постоянного украшения, когда послышался мелодичный звон металлических
доспехов и неровный топот ног.
- Полидект, царь Серифа, желает видеть пленника, - произнес хриплый
голос.
Перси вздохнул с неподдельным облегчением, когда два человека вновь
взвалили шест на плечи и понесли его по главной улице. Ему не только
предстояло оказаться там, где его историю наконец могут выслушать, но он
узнал и название островного царства, куда столь бесцеремонно закинула его
сбившаяся с пути ванна.
Сериф. Он быстро обшарил закоулки своей памяти. Нет, ему ничего не
было известно об острове под названием Сериф - за исключением того, что он
узнал за последние час или два: что остров этот находится недалеко от
материковой части Греции и, следовательно, в теплом Эгейском море; и что
сейчас его жители ожидают исполнения древней легенды о Персее, убийце
Горгоны, который появился здесь, прежде чем начать свой путь к славе.
И этот остров отличался весьма своеобразной судебной системой.
Перси внесли во внутренний двор, крышу которого поддерживали четыре
массивные колонны. Менон вытащил шест из веревочных петель на руках и
ногах Перси, а его напарник разрезал путы несколькими точными ударами
длинного бронзового ножа.
Они поставили его на ноги и отошли назад.
- Теперь тебе лучше?
Перси рухнул лицом вниз, больно ударившись о раскрашенный цементный
пол.
- Его ноги, - пояснил Менон своему напарнику. - Они онемели.
- Это всегда так, - со знанием дела сказал второй. - Каждый раз.
Кровообращение постепенно восстанавливалось, причиняя дикую боль.
Перси застонал и перевернулся на бок, растирая запястья и лодыжки руками,
которые стали похожи на деревянные доски. Подошли несколько человек и
присели рядом, глядя на его мучения. Никто не предложил помочь.
Вскоре он сумел встать, шатаясь на негнущихся ногах. Охранники
схватили его и прислонили к колонне.
Большинство жителей города последовало за ним во дворец. Новости,
видимо, распространялись быстро. Появлялись все новые и новые люди -
мясники с большими окровавленными ножами, крестьяне с косами, женщины с
корзинками, полными ягод и овощей.
После того, как новоприбывшим указывали на него, они либо улыбались и
медленно, удовлетворенно кивали, либо поспешно убегали, очевидно, чтобы
позвать кузена Гибриаса или тетю Тею, пока развлечение не закончилось.
Посреди двора, рядом с почерневшим очагом размером со всю квартиру,
которую Перси столь недавно покинул, на огромном каменном троне сидел
человек.
На первый взгляд казалось, что он сидит, облокотившись на большую
груду странной формы подушек. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось,
что это не подушки, а молодые красивые девушки, которые столь же
различались цветом волос и кожи, как и отношением к тому, что происходило
перед ними. Одна неземной красоты блондинка, составлявшая часть подставки
для ног царя, спокойно храпела. Другая, пышная негритянка, большую часть
тела которой скрывала массивная мужская рука, что-то страстно говорила
монарху, указывая на стонущую фигуру, распростертую перед троном.
- Послушай, Тонтибби, - наконец раздраженно сказал царь, - у меня
своя система наказаний, и я не хочу, чтобы какие-то девицы из чересчур
цивилизованной части мира предлагали мне изменить ее - каким бы богатым
воображением они ни обладали. Мы здесь, на Серифе, народ простой, и
развлечения у нас простые. А если вы, африканцы, хотите называть нас
варварами - пожалуйста. Мы этим гордимся.
Темнокожая девушка с хмурым видом скрылась в недрах огромного трона.
- Так с ними и надо, Полидект. Эти самодовольные чужеземцы должны
знать свое место, - одобрительно сказал пожилой крестьянин.
- Ну что ж, - медленно и задумчиво сказал Полидект, - почему бы тому,
что вполне устраивало моего отца, не устраивать и меня?
- Разве тебе не нравится, как он рассуждает? - с лучезарной улыбкой
заметила какая-то женщина, обращаясь к соседу. - Как прекрасно, что речи
нашего царя столь мудры!
