за грибами, а на самом деле посмотреть, понаблюдать за жизнью в "бермудском
треугольнике"; видела "новых русских", заезжающих сюда на охоту, сытых
хозяев жизни, нанимающих за бутылку местных жителей в качестве загонщиков.
Видела мародеров, промышляющих в Долине Смерти тем, что собирали дань с
мертвых в виде оружия, золотых зубов, колец и серебряных портсигаров. Что
сейчас было в ее голове, в ее душе? Наверняка ей давно уже опостылела эта
работа, на которую она когда-то нанялась из своих романтических побуждений и
теперь уже не в состоянии была развязаться с ней. Она давно отвыкла от
своего дома, от родителей, от имени, данного от рождения.
Ей все было чужим в жизни. И хотелось самых простых вещей. Простых и
вечных: дом, очаг, семкя и дети.
Поспелов держал ее в своих руках, согревая, и отчетливо понимал, о каких
драмах и трагедиях предупреждал его многоопытный полковник Заремба. Суть их
состояла в том, что в этой работе редко страдало дело и всегда женщины...
- Ирина, Ирина, - проговорил он, прислушиваясь к звучанию. - Улыбнись
мне, пожалуйста. Мне так нравится твоя улыбка.
- Я могу, - сказала она. - Если хочешь, могу улыбнуться... Я все умею.
Например, улыбаться и делать гадости одновременно. Работа у нас такая,
забота у нас такая... Пусти меня. Мы отвлеклись от дела.
- Да! - отпуская Ромула, воскликнул Георгий. - Давай о деле. Итак, что
думает твой... пациент? Какого лешего "драконы" ползают по Карелии?
- Он думает, что это какая-то космическая разведка, - она взяла сигарету.
- А никакой электронной аппаратуры он не встречал? Не находил?
- Нет... Не знаю. Попробую выяснить.
- Погоди выяснять. Ты уже свое дело сделала, хватит. Не стану же я ив
самом деле подкладывать тебя под этого пилота, хотя он и витязь.
- Спасибо, - сдержанно проронила Ирина. - Он домогается, едва отбилась...
- Тем более! Побеседую с витязем сам. В конце-концов, его подвиги мне
импонируют...
- Тебе же нельзя входить в прямой контакт...
- Бывает, что нужно, - не согласился Георгий. - Особенно, когда имеешь
дело с "драконами".
- - А что же мне?..
- Тебе даю бессрочный отпуск. Просто пока живи, готовь мне завтраки буду
приезжать каждое утро. Лечи бабусек... И еще отправлю ходотайство о
награждении тебя орденом "За личное мужество".
- Вот уж спасибо, отец родной! Я так рада! Так счастлива! Женщине орден
за мужество!
- Ну, прости, - повинился он. - Не подумал...
- А надо бы думать, милый резидент.
- Хочешь бирюзовое колечко? Лично от меня?
- Лично от тебя? Бирюзовое?.. Хочу!
- Значит, получишь.
- Как приятно! - она играла. - Можно, я тебя поцелую? Авансом? Мне так
понравилось с тобой целоваться... Помнишь, когда ты мне в трусики... засунул
план-задание? Чуть не умерла. Целый день чудилась твоя горячая... рука.
- Ох ты и стерва, Ромул! - восхитился он и поцеловал ее в губы.
- Вскормленная волчицей, шеф! Стервозность и хватка вошла с молоком
матери. Что делать? - она сделала паузу. - А Рем - мой брат, такой же?
По правилам конспирации - а они соблюдались четко, - она не должна была
знать, что где-то существует еще один агент, тем более не могла знать его
клички. Это, скорее всего, была ее догадка...
- Рем? - спросил он и вдруг подумал, что если и Рем из "женского
батальона", то Зарембу надо отправлять на пенсию по профессиональной
непригодности. - Рем - это мужчина. Пожилой и серьезный.
- Хорошо! - засмеялась она. - На одну соперницу меньше... А Рим, который
мы создали?
- Увы, Рима вы еще не создали. Потому что у тебя на губах молоко не
обсохло.
- Мне двадцать восемь лет, Георгий, - вдруг грустно призналась Ирина. - Я
давно должна создать Рим. Но где мой брат Рем? С кем я стану строить город
мира?
