военно-транспортный самолет, специально пригнанный сюда для перевозки
вещественных доказательств, захваченных в подземном бункере. А груза
набралось под завязку: один только "космический корабль", выполненный из
нержавейки и титана, вместе с аппаратурой жизнеобеспечения весил несколько
тонн.
Аэродром не был оборудован взлетно-посадочными огнями, а близился вечер и
военные летчики спешили взлететь до сумерек. Суета вокруг была невероятная,
отозванные из "бермудского треугольника" поисковые группы выполняли роль
слесарей, грузчиков и охранников. Наконец, из-за нехватки рабочих рук, и
Поспелову пришлось таскать из подземелья ящики и коробки.
Заремба решил через сутки пригнать сюда спецрейс, чтобы вывезти агентуру,
а заодно и доставить Поспелова в Москву, оставив на ферме охрану. Як-40 со
столичной командой поднялся в воздух на закате, а через двадцать минут
стартовал военнотранспортный самолет, едва оторвавшись от полосы из-за
перегруза. Георгий наконец облегченно вздохнул, оставил агента Витязя
присматривать за аэродромом - обиженная десантура разошлась по Домам, - и
отправился на ферму с единственной мыслью - выспаться за все дни.
Он откровенно дремал за рулем, рискуя врезаться в придорожные сосны на
поворотах проселка, и ощущал полное безразличие. Перестали волновать самые
острые мысли - о "ромашках", так и не обнаруженных в "логове", о "бермудском
треугольнике", о том, что какая-то Ева хотела отрезать голову Зарембе и
прислать ее в Карелию.
Усталость окончательно притупила сознание и он остановился, чтобы поспать
хотя бы полчаса, положив голову на руль. И только инстинкт самосохранения
заставил его вновь запустить двигатель и ехать домой: не хотелось больше
самому попадать в плен. До фермы едва дотянул...
Въезжая во двор, вспомнил о роковых совпадениях - что тут без него
стряслось? - и потому вошел в дом уже готовый к сюрпризам. Татьяна лежала в
постели, обложенная грелками, горчичниками и укрытая, не смотря на жару,
пуховым одеялом. За ней ухаживал раненый десантник Пашка - поил отваром
травы из литровых банок, заставлял пить через силу. Рема в своей комнате не
оказалось вовсе...
- Ну, и где же ты умудрилась схватить простуду? - устало спросил Георгий,
присев на кровать.
Она хотела что-то сказать, однако закашлялась, забилась, прикрывая
ладонями рот.
Пашка глянул на часы, вскрыл разовый шприц и набрал лекарство.
- Подставляй, - сказал по-свойски, хлопая Татьяну по бедру.
Она с трудом уняла кашель, перевернулась и затаилась. Десантник, как
хорошая медсестра, поставил укол со шлепком, приложил ватку.
- Ничего, до свадьбы заживет!
- Докладывать по важности или по хронологии? - "жена" ко всему прочему
потеряла голос...
- По важности...
- Твоя бывшая жена... Нина Соломина, попала к пришельцам.
Поспелов тряхнул головой.
- Это что? Бред? У тебя высокая температура?
Татьяна вынула из-под подушки узкую бумажную полоску ярко-синего цвета с
текстом на английском языке, отпечатанным белым шрифтом, без слов протянула
Георгию. "Мисс Очарование восемьдесят восемь Нина Соломина изъявила желание
совершить космическое путешествие, - прочитал он. - Старт корабля к планете
Гомос намечен на ближайшую неделю. Точную дату и час сообщим дополнительно.
Командор Виктория".
- Провокация! - он глотнул из банки горького отвара. - Или блеф. Нина в
Москве!
- Ее могли захватить, - прошептала "жена". - Взять заложником.
- Зачем? Какой смысл?!
- Они ищут контакта.
- Нет, ерунда. Не верю. Где ты взяла эту бумажку?
- Ночью залаяли собаки. Павел вышел... Прикрепили к калитке.
- Чертовщина! Не может быть, - он заходил по комнате, и спохватившись,
присел в изголовье. - Брать бывшую жену, тащить ее в Карелию и писать
записки?
Несерьезно...
- Ты им нужен, Георгий. Я в этом уверена, - она сделала паузу, задавливая
в себе кашель. - Говорила тебе... Когда ты Рема привел в дом. Словно током
пробило,...
