиц с тоской.- Вы, как и все, глядите в переносицу. Я
не вижу, я не чувствую ваших глаз. К тому же вы похожи на орла
- В моих жилах течет кровь горца,- без всякой гордости сказал Арчеладзе.-
Мужчина - это орел!
- На орла приятно смотреть, когда он в небе,- мечтательно проговорил
Зямщиц.- Но если он сидит на твоей груди... Он облезлый и старый, запах
падали... На лапах грязь. Нет, не грязь, а кровь с шерстью... И дышит в
лицо!
Арчеладзе оглянулся на машину, где сидел сопровождающий Зямщица медик, и
стал постепенно заворачивать к нему. Собеседник был еще болен, навязчивые
картины будоражили разум, перегруженное впечатлениями сознание едва
удерживало его в состоянии реальности.
- Забудьте об этом,- мягко посоветовал полковник.- Все теперь в прошлом,
а вы еще совсем молодой человек... Чем собираетесь заняться после... отдыха?
- Еще не знаю,- как-то по-детски вздохнул Зямщиц.- Скорее всего,
экологией.
- По всей видимости, международной? - уточнил Арчеладзе.
- Возможно... Хотя мне предложили сняться в рекламном ролике.
- Что же рекламировать?
- Бритвы "Жилет"...
- Это совсем не плохо!
- Что- не плохо?- неожиданно рассердился Зямщиц.- Рекламировать эти...
драные бритвы? Между прочим, наша отечественная фирма "Нева" лучше всех в
мире! - Он приблизился вплотную к Арчеладзе и заговорил доверительно: - Они
что делают? Они берут нашу "Неву", штампуют из нее три "Жилета" и продают.
Но одним нашим лезвием я могу три раза побриться, а этих "Жилетов" мне нужно
три на один раз!
Острый глаз Арчеладзе неожиданно зацепился за лацкан пиджака собеседника,
вернее, за то, что было под ним. Возбужденный Зямщиц слегка развел плечи, и
из-под лацкана показался круглый значок со свастикой на желтом фоне. Ничего
бы в этом не было поразительного - подобный товар можно уже купить в
газетных киосках,- но дело в том, что фашистский партийный значок был
настоящим и... золотым.
Этот металл Арчеладзе мог определить на ощупь, с завязанными глазами...
- Наверное, я займусь экологией международных отношений,- между тем
продолжал Зямщиц.- Нельзя засорять нравственную атмосферу соседей, лить
помои в наши чистые реки...
- Простите,- осторожно остановил его Арчеладзе.- Вы к какой партии
принадлежите?
- Принадлежал к коммунистической,- признался тот.- Теперь ни к какой.
Спрашивать в лоб о значке не имело смысла; происхождение его следовало
установить оперативным путем. Золотые партийные значки носили только высшие
чины в гитлеровской Германии. Его мог привезти из-за рубежа и подарить сыну
Зямщиц-старший, работник МИДа. Но такой подарок показался Арчеладзе и
неуместным, и в недавние времена даже опасным для карьеры. Бывало, "мидаков"
за джинсы делали невыездными...
А значок опять между тем тускло блеснул за лацканом...
- Меня теперь совершенно не волнует политика,- продолжал Зямщиц.- Все,
кто ею занимается всерьез,- больные люди. Они не осознают, что дальше так
жить невозможно. Паранойя - заразное заболевание, как грипп. Я теперь
счастлив, что избавился от нее. А вы спрашиваете, что со мной произошло на
Урале!
Арчеладзе окончательно убедился, что Зямщиц пока еще невменяем.
- Значит, штампуют из одной "Невы" по три "Жилета"?
- Представьте себе! А я так устал от одноразовой жизни, которую
рекламируют. Хочется вечности... Атенон живет уже девятьсот лет.
- Кто такой Атенон?
- Не знаю...
- Но вы только что сказали - живет девятьсот лет.
- Кто живет девятьсот лет?- морща лоб, спросил Зямщиц.
- Атенон!
- Кто же он такой?
- Не знаю,- уклонился от бестолковщины Арчеладзе-- Наверное,
древнегреческий герой или библейский царь...
- Пожалуй... Имя знакомое.
Они остановились возле машины, полковник подал руку:
- Отдыхайте, набирайтесь сил. Приятно было познакомиться!
