слугу под руку. Шаг за шагом, спотыкаясь и пошатываясь, они добрались до
купальни.
Купальня встретила их приветливым светом масляных ламп. Озеро теплой
благоухающей воды разливалось под низко нависшими сводами. Плеск его
напоминал щебет весенних ручейков.
Эсториан усадил мальчишку на край бассейна.
Выкупайся, сказал он. Это изгонит из тебя холод.
Корусан озирался вокруг так, словно никогда не бывал в подобных местах.
Надеюсь, ты хотя бы изредка моешься? спросил Эсториан с легкой иронией.
Или оленейцы подобно котам только пьют из встречающихся на пути водоемов?
Корусан зашипел, совсем как степной кот, и Эсториан не мог удержаться от
смеха.
Мы моемся, сердито сказал мальчишка, но не на публике.
Я отвернусь.
Корусан презрительно повел головой, обмотанной черной тканью, словно
знатный владыка, которому все равно, как отнесется к его поступкам слуга.
Эсториан встретил его взгляд и утонул в золотой бездне. Что-то сдвинулось в
них обоих, но оба не понимали что? Возможно, весь мир содрогнулся во сне и
снова застыл на своем неподвижном ложе.
Золото, думал Эсториан. Цвет без углов, мягкий и бесконечный. Легкий, будто
orhw|e крыло, и тяжелый, как камень. Нечто среднее между янтарем и лимоном.
Сейчас этот свет стегает его как хлыст, но он умеет и обнимать, он обво
лакивает и тянет...
Корусан опустил веки и вновь вскинул их, но тяжело, как бы борясь с
сонливостью. Эсториан едва успел подхватить его, чтобы не дать соскользнуть в
воду. Тело его было упругим, но уже не таким напряженным, как минуту назад,
он, видимо, расслабился и отдыхал. Потом с неожиданной силой оленеец от
толкнул императора и сдернул со своей головы покров и вуаль.
У Эсториана в груди защемило. Никогда прежде ему не доводилось видеть столь
совершенной красоты, такого изящного человеческого лица, словно вырезанного
рукой гениального скульптора из цельного куска выдержанной слоновой кости. Ни
единой неровной линии, ни одной родинки, ни какого-либо пятна, только
четкость и соразмерность, и даже два тонких шрама, сбегающих от выпуклых скул
к подбородку, не портили облика оленейца.
Если бы ты был женщиной, сказал Эсториан восхищенно, самые знаменитые
певцы обеих империй слагали бы песни в твою честь.
Только не в Асаниане.
Мальчишка накрутил на указательный палец один из локонов своих желтых
спутавшихся волос и безжалостно дернул. Эсториан вздрогнул.
Бессмысленно слагать песни в честь женщины или оленейца.
Или принца двора?
Этого, сказал Корусан, я не знаю.
Его голос звучал странно, мышцы лица стали подергиваться, словно болезнь
вновь оживала в нем. С каким-то ожесточением он размотал кушак, потом
отстегнул ножны с мечами и снял кожаный пояс. За ними последовали обе
рубашки, сапоги, брюки и все остальное, что было на нем. Он оставил на шее
только цепочку с топазом и стоял перед Эсторианом нагой и прекрасный, глядя
куда-то в сторону и в потолок. Он являл собой нечто среднее между мальчиком и
мужчиной, и мускулистые плечи бойца странно сочетались в нем с мягким, почти
женским изгибом бедер и легкими худыми ногами танцора. Тонкие хрупкие линии
шрамов рассекали его кожу в разных местах, он не был неженкой и, судя по
всему, не отступал в схватках.
Какое-то время он как будто колебался, потом молча прыгнул на своего
господина. Все с тем же молчаливым ожесточением он сорвал с Эсториана тунику
и швырнул ее в груду одежд, темневшую на полу.
Эсториан почувствовал, как легкий холодок пробежал по плечам, он поежился,
раздумывая, что еще может выкинуть его одичавший любимчик. Он не боялся этого
львенка, хотя и знал, что сила его велика.
Холодок опять царапнул его, кожа покрылась пупырышками. Корусан протянул
руку и молча коснулся его плеча. И опять между слугой и господином проскочила
какая-то искра, потрясшая их обоих. Это было так неожиданно, что показалось
Эсториану забавным. Он засмеялся. Глаза Корусана превратились в узкие щелки,
он опять прыгнул на своего хозяина, опрокидывая его на ворох одежд.
Эсториан, падая, сильно двинул кулаком в бронзовый бок, чтобы сбить дыхание
дебошира. Он действовал почти инстинктивно, одной рукой прикрывая горло, а
другой пытаясь сковать движения нападавшего. Корусан извернулся с невероятной
гибкостью. Тело его горело сухим лихорадочным жаром. Эсториан, рванувшись в
сторону, вложил все свои силы в мощный бросок, но добился только того, что
они оба рухнули в бассейн.
Мягкая, теплая вода накрыла борцов. Ноги подростка оплели торс мужчины.
Эсториан забился, как рысь, попавшая в сети. Утоплен... он будет утоплен...
Оттолкнувшись пяткой от скользкого пола, он вынырнул на благословенный
простор, отфыркиваясь, хватая ртом воздух, пытаясь разжать клещи,
стискивающие его чресла, но хватка Корусана была мертвой. Скверный мальчишка,
маленький негодяй... Ему показалось, что он плачет. Как-то очень уж
подозрительно вздрагивала мокрая желтоволосая голова, уткнувшись в его плечо,
и желтые руки, охватившие шею, и бронзовые скошенные лопатки. Он был легким
как перышко в этой ласковой, обволакивающей их воде.