Они обставили тебя, Георгий. Со всех сторон...
- Где же Рем?
- Сидит внизу, в кладовой, - объяснила Татьяна. - Где Ворожцов сидел.
- Так! - он вскочил. - У тебя еще есть сюрпризы? Если есть вываливай
сразу, чохом.
- Нет, пока больше нет... Утечка информации шла через Рема.
- Таня, - он склонился к ее лицу. - Для такого обвинения нужны серьезные
доказательства. Очень серьезные. Ты понимаешь, о чем говоришь?
- Понимаю... И сразу тебе сказала - стерва она.
- Оставь свои эти... бабские штучки! - прикрикнул он и осекся: в комнату
явился Пашка, снаряженный по-походному, с рюкзачком, в энцефалитке, из-под
которой торчала свежезабинтованная, выпирающая вперед грудь.
- Не буду мешать, - предупредительно сказал он. - Раз ты приехал, я могу
двигать отсюда. За ночь напрямую дойду. Напрямую тут близко, километров
тридцать-сорок...
- Куда? - встал Георгий. - У тебя раны мокнут! Дышишь, как паровоз.
- Я же все знаю, - проговорил он. - Лобан с Шуркой погибли... Надо
проводить мужиков. А потом назад приду. Мне что?.. Только дай автомат.
Приловят по дороге, суки....
- Возьми, - бросил Поспелов.
Пашка вытащил из-под кровати "Калашникова", запасную пару магазинов и
замялся у порога.
- Георгий, ты ей укол ночью поставь. А то похоже, воспаление легких... Я
ей пенициллин колол, по миллиону за раз.
- Хорошо, Павел...
- Ладно, Тань, выздоравливай. Я пошел. И ничего не бойся. Мы их, козлов,
все равно всех раком поставим.
Проводив десантника, Поспелов спустил с цепей собак и запер двери. Прежде
чем вернуться к "жене", зашел на кухню, отыскал бутылку водки и выпил целый
стакан.
Закусить было нечем, только зачерствевший хлеб да мороженое мясо в
холодильнике.
Пожевал корку, запил водой, посидел, чтобы хмель достал головы и снял
напряжение. Не сработало. В мозгу стоял какой-то урчащий гул, отдающийся
звоном в ушах.
Татьяна приготовилась защищаться: не вставая с постели, включила ему
видеокассету. Съемку делали ручной камерой, поэтому качество, по сравнению с
охранными автоматическими, было отличным. Сначала общий план фермерского
дома со стороны озера, балконная дверь открыта, но проем пуст, однако за
легкой занавеской просматривается движение. Камера резко "наехала", крупный
кадр сфокусировался и из размытого пятна человеческой фигуры соткалась Рем.
Ладони рук сжаты, как приветствие, взгляд устремлен вдаль, что-то увидела,
улыбнулась.
И неожиданно быстро заработала руками, пальцами и движением губ - это был
типичный сурдоязык, к которому глаз давно привык и перестал замечать на
экране телевизора. Передавала около восьми минут, снова сжала ладони и
слегка встряхнула - с кем-то прощалась.
Затем что-то сняла со стекла закрытой створки двери, сжала, измяла в
ладони и тотчас исчезла из проема. Не выключаясь, камера резко развернулась
в обратную сторону - туда, куда все время был обращен взгляд Рема. Наплыла
на противоположный берег, искала, вглядывалась в прогалы между соснами,
уходящими вверх по склону сопки, несколько секунд изучала какойто неясный
предмет, напоминающий перевернутый венский стул оказалось, это сухая вершина
сосны. И за ней, в лесном сумраке, довольно четко мелькнули две человеческие
фигуры. Татьяна остановила этот кадр, подкорректировала его ручками
настройки, увеличила. Две мужских спины в спортивных костюмах, у одного
отчетливо виден стриженый затылок и крепкая шея, у другого, то ли ростом, то
ли стоящего выше, голова скрыта расплывчатой сосновой веткой, но заметна
откинутая в сторону рука с каким-то футляром.
- Дай руку, - попросил Поспелов и, опомнившись, сам дотянулся до кнопок,
сделал увеличение. Это был кожаный фоторепортерский кофр.
Поспелов только сейчас присел на кровать рядом с Татьяной. Татьяна не
поторапливала его и никак не комментировала видеозапись, ждала, когда он сам
созреет до вопросов.
