- Не знаю, - откровенно признался Заремба и выпил. - Если бы ты имя
назвал... этого высокопоставленного, можно было бы вычислить. А так гадать я
не привык.
Сказал бы фамилию?
- Пока не скажу. Знаю: тебе только скажи - ты сразу же начнешь отстрел.
Всех подряд. Ты же партизан... Всех не отстреляешь, а дело погубишь.
- Какое дело?
- Карельское! Ты его правильно начал, а я идиот полный! Прости меня,
Саня.
Теперь бы я этим мужикам... этой десантуре сам по пулемету выдал. Если
увидишь их, скажи: этот придурок обмороженный был... не прав и теперь
кается... Хорошо ты начал, только с хвоста. В Карелии, брат, хвост у этого
дракона, а все головы тут, в столице. Но ничего, бей в хвост. Больно станет
- хоть одну голову, но завернет назад.
- Мне бы не мемуары твои, а информацию, - посожалел полковник. - А то все
вокруг да около...
- Меньше знаешь - крепче спишь. Могу сказать одно: твой помощник
Выхристюк - тварь. Это он трупы считал, оружие, что ты отдал десантуре...
Считал и мне на ушко нашептывал. Так что змею ты на груди пригрел.
- Что же ты раньше молчал? Слушал его и молчал?
- А мне раньше по двести тысяч баксов не предлагали, чтоб я своих в
тюрьму сдавал, - отпарировал законник. - Мне положено следить за вами,
стрелками.
Впрочем, что там... Знаешь, я же в прошлом военный летчик. Кстати, до сих
пор еще снится... Но не в этом дело, плевать. В авиации есть такое понятие -
точка возврата. Точка, откуда можно вернуться на базу без дозаправки
топливом. Иначе - запасной аэродром или вынужденная. Я свою точку проглядел,
и теперь просто не хватит горючего. Запасных аэродромов нет, идти на
вынужденную - горы и тайга внизу. Остается ручку дергать. Ручка такая есть,
красная, между ног торчит...
Он засмеялся и Заремба решил, что спецпрокурор опьянел и раскис на жаре и
хорошо бы сейчас уговорить его искупаться и освежиться, однако тот и слушать
не стал: перепады в его настроении были почти моментальными и неожиданными.
- Это судьба, брат, - вдруг отрешенно и горько вымолвил он. - Скажи
Поспелову, пусть он их мочит, сволочей! И не берет живьем. Передай ему, я
велел! Нет, не велел, а просил - мочить!
Спецпрокурор опрокинул стаканчик водки, хотел закусить хлебом, но вдруг с
жалостью посмотрел на кусок и бережно положил на газету.
- И есть уже не хочется... Эх, в преферанс не сыграли! А мне всегда в
карты везло. Веришь - нет, когда летал - всегда выигрывал. У меня было так:
либо козыри, либо мизер неловленный... Да что теперь вспоминать.
Не прощаясь, он внезапно вскочил и, словно обиженный, пошел через сквер к
высокой стене дома. Заремба окликал его, хотел вернуть, однако спецпрокурор
лишь отмахивался и уходил без оглядки твердым и решительным шагом.
Ошеломленный таким поведением всегда разумного законника, Заремба около
получаса еще торчал на берегу, надеясь, что раздосадованный "собутыльник"
еще вернется.
Потом спрятал в машину все мужские забавы - выпивку, закуску, карты, -
запер ее на ключ и поехал домой на метро со странным ощущением пустоты и
разочарования. А дома разыскал квартирный телефон спецпрокурора и часа два
бесполезно набирал номер: на другом конце срабатывал автоответчик...
Наутро же в конторе стало известно, что законник застрелился у себя дома
из револьвера 1906 года выпуска. В барабане оказалась единственная гильза -
вероятно, фаталист сыграл в офицерскую рулетку...
Так было доложено на оперативке. Но когда полковник Луговой вернулся с
места происшествия и заявился в кабинет Зарембы, открылись совершенно иные
обстоятельства. Все было так: спецпрокурор сидел на кухонном табурете,
откинувшись в угол, правая рука вытянута вдоль тела, под ее кистью лежал
револьвер, голова опущена на грудь, в правом виске возле уха пулевая рана с
черным пятном порохового ожога. Внешне - никаких следов насилия...