- Все эти годы... у тебя никого не было? - спросил он шепотом, щекоча
дыханием маленькое розовое ушко.
Она вздрогнула от пробежавшего по телу тока, сказала, прикрыв глаза:
- Не нужно... спрашивать об этом женщину... Даже если она - секретный
агент спецслужбы.
- Спрашиваю потому, что ревную.
- Напрасно... Я ждала тебя. Нет, поклонники были. Говорили пылкие речи,
замуж звали. А мне замуж нельзя, запрещено инструкцией. Один фермер...
кстати, из Горячего Урочища, из-за меня с женой разошелся. Потом сошелся...
- Ворожцов?
- Он самый... Я его разрабатывала по заданию, проверяла связи, вскружила
ему голову. До сих пор ходит с каждой царапиной в медпункт. А я ждала, ждала
тебя...
- Хочешь, чтобы я в это поверил? - он прикоснулся губами к мочке уха,
пощекотал языком. - Мы с тобой никогда не встречались.
- Много раз видела во сне... - прижимаясь к нему, прошептала Ирина. Лицо
другое, имя другое... Но это был ты. Приходил, брал меня на руки и уносил...
Георгий поднял ее и понес за перегородку, уложил на кровать.
- Вот так, да?
- Почти так, - она протянула руки и с закрытыми глазами стала
расстегивать на нем рубашку. - Я все сама, все сделаю сама. Так мне
снилось...
Подрагивание ее пальцев, всякое прикосновение острых ноготков вызывало в
мышцах горячую и одновременно знобкую силу. Она могла и умела кружить
голову, превращая реальность в мечту и сон. На мгновение оторвавшись от
него, Ирина раскинула на полу одеяло, стянула матрац с кровати, таким
образом застелив почти всю комнату.
- Так мне снилось... Как прекрасно, когда сбываются сны!
Георгий уложил ее на пол, встал на колени и потянул замок-молнию на
джинсовом платье. Открывал медленно, словно дорогую, таинственную раковину с
жемчужиной, и матовая, гладкая кожа ее, казалось, отливает розовым
перламутром и светится изнутри. И боясь нарушить эту целомудренную чистоту,
он касался ее тела только губами и сдерживал рвущийся наружу крик восхищения
и любви. А она, словно слепая, доверяла лишь своим рукам, и, должно быть,
ладони ее узнавали того, кто приходил в снах, и становились твердыми и
ласковыми одновременно, как птичьи крылышки...
Для вербовки агента требовалось разрешение вышестоящего начальства, сбор
полной информации на кандидата, изучение его возможностей, план
задействования в операции - короче, много бумаг, виз и хлопот. Однако на
практике, к тому же в "боевой обстановке" все делалось наоборот, и эта
несанкционированная вербовка сейчас была единственным способом удержать
"народного мстителя", пилота Алексея Ситникова под контролем, пресечь его
партизанщину, направить неуемную энергию в нужное русло. Собственно,
требовалось только получить его согласие сотрудничать со спецслужбами и
заставить подчиняться дисциплине; имея трехлетний опыт нелегальной жизни и
войны с "драконами", он уже имел отличную подготовку, и, пожалуй, был самым
лучшим специалистом по "бермудскому треугольнику".
Сельская больница была выстроена в великолепном месте - в сосновом бору
на берегу неширокой речки за крайним домом Верхних Сволочей с северной
стороны, - и в народе называлась просто усыпальницей. Если раньше старики
спокойно умирали дома, в собственной постели, то с появлением этого
лечебного учреждения их стали свозить сюда, чтобы потом выдать тело со
справкой. Молодняк тихо разъезжался по городам, и потому в больнице умирало
больше, чем рождалось.
