Во весь их дальнейший путь по полночной аллее эти двое,
кое-как ковылявшие под кобальтовыми звездами, препираясь о том,
что им сделать с Марией, зрелище являли престранное. Крошечные
крысиные наездники, оставаясь незримыми, налетали на них и
кололи иголками, каковые уколы наши лиходеи приписывали
терновнику. Миниатюрное оружие поблескивало в высокой траве.
Время от времени великаны грохались оземь. Время от времени они
принимались подпрыгивать. Иногда они останавливались, чтобы
выбранить друг дружку за неуклюжесть, иногда шипели один на
другого, выражая согласие или несогласие по части очередного
проекта.
А вокруг них сновали во мраке маленькие и мстительные
обитатели островной державы, наскакивая и ускакивая, совершенно
как на родео.
Близорукие барсуки, заслышав издаваемый лиллипутами грохот,
норовили спрятать освещенные звездами белополосые мордочки
поглубже во тьму. Лисы изумленно таращили на процессию глубоко
посаженные глаза. Любопытные кролики, привставали столбиком,
вытянув кверху уши, и спрашивали: "Господь всемилостивый, что у
них там происходит?". И совы Мальплаке проскальзывали над
средоточием этой сумятицы на беззвучных крылах.
В обреченном домике мирно спала Мария. В склепообразной
кухне дворца сидела и старательно сочиняла послание Стряпуха.
Перо ее заржавело, чернил в дешевеньком пузырьке оставалось
еле-еле на донышке, но она писала, выставив наружу кончик
розового языка. Кончик старательно выводил вслед за пером все
завитушки.
"Добрый сэр поскорее возвернитесь опратно потому что эти вы
знаете кто сэр опять принялись за свои фокусы..."
Глава XXVIII
Профессор застал Лорда Наместника еще на ногах. Последний
был Владельцем псовой охоты Мальплаке, - тем самым, у которого
Мария позаимствовала для острова Чаек электрические звонки с
индикаторами. В эту ночь он присутствовал то ли на Балу
Охотников, то ли на Фермерском Обеде, ибо одет был в алый фрак,
украшенный фиолетовыми отворотами и пуговицами с гербом
охотничьего клуба, коими награждают лишь за особую доблесть.
Он, правда, успел переобуться, и теперь на ногах его
красовались сиреневые домашние туфли с вышитой золотом
монограммой.
Это был высокий мужчина с вечно озабоченным выражением на
лице и моржовыми усищами, которые ему приходилось во время еды
приподнимать одним пальцем.
Он провел Профессора в Столовую Залу, и пока гость
рассказывал, зачем пришел, поднес ему стакан портвейна.
Середину Столовой Залы занимал полированный красного дерева
стол, а вдоль стен разместились одной с ним масти буфет и
четырнадцать стульев, - сидя на них, слугам полагалось каждое
утро читать молитву. На оклеенных темно-красными обоями стенах
висели писанные маслом полотна. Здесь был портрет Лорда
Наместника кисти Лионеля Эдвардса, - верхом на лошади,
чрезвычайно похожей на борзую, и с множеством гончих, юлящих у
нее под ногами. Имелся здесь также писанный Маннингсом портрет
Леди Наместницы верхом на пухлой кобылке и вышедший из-под
кисти Стюарта портрет маленьких Наместников верхами на
совершенно заезженных клячах. Здесь были и крошка Наместник на
лошадке-качалке, и несколько поколений Наместников-дедушек на
жеребцах, носивших такие гордые имена, как Мазепа, Затмение и
Арабский Скакун. На некоторых полотнах жеребцы и кобылы
пребывали сами по себе: добродетельные создания Ромни, свирепые
- Делакруа, умненькие - Ландсира и какие-то совершенно
рехнувшиеся животные с раздутыми ноздрями, изображенные
безвестными живописцами восемнадцатого столетия. Единственным
человеком, не сидевшим на лошади, была достопочтенная Нейоми
Наместник, старшая дочь, - ее портрет по ошибке заказали
Огастесу Джону, а на стену Лорд Наместник повесил его из
чистого презрения.