- Откуда снимала? - спросил он.
- Из воды, из озера. Сидела, как русалочка... На воде блики и крупная
рябь. Издалека не видать...
- Дурочка... Чахоткой не болела?
- Я потом водки выпью с перцем - хорошо?..
- Ты хоть что-нибудь понимаешь, что она там намаячила?
- Кое-что, - скромно сказала она и подала листок. - Но это шифровка, одни
циферки... Дешифрировать не успела, а голова сейчас не соображает. Двойная
степень защиты, ЦРУшная школа...
- Вот дуреха...
- Это вместо-спасибо?
- Да не ты дуреха...
- Ах, что это я... Туго с головой!
- Дай мне ключ! От тюремной камеры.
Она молча достала из-под подушки веревочку с ключом от висячего замка,
надела ему на шею.
- Иди... Только не забудь тельняшку сменить. К женщине идешь.
- Спасибо, - буркнул он.
- Не за что! Это моя обязанность - следить за мужем.
- Да не за эту обязанность спасибо...
- Господи, совсем стала плохая... Служу Отечеству!
Он склонился и поцеловал ее в сухие, с простудными коростами, губы, вынул
из аппарата кассету, сунул в карман и вышел.
Посадив Рема под замок, Татьяна все испортила, но сейчас он не мог
осуждать ее за эту женскую месть - совершенно непрофессиональное чувство.
Пожалуй, вряд ли кто-нибудь из всего "женского батальона" выдержал и
поступил бы иначе, поймав с поличным свою сослуживицу. Это с явным врагом
они затеяли бы игры, порезвились бы в своих змеиных интригах, показали бы
ядовитые зубки...
Под тюремную камеру приспособили настоящую темницу - кладовую без единого
окна в хозяйственном этаже, где сейчас хранился комбикорм для скота. От
дикого камня стен и в жару веяло холодом, а Рем сидела в одном коротком
платьице, подобрав под себя ноги на лежанке, сделанной из мешков. Она
услышала шаги, узнала и приготовилась к встрече, сбросив с себя одеяло из
пустых, пыльных мешков: всякое резкое движение здесь вызывало взрыв легкой
мучной пыли, клубящейся под лампочкой. Минуту Поспелов смотрел на нее из
дверного проема, а она - на него, исподлобья, снизу вверх, как пойманная в
ловушку мышь, и усилием воли сдерживала крупную, холодную дрожь. На
припудренном мукой лице и на голых руках заметны были царапины и лиловые
пятна кровоподтеков - видимо, при задержании Рем оказала сопротивление,
переросшее в обыкновенную бабскую драку с типичными для нее приемами и
оружием. И не сказать, что Маша выглядела жалкой, сломленной и забитой. Он
сел рядом, на постель из мешков с комбикормом и достал сигареты.
- Дай мне, - попросила она и торопливо, неумело закурила. - Зачем ты
пришел?
Допрашивать? Пытать?
Он взорвался неожиданно для себя - рывком схватил ее за волосы, впечатал
лицом в мещок с комбикормом.
- Задавлю, сучка драная! Вытряхну твою подлую душонку! Тварь!..
И в мгновение понял, что задавит. Горячий ветер кружил и мутил голову,
зубы сжимались сами собой, и костистая, всегда послушная рука не
повиновалась.
Между ее пальцев отброшенной в сторону руки тонкой струйкой дымила
сигарета. И хоть бы одна жилка дрогнула!..
Поспелов швырнул ее на мешки, чувствуя внезапный прилив брезгливости.
- Живи пока, падаль! Сначала я тебе язычок развяжу. Сначала ты, дешевка,
расскажешь мне, как и за что продала нас. Все продала. И всех!
- Это мне нравится, - усмехнулась она, преодолевая одышку. - Нам есть о
чем поговорить. У нас есть общие интересы. А удавить меня ты всегда успеешь.
Гляди, я же вся в твоей власти!
- Мразь...
- Ты же интеллигентный человек, Георгий! А ругаешься, как местная
сволочь. - Маша вдруг сделала жалостные глаза. - Ах да! Понимаю. Твоя бывшая
жена изъявила желание совершить космическое путешествие. И потому ты
расстроен...
Не зная зачем, не давая себе отчета, он одним взмахом разодрал на ней