Однако после тщательного осмотра обнаружилось, что в квартире
неизвестными лицами произведен обыск, в результате которого исчезли бумаги
из встроенного и замаскированного под картиной металлического шкафа, а также
из ящиков письменного стола. Дочь, приглашенная оперативниками на место
происшествия, подтвердила, что отец хранил там чистовую рукопись и черновики
своих мемуаров, над которыми работал три последних года, и что никогда не
выносил их из дома.
Кроме того, наряду со звонками Зарембы - он всякий раз называл себя и
просил отозваться, - на пленке автоответчика зафиксировался еще один,
бессловесный: абонент пожелал остаться неизвестным...
Собаки лаяли не зря: и эта ночь не обошлась без гостей.
Правда, на сей раз явился блюститель порядка, майор Солодянкин с тремя
милицейскими оперработниками. Во двор войти не рискнули и несколько минут,
сидя в машине, сигналили, пока Георгий не вышел к ним за ворота. Солодянкин
попросил отойти в сторону для конфиденциальной беседы: по сравнению с
прошлыми встречами, поведение его резко изменилось разговаривал уважительно,
тоном и видом своим подчеркивая, что он знает, с кем имеет дело.
Пожалуй, в "бермудском треугольнике" только самый ленивый не знал, что за
фермер поселился в Горячем Урочище... Ушли в клеверное поле, присели на
траву.
- Я немного в курсе, - сказал милиционер. - Но в вашу службу не суюсь,
предупрежден... А дело вот какое. Вчера утром подняли труп Ворожцова,
бывшего хозяина. Вы же знакомы?
Поспелов сориентировался мгновенно.
- Нет, мы так и не познакомились. Приезжал он несколько раз, но меня не
было дома. Жена его знает.
- Думал, вы знакомы...
- Увы!.. А что с ним? Кто это его?..
- Непонятно, - угрюмо бросил Солодянкин. - Убит тремя выстрелами в упор,
стреляли из ТТ. А потом еще за ноги повесили прямо на проселке. Согнули
дерево и повесили. В Долине Смерти.
- Сурово...
- Да уж!.. В последнее время он с бизнесом связался, купи-продай. Может,
прокатил кого?
- Может и прокатил.
Солодянкин умолк, искал подхода, чтото хотел спросить и не решался.
- Перед этим он куда-то пропадал, на несколько дней, - осторожно сообщил
он. - Как раз ваши... люди работали на военном аэродроме. Самолеты летали,
вертолеты... Я подумал, не завязан ли он был с вашими делами? Конечно,
хотелось поговорить с ним, пусть и не начистоту, но более определенно. По
поводу Васени из Нижних Сволочей, его связей, да и о Ворожцове бы не мешало
потолковать: кто-то же был приставлен к нему, кроме Васени, кто-то же шептал
ему на ухо, подталкивал, подсказывал...
Однако Поспелов давно уже потерял доверие к местной милиции - живут рядом
с диверсионно-разведывательным формированием несколько лет, имеют "глаза и
уши" в виде своей агентуры и хоть бы какую-нибудь информацию дали по
пришельцам!
Подозревать сговор с ними нельзя, но близорукость потрясающая. Не
исключено, что милицию тоже используют втемную...
- Ворожцова видели на тракторе, ехал в сторону Горячего Урочища,
продолжал Солодянкин. - А потом как в воду... Где был? Вот я и подумал...
- Неправильно подумал, - односложно проронил Георгий. - Жена говорила:
заезжал.
Меня не захватил дома, так уехал.
- Любопытно то, что он вернулся домой... когда у вас на аэродроме все
закончилось.
- Совпадение...
- Жена Ворожцова говорит, приехал осунувшийся, страшный и напился до
потери пульса. На утро похмелился и поехал куда-то. Вчера нашли.
- Ничем помочь не могу, - развел руками Георгий. - Своих забот...
- Понимаю, - многозначительно согласился милиционер. - Скелеты-то все еще
пляшут?
- Пляшут, что им не плясать? Скелеты у нас по всей стране пляшут.
- Да, жалко. А была надежда...
- Васеню из Нижних Сволочей еще не задержали? - прощаясь, поинтересовался
Поспелов.
- По агентурным данным, находится в банде, - доверительно сказал
Солодянкйн. - У мародеров... А как поживает... завклубом?