Выслушав Профессора, Лорд Наместник сказал:
- Однако послушайте, я что вам хочу сказать, - вы, значит,
хотите сказать, старина, что этот ваш викарий и очаровательная
мисс Как-бишь-ее дурно обошлись с девчушкой в этом,
забыл-как-выего-называли, месте?
- Я пытался вам объяснить...
- Но, Господи-Боже, дорогой вы мой, таких вещей в
девятнадцатом веке попросту не происходит - или в двадцатом,
какой у нас нынче? Я хочу сказать, надо взять первые две цифры
и прибавить к ним единицу или отнять, забыл, - а почему это так
делается я никогда усвоить не мог, совсем меня сбили с толку
все эти X-ы, которые вечно пишут на памятниках эти ребята, - ну
и получается уже совсем другое столетие. Вы вот возьмите
лошадей...
- Происходит или не происходит, но именно так все и было. Я
же вам говорю...
- Мой старый дед - или это был его дед, не помню, - во время
охоты давал своему гунтеру таких шпор, что тот в конце концов
окочурился, просто сдох, старина, полный капут. В наши дни
никто так не делает, только не в этом столетии, каким бы оно
там ни было, потому что кому же охота получить себе на шею
Общество животной жестокости? Просто не делает и все. Не
годится. Вышло из употребления. Я, вроде, слышал, что и с
подземными тюрьмами оно тоже так, а?
- Из употребления они, быть может, и вышли, но все
происходило именно так, как я вам рассказываю. Они заперли
Марию в старом винном погребе, потому что...
Лорд Наместник налил себе стакан портвейна, аккуратно
вставил его под усы и с опаской воззрился на Профессора поверх
серебряного коня, наполненного грецкими орехами.
- И что же, они вас пытали?
- Нет, не пытали. Получилось так, что...
- Ну, вот, видите? Это ведь все пустые слова. Вы вот
возьмите тех же лошадей. Рано или поздно вы непременно
встретите малого, который начнет вам рассказывать про лошадь,
способную идти на рысях со скоростью тридцать миль в час, а
стоит спросить - его ли это лошадь, так сразу окажется, что не
его, а какого-то другого малого, ну и все. Возьмите вот...
- Милосердные небеса...
- Возьмите вот сигару. Мы их держим в этой кобылке,
специально для приемов. Смотрите, надо только дернуть ее за
хвост, вот так, и у нее изо рта высовывается сигара, видите? о,
извините, а из ноздрей одновременно пышет пламя, чтобы вы могли
ее раскурить. Ловко, не правда ли?
Сигара выстрелила из позолоченной лошади, тюкнула Профессора
по носу, а скрытая в конском животе музыкальная шкатулка
сыграла последние такты песенки "На охоту мы пойдем".
- Я пришел к вам, чтобы просить...
- Старина, дорогой вы мой, послушайте, примите мой совет.
Бросьте вы все это. Вы уже запутались. Я вас осуждать не хочу,
дело вполне естественное. Тут бы всякий запутался, и я тоже. Но
если бы вы занимали пост Лорда Наместника - или Главного
Констебля, или кем я там у них значусь, - столько времени,
сколько я его занимаю, вы бы знали, что для Лорда Наместника
первое дело - это мотив. Без мотива никакого преступления быть
не может, уверяю вас, это абсолютно точно установленный факт. Я
книжку читал, в ней именно так и написано. Напечатано, черным
по белому. Ну, а какой мог быть мотив у мисс Как-бишь-ее, чтобы
приковать к стене вашу, Как-ее-там, в этом месте, про которое
вы говорили?
- У нее имелся очень серьезный мотив, но я не вправе его
открыть. Он связан с безопасностью других людей.
- А, понятно. Весьма благоразумно с вашей стороны. Не хочешь
неприятностей, не называй имен. Гм-м, да.
- А случаем, - чуть слышно зашептал Лорд Наместник, - это не
старушка Лотти Кугуар опять улепетнула с кем-нибудь из лакеев?
- Определенно нет. То есть решительно ничего похожего. Марии
было известно местонахождение некоторых людей, которых хотела
выследить мисс Браун, вот она и мучила девочку, чтобы заставить
ее обо всем рассказать.
- Похождение, говорите? Цыгане, наверное. Лучше этих ребят
никто лошадей не понимает. Вы вот...