- Кроме того, - добавил ее приятель, - я не понимаю этого постоянного
желания каких-то перемен. Что может быть лучше, чем избавляться от
преступника, сварив его на медленном огне? У повара царя Полидекта это
обычно занимает четыре-пять часов. Он начинает к ужину, и когда все
заканчивается, уже совсем темно, и сон после столь приятного вечера
особенно хорош. Мне лично ничего больше не требуется.
Перси почувствовал, как у него медленно переворачиваются
внутренности. Человек, лежавший перед царем, вскрикивал и пытался разбить
лицо о цементный пол.
Что же они за люди? Они говорили о самых ужасных вещах столь же
невозмутимо, как если бы они обсуждали последний фильм или поединок
боксеров, увиденный накануне по телевизору.
Конечно, публичные казни заменяли этим людям кино и телевидение.
Перси вспомнил, как читал в газетах о толпах, собиравшихся в разных частях
Соединенных Штатов, чтобы поглазеть на повешение, - и это в двадцатом
веке! Казнь все еще оставалась вполне пристойным зрелищем для многих
мужчин, чтобы привести свою девушку, для некоторых женщин, чтобы привести
детей, и для некоторых предприимчивых бизнесменов, чтобы торговать
уменьшенными копиями виселиц, на которых лишали жизни таких же людей, как
и они сами.
Все это было хорошо, но никак не могло помочь в его нынешнем
положении. Если бы только можно было что-то придумать, узнать хоть немного
об их понятиях добра и зла, чтобы обратить это в свою пользу!
Он старался не упустить ни одной детали происходящего. Нужно было
разобраться в их судебной процедуре. Будет ли у него адвокат? Судя по
тому, что он до сих пор видел, это было сомнительно. Однако они говорили о
суде, упоминались судьи. Он решил, что уже само наличие подобных
институтов цивилизации дает хоть какую-то надежду.
Но вскоре он уже не был в этом уверен.
- Я устал его слушать, - послышался голос царя на фоне горестных
стонов пленника. Царь поднял голову и рассеянно махнул в сторону
собравшейся толпы. - Эй, судьи! Кто-нибудь из вас настаивает на
невиновности этого человека?
- Хо-хо. Виновен!
- Виновен, чтоб мне провалиться!
- Грязное животное! Его еще мало сварить. Эй, Брион, а что он
натворил?
- Откуда я знаю? Я только что пришел. Наверное, что-то нехорошее, раз
его судят.
- Виновен, виновен, виновен! Давайте следующего. С этим все ясно!
- Поднимите обвиняемого для приговора, - приказал царь Полидект. Двое
охранников подскочили и подняли на ноги извивающегося, стонущего человека.
Царь торжественно воздел к небу указательный палец. - Властью, данной мне
мною, - нараспев произнес он, - приговариваю тебя к... к... одну минуту.
К...
- К варке на медленном огне, - язвительно сказала девушка-негритянка
позади него. - Разве бывает что-нибудь еще?
Полидект яростно ударил бочкообразным кулаком по ладони.
- Лучше держи язык за зубами, Тонтибби, а то сама попадешь в котел!
Ты нарушила всю законность моего суда! Ладно, уберите его, - с отвращением
сказал он. - Вы слышали, что она сказала. Исполняйте.
- Прости, Полидект, - покаянно пробормотала девушка. - Мне так
скучно! Продолжай, приговори его сам.
Царь грустно покачал головой.
- Не-е-ет! В этом уже нет никакого удовольствия. Просто следи за
собой, ладно?
- Ладно, - пообещала девушка и снова свернулась калачиком.