Усыпальница приглянулась когда-то Зарембе тем, что была несколько
изолирована от села: не видно, кто пришел, кто ушел. Окна ее были заколочены
намертво досками и сверху - стальными листами, двери запирались
по-магазинному, с железными коваными накладками, но воры все равно
проникали, то разобрав потолок, то печную трубу, хотя кроме кроватей,
тумбочек и шкафов там и тащить-то было уже нечего. Ромул засадила пилота
через дыру в потолке, оборудовала ему спальное место - благо, что постели
еще оставались - и обещала прийти вечером, сделать перевязку. Агента
следовало выводить из игры сразу и навсегда, прекратить всякие дальнейшие
контакты с пилотом. По свидетельству фельдшера, раны на витязе зарастали
быстро и крепко, потому держать его в Верхних Сволочах не имело смысла.
Кроме того, сюда вот-вот должна была нагрянуть Демьяниха, не знавшая, кто
похитил ее сожителя и вообще куда он исчез, но имеющая небезосновательные
подозрения, где его искать. А уж нагрянет, так найдет непременно, хотя ей
невыгодно поднимать шум. Если вербовка пройдет без осложнений, пилота
следовало переправить в более надежное место, скорее всего, в один из его
схоронов, устроенных в сопках, если нет - дать ему срок подумать, к примеру,
в подвальной комнате на ферме, куда отвезти с завязанными глазами.
Судя по наблюдениям Ромула, витязь чувствовал за собой какую-то вину,
возможно, за пропавший самолет и команду десантников, и потому не хотел
легализации, боялся ответственности, сторонился людей. К Демьянихе он тоже
прибился не просто так: забрался в дом, пока хозяйка ходила с хутора в
магазин, чтобы украсть что-нибудь съестное. И был пойман с поличным на месте
преступления. Хуторянка огрела его коромыслом - тем, что попало под руку, -
и угодила по первой, тогда заживающей ране в плече. Пилот потерял сознание
от боли, потекла кровь. Думая, что убила вора, Демьяниха сволокла его в
полуподвал, чтобы ночью утащить в лес и закопать. Но вор очнулся и застонал.
Тогда она выходила парня и склонила его к сожительству - по крайней мере,
так рассказывай Ромулу он сам.
Так что в случае неудачной вербовки пилот все равно бы не побежал к
людям, и скоре всего, спрятался бы в родной стихии - в сопках, - отлежался и
вновь продолжил свою войну с "драконами".
Выводить Ромула из операции следовало осторожно, чтобы не возникло
подозрения в предательстве, поэтому они с Поспеловым решили разыграть
небольшой спектакль, в правдивость которого романтичный витязь должен был
поверить. В условленный час "коварная женщина" постучала в забитое окно и,
получив ответный сигнал, забралась на чердак. За нею, обратившись в тень,
следовал Поспелов. Ромул спустилась с потолка на пол и угодила в объятья
пилота. Тот был с ног до головы перемазан землей и грязью: опытный
подпольщик, на всякий пожарный, рыл подземный ход, невзирая на свои раны.
Ромул должна была отвлечь его, увести в другую комнату, а главное подальше
от оружия, чтобы Георгий смог беспрепятственно проникнуть в помещение
больницы. От арсенала она его оттянула, но в палату завести не удалось,
поскольку пилот вдруг насторожился.
- За тобой никто не шел? - спросил он. - Что-то тревожно. Нехорошее
предчувствие...
- Проверяла - чисто, - сказала Ромул и, чтобы отвлечь, приказала лечь на
кушетку и снять штаны: от тяжелой и грязной работы повязка сбилась и могла
свалиться.
Пилот с готовностью скинул брюки и улегся. Фельдшерица достала из сумки
перевязочные пакеты, медикаменты и стала снимать старые, присохшие к ране
бинты.
Витязь одной рукой держал мощный электрический фонарик, другой неожиданно
схватил Ромула за ногу, застонали полез под юбку.
- Ну-ну, терпи! И руку убери.
- Вместо наркоза, - прокряхтел он. - По живому рвешь...
Неожиданно для себя Поспелов чуть не взорвался от ревности: пилот с ней
особенно не церемонился, не вздыхал, как влюбленный и, несмотря на свою
романтичность, был определенным и конкретным в желаниях. Может, давно привык
получать такой "наркоз"?..
Георгий натянул чулок-маску и вынул пистолет. Как только закончится
перевязка, придется сделать ему другой наркоз...
Свет внезапно погас и чрево усыпальницы погрузилось в непроглядную тьму.
- Включи, ты что? - попросила она.