- Какое еще похождение! - завопил Профессор. -
Местонахождение...
- Вы вот лучше выпейте кофе. Мы его держим вот в этом медном
коне, видите? со спиртовкой под брюхом. Нужно просто свернуть
ему нос, вот так, и кофе льется из уха, видите? о, извините, а
из этого вот посеребренного стойла высыпается сахар, - вроде
как подстилка получается. Мило, не правда ли?
Профессор в полном отчаянии вытирал с колен кофе, между тем
как кофейник играл "Джона Пиля".
- Как гражданин этой страны я имею право просить полицию о
защите, а вы, в качестве Лорда Наместника, обязаны произвести в
поместье расследование...
- Господи-Боже, старина, откуда я вам здесь возьму защиту?
Ну, пошлю я старика Дамблдума, чтобы он вас охранял, ну, и что
проку? И потом, у него прострел, я точно знаю. Да вот только
нынче вечером его жена присылала к нам за утюгом. И кто,
позвольте спросить, будет останавливать все эти машины и
отбирать водительские права, если Дамблдум станет день и ночь
торчать там, охраняя вас?
- Дамблдум...
- Вы возьмите вот шоколадку. Мы их держим вот тут, в
фарфоровом гунтере, для удобства. Надо только хвост ему
задрать, видите? и шоколадка вылезает наружу, вот так, о,
извините, а он играет "Охоту Мейнелла", только некоторые ноты
пропускает. Полезная вещь, не правда ли?
Профессор в гневе выуживал шоколадку из чашки с кофе.
- И еще одно, старина. Как насчет свидетелей? Поверьте мне,
я все-таки Лорд Наместник, - свидетели в преступлении это
первое дело, если, конечно, у вас нет прямых улик, как мы их
называем или как там они вообще называются. Свидетели! Это
важно. Без них дело не делается, ну, то есть навряд ли. Вы вот
возьмите того парня, который взорвал на воздух другого, или
себя самого, не помню уже, в гараже, кажется, или в
плавательном бассейне, вот только вчера дело было. У него этих
свидетелей набралось несколько дюжин. Так он и их всех взорвал.
Понимаете? Я это к чему, - пожалуй, можно даже сказать, что без
свидетелей и преступления не бывает. А где у вас свидетели, как
по вашему?
- У меня есть свидетель, миссис Ноукс.
- И кто же она такая, эта ваша миссис Ноукс?
- Миссис Ноукс - это кухарка из Мальплаке.
- Господи-Боже, при чем тут миссис Ноукс? Миссис Ноукс это
миссис Ноукс. Да я ее знаю не хуже, чем собственную матушку.
Надо же, какое совпадение, - я хочу сказать, что вы именно ее
назвали! Эх, помню, во времена старого Герцога, бедняги, каких
она готовила заливных куропаток, да, а суфле из птичьего мяса!
Сколько мы ее уговаривали перебраться к нам, - а она ни в
какую, так там и осталась. Семейные чувства. Вы вот возьмите
лошадей...
- Только не лошадей!
- Ну, пусть будут собаки.
- И собак не хочу!
- Да, собаки. Возьмите собак. Собака вам что хочешь сожрет.
- По правде сказать, - слегка покраснев, добавил Лорд
Наместник, - они и лошадей, бывает, едят. Вареных, конечно.
Что-то вроде похлебки. Жестоко, конечно, если вдуматься. Но
такова уже их природа. Если на то пошло, они и меня не раз
пытались сожрать. Этакие зверюги. Тут, я полагаю, вся причина в
том, что они живут все время на свежем воздухе. Поневоле
проголодаешься. Да и лошади тоже, чего они только не жрут. Сено
и все такое. А вот люди не то, им подавай заливных куропаток.
Тут есть над чем подумать, правда? Как вы думаете?
- Никак я не думаю ни о лошадях, ни о собаках, и я вам в
последний раз заявляю: я настаиваю...
- Господи-Боже, опять вы про свои подземелья. Вы бы,
старина, не думали все время об этом, а то ведь так и до
маниакальной репрессии додуматься можно. Возьмите вот сигарету.
Мы держим их в этом платиновом пони - из сентиментальных
причин, знаете ли. Это мой собственный старый пони, бедняга, я