- Хорошо поживает. Все в порядке.
- Надеюсь, и бывшая жена тоже? Или нет?
- Кто? - насторожился Поспелов, ощутив, как лицо опахнул горячий ветер.
- Бывшая жена, Нина Соломина.
Он что-то знал! И говорил сейчас не для того, чтобы блеснуть своей
информированностью - с Ниной что-то произошло...
Георгий охватил его за грудки, притянул к себе.
- Не крути. Говори прямо. Что тебе известно? - - Пока ничего особенного,
- Солодянкин высвободился из рук Поспелова, поправил рубашку. - Знаю, что
она ехала к вам. И не доехала.
- Ко мне?.. Этого не может быть!
- Может, - угрюмо вымолвил милиционер. - Мои люди работают в Нижних
Сволочах по убийству коммивояжера. Нина Соломина появилась в селе три дня
назад, тебя спрашивала, искала попутный транспорт в Горячее Урочище.
Сказала, что на ферме живет ее муж... Бывший.
- Да, а я не поверил, - самому себе сказал Георгий. - Посчитал за
провокацию...
- Что?
- Это так... Нашла она транспорт?
- Нет... Пошла пешком. И если не добралась до фермы, значит...
- Значит, скоро полетит в космос, на планету Гомос. Слыхал о такой
планете?
- Ей советовали не ходить в одиночку, - оправдываясь, проговорил
Солодянкин. - Не послушала... Говорят, не в себе была. Не то что больная, а
какая-то задумчивая... восхищенная, что ли. Или блаженная...
- Искать пробовали?
- Понимаешь... Вроде бы причины нет искать. Заявления ни от кого не
поступало...
А потом, у нас бесполезно людей искать. Если пропал человек - с концами.
Если, конечно, сам не объявится. Но ты можешь написать, мы зарегистрируем
и... Ну, в общем, все равно гиблый номер. Ты-то лучше меня знаешь, куда
исчезают люди в наших краях. Нет, мои опера, конечно, проехали по дороге от
Нижних Сволочей до фермы - никаких следов. Моя агентура наблюдает за бандой,
я ориентировал, если появится...
- Не появится, - прервал Поспелов. - Это не банда. Это организация,
серьезная.
- Мне запрещено вмешиваться, - развел руками милиционер. - Не моя
епархия... Все эти потусторонние силы, призраки, скелеты по твоей части.
- Ну, бывай здоров, - буркнул Георгий.
Милиционер ушел к машине, посовещался со своими подчиненными и скоро
укатил в сторону Долины Смерти.
"Санрейс" из Петрозаводска прибыл в Горячее Урочище в половине седьмого
утра, хотя Поспелов, выйдя на связь с конторой в столице Карелии, совершенно
не надеялся, что дадут вертолет. И все-таки машина спецслужбы еще работала,
нашлись пилоты, свободный санитарный борт и керосин. Машина опустилась на
луг за изгородью, обряженные в белые халаты "врачи" смело прошли сквозь
собачий коридор и поднялись на крыльцо. Татьяну вынесли на носилках и вовсе
не для прикрытия: температура была невысокой, но от слабости она не
держалась на ногах, окончательно расклеившись, едва послышался звук турбин.
- Я вернусь, - шептала она. - Не оставлю тебя одного... Ты без меня
пропадешь.
- Возвращаться не нужно, - пробовал отговорить ее Георгий, чувствуя
бесполезность своих слов. - Полежишь в больнице, в полной безопасности.
Потом уедешь в Новгородскую область, к сыну и матери.
С Зарембой согласую твой отпуск... А я вас там найду.
Он заранее знал, что эту "упертую" женщину не своротить, что она
обязательно вернется на ферму, независимо от приказов. И чувствовал, что
если это произойдет, ему будет хлопотно, накладно и одновременно приятно.
"Врачи" внесли носилки в вертолет, установили их на специальной подвеске. На
прощание оставалось несколько секунд: пилоты раскручивали винты, а техник
приготовился убрать лестницу. Татьяна притянула Георгия, зашептала, напрягая
голос:
- Знала бы, заболею - не полезла в озеро. Утопила бы эту стерву и ты бы
никогда ничего не узнал. И сейчас бы не уходил с ней...