- Если бы было приятно, не смотрели бы мне в переносицу,- заявил Зямщиц.-
Ведь вам же, наоборот, очень неприятно, но обязанность велит. Прощайте!
Он независимо уселся в кабину. Медик прикрыл за ним дверцу и намеревался
сесть впереди, однако Арчеладзе тронул его за рукав:
- На одну минуту...
Медик с готовностью отошел с ним в сторону.
- Вы работник реабилитационного центра?- тихо спросил полковник.
- Нет, из частной фирмы,- сообщил тот.- Обслуживаем больных... Сиделка,
одним словом.
- Замечали у своего клиента значок? Со свастикой?
- Да,- насторожился медик.- Но уверяю вас, он не принадлежит к
фашиствующим...
- Я знаю,- успокоил Арчеладзе.- Но очень странное поведение.
- Он нездоров... Но сейчас стало лучше. Хотя странностей еще достаточно,
вы правы.
- Каких, например? "Сиделка" покосился на машину.
- Ну, например... Этот значок на ночь прячет за щеку. А я боюсь,
проглотит во сне... Еще заговаривается. Или заставляет двигать койку по
часовой стрелке.
- По часовой стрелке? И вы двигаете?
- Двигаю... Мне платят.
- Спасибо,- Арчеладзе пожал слегка вспотевшую руку медика.- Вы понимаете,
что наш разговор...
- Понимаю! - заверил тот с готовностью.- Но вы не думайте, он не из
этих...
- Я ничего не думаю,- равнодушно отозвался Арчеладзе.- Берегите клиента.
На следующий же день после встречи он грубовато потеснил сиделок из этой
частной фирмы и усадил своих. Он не рассчитывал на какой-то значительный
результат, а скорее исполнял свою личностную прихоть. Было очень уж
любопытно, как это бывший сотрудник международного отдела Зямщиц-старший,
аккуратный и законопослушный, привозит сыну такие подарки, а если и не
привозит, то терпит свастику на его груди, хоть и упрятанную под лацкан?
Конечно, вещица дорогая, имеет нумизматическую ценность, такую и поносить не
грех, да ведь так очень просто скомпрометировать себя в глазах "мидаков".
Впрочем, от МИДа Арчеладзе был далек и судил о нынешних нравах в его недрах
лишь по частным заявлениям шефа, который предупреждал о коричневой заразе в
России. А поскольку в интересах дела он сам занимался малярным искусством,
то предполагал, что и МИД тоже балуется тем же, подкрашивая по нужде своих
противников в коричневый тон. Запад всегда следовало чем-либо припугивать, а
он одинаково боялся и красного цвета, и коричневого.
Пока "сиделки" ухаживали за клиентом, Арчеладзе попытался выяснить, кто
такой Атенон, упомянутый Зямщицем, однако завидного долгожителя не знал
никто из специалистов отдела. Он уже хотел отнести это имя к больному бреду,
но тут от "сиделок" пошла занимательная информация. Источники сообщали, что
фашистский партийный значок получен клиентом от человека по имени (или
фамилии)
Атенон, который живет на Урале и которому якобы уже девятьсот девяносто
лет. И получен при следующих обстоятельствах: Зямщиц в составе экспедиции
фирмы "Валькирия" искал в горах древние арийские сокровища и однажды, когда
в одиночку удалился от лагеря на пятнадцать километров и засветло не успел
вернуться назад, забрался ночевать в небольшой естественный грот. Ночью к
нему вошли неизвестные люди, раздели догола и долго, в полной темноте,
куда-то вели за веревку, привязанную к шее. Он мерз в пещере и просил
одежду, но незнакомцы не давали и только время от времени насильно натирали
его какой-то жидкостью, отдающей аммиаком. Клиент не помнил, сколько времени
они блуждали в подземельях, прежде чем оказались высоко в горах у границы
ледника. Здесь злоумышленники в последний раз натерли его, затем надели на
голову стальной обруч, и один из них легонько ударил по затылку. Больше
Зямщиц ничего не помнил, но всегда ощущал себя, как во сне, когда наблюдаешь
за собой как бы со стороны и, так же как во сне, не можешь вмешаться в
события. Он осознавал, что его ищут, наблюдал летающие вертолеты и почему-то
прятался от них. Скорее всего, от этой аммиачной мази он к зиме зарос густой