Когда стражники подняли слабо сопротивляющегося человека с пола,
Перси содрогнулся от ужаса. Он понял, почему не мог понять ни одного слова
пленника, - у того был вырван язык! Все его лицо было покрыто запекшейся
кровью, и кровь все еще стекала с подбородка на грудь. Человек,
по-видимому, настолько ослаб от потери крови, что с трудом мог стоять без
посторонней помощи, но был настолько напуган приближением неминуемой
страшной смерти, что отчаянно пытался хоть как-то объясниться. Он
беспомощно жестикулировал, непрерывно издавая стоны жутким безъязыким
ртом, пока его тащили, оставляя в пыли следы волочащихся ног, в маленькую
комнатку, которая, очевидно, была камерой смертников.
- Видел? - сказал Менон Перси. - Он пытался повлиять на судей до
разбирательства. Как я слышал, на солдат.
Происходящее начало приобретать весьма мрачный смысл. Каждый
гражданин острова - солдаты, штатские, полицейские, придворные, кто угодно
- мог стать судьей по любому уголовному делу. Тот факт, что эти люди
относились к своим обязанностям довольно легкомысленно по стандартам мира,
который он только что покинул, был не столь важен, как их право вершить
любой суд и участвовать в вынесении приговора. Таким образом, если вас
арестовали на Серифе за любой проступок, то, в чем бы вас ни обвиняли, вы
прежде всего не должны протестовать. Человек, арестовавший вас, может
оказаться одним из "присяжных", и наказание за нарушение этого конкретного
закона будет быстрым и необратимым. Он начал испытывать удивительную
благодарность к Диктису за то, что тот заткнул ему рот кляпом. Даже здесь
ничто человеческое было тому не чуждо: вместо того, чтобы вырвать Перси
язык, он фактически запихнул его ему в горло!
Но как можно защищаться, если тебя судит подобный суд?
- Следующий! - прорычал царь. - И давайте побыстрее. Мы все уже
проголодались, а на вечер намечается очень даже неплохая казнь. Я не хочу
заставлять мой народ ждать.
- Вот почему мы зовем его Добрый Царь Полидект, - пробормотала
какая-то женщина, когда Перси подтащили к трону и пинком повалили на
землю.
- Обвиняется, - послышался знакомый голос, - в самозванстве, в том,
что именовал себя героем, то есть Персеем, который, в соответствии с
легендой...
- Я слышал легенду, Диктис, - раздраженно перебил его царь. - Все это
мы уже проходили в прошлый раз. Давайте признаем этого человека тоже
виновным и будем закругляться. Не знаю, почему в эти дни столько Персеев,
и ни одного поддельного Геракла или Тезея. Я думаю, так всегда бывает: у
кого-то появляется дурацкая фантазия, и прежде чем ты поймешь, что
случилось, этим занимаются уже все подряд.
Любопытство Диктиса возросло.
- Что ты имеешь в виду - насчет того, что мы это уже проходили в
прошлый раз?
- О, несколько моих солдат обследовали холмы, проверяя сообщения о
маленьких летающих чудовищах - ну, ты знаешь.
- Гарпии? Это те, у которых головы девушек и птичьи тела, крылья и
когти?
Полидект вздохнул.
- Те самые. Как прекрасно иметь брата, который так хорошо разбирается
в чудовищах. У меня они все перемешались в голове. Я пользуюсь простым
правилом: если у кого-то ровно две руки, две ноги и одна голова, то это
человек. В противном случае это чудовище.
- Это относится и к золотокожим олимпийцам, но они ведь не люди. Я не
знаю в точности, кто они, но многие считают их главными чудовищами.
- А многие так не считают, - заметил царь. - Ладно, что есть, то
есть. Не знаю, что именно, но... В общем, в последнее время было несколько
сообщений о том, что эти твари, гарпии, занимаются воздушной контрабандой,
из-за чего казна Серифа теряет доходы. Я послал отряд к горе Лассус, чтобы
они разобрались, в чем дело. Мои солдаты собирались перекусить, прежде чем
приступить к операции, и вдруг увидели человека, который, спотыкаясь,
спускался с холма. Они арестовали его, как только он заявил им, что он -
Персей. После ареста он все еще продолжал спорить, и они наказали его - за
оказание давления на суд, в соответствии с моим прошлогодним указом.