Эсториан осторожно погладил вздрагивающую спину. Она глянцевито
поблескивала, кожа мальчика натянулась, под ней прощупывались ребра и
позвонки. Он переместился к стенке бассейна и выпрямился, стараясь не
onrpebnfhr| свою драгоценную ношу. Сердце его опять пронзила щемящая боль.
Дыхание мальчика успокоилось. Корусан, шевельнувшись, разжал ноги и встал
на плоское дно купальни. Но он не отстранился от своего господина, и Эсториан
расценил это как жест безграничного доверия. Мальчишка сейчас был в полной
его власти.
Его голова, лежащая на плече Эсториана, моталась из стороны в сторону, как
у капризного ребенка, но ребенком этот маленький негодяй не был. Одна рука
оленейца продолжала охватывать шею императора, другая принялась осторожно и
вкрадчиво исследовать выпуклости плеча. Твердые пальцы мальчишки сбежали вниз
до локтя, переместились на брюшной пресс, помяли, словно массируя, бедра
мужчины, потом поднялись выше на грудь, и еще выше к самому горлу.
Помедлили деликатно, как пальчики опытной соблазнительницы, и зарылись в
мокрый шелк бороды. Эсториан опустил взгляд. Золотые пылающие глаза метнулись
ему навстречу.
Лицо мальчишки сейчас казалось мертвенно-белым, и шрамы, рассекающие его
щеки, приобрели багрово-красный оттенок. Эсториан кончиком пальцев провел по
ним.
Меч? полуутверждающе спросил он.
Нож, сказал Корусан. Его голос вновь стал холодным и спокойным. Один
след в знак посвящения, другой за мою вспыльчивость. Я вел себя плохо,
когда меня принимали в братство.
Он сражался за свою вуаль и мечи? Конечно. Тут не о чем было спрашивать.
Все ясно и понятно без слов.
Скажи, ты с самого детства такой красавчик?
Корусан растерянно захлопал ресницами. Редкое и весьма отрадное зрелище.
Эсториан позволил себе улыбнуться. Мальчишка нахмурил брови.
Разве красота так уж важна?
Конечно. Особенно если ее закрывают вуалью. Скажи, зачем тебе это надо?
Чтобы люди не говорили, вон пошел хорошенький дурачок?
Глаза Корусана посуровели.
Ты, медленно, чуть задыхаясь, сказал он, ты, мужественный и сильный
мужчина, ты отвергающий свою собственную красоту, ты вздумал судить меня?!
Мальчишка оскалил зубы.
Яне... Эсториан не успел договорить и взвыл от резкого укуса в плечо.
О, бог и богиня!
Мальчишка откинул голову и, кажется, собирался повторить свой маневр. С
ужасающим спокойствием Эсториан наблюдал за ним, ощущая холодок в
позвоночнике. И вновь между ними пролетела искра и принесла мгновенную боль,
словно тысячи крохотных раскаленных шпаг разом вонзились в его тело. Он не
знал, чего теперь ждать от маленького безумца. Лунатик опять оскалил ровные
белые зубы, как будто собирался откусить собственный язык или сожрать заживо
стоящего рядом с ним человека. Он начал с губ, потом перешел к подбородку,
потом стал вгрызаться в горло, потом укусил сосок. Однако яростные укусы его
были бескровны. Хищно урча, как голодный пес, он глодал его руки и кисти,
потом вцепился зубами в бедро, потом...
Эсториан, тяжело дыша, выбрался из бассейна. Безумный мальчишка тащился за
ним, подобно огромному морскому крабу, оставляя на полу блестящие лужи. Он
явно не желал стоять на своих собственных ногах. Он обхватил руками колени
Эсториана, обжигая горячим дыханием его бедра. Эсториан ощутил тяжелый толчок
в паху.
Он смутился. В бронзовой коленопреклоненной фигурке, склонившейся перед
ним, не было ничего женского. Его обнимал полумальчик-полумужчина, безумец,
маленький негодяй, наглец. Он заслуживал примерного наказания.
Эсториан опустился на колени. Поцелуй был быстрым и острым как лезвие
бритвы. Зубы их стукнулись друг о друга, дыхания пресеклись. Они зашатались и
опрокинулись на груду одежд.
Бархат, сказал Корусан. Бархат и сталь.
Сталь, вторил Эсториан. Сталь и слоновая кость.
Помни, твоя жизнь принадлежит мне.
А твоя мне.
Слова эти легко слетели с его губ, но он знал, что это правда. Корусан
bqr`k. В нем не было ни сомнений, ни колебаний. Он протянул императору руку и
потянул за собой.
Эсториан повиновался. Он молча шагал за своим слугой, изумляясь все больше
и больше. Он мог сейчас, сию же минуту прекратить весь этот бред одним
жестом, одним словом, но воля его словно уснула. Мальчишка, таща его за руку,
вышагивал впереди, в нем не было ничего жеманного или порочного. И все же его
с неодолимой силой влекло к нему.
Он знал, что мужчины порой увлекаются мальчиками, но никогда не понимал их.
Он всегда считал себя мужчиной, рожденным для женщин, с тех пор как начал
себе кое-что позволять.
Но то, что происходило сейчас, было далеким и от мужчин и мальчиков, и от
мужчин и женщин, и даже, если говорить честно, от мужчин и мужчин. Тут
намечался роман между императором и гвардейцем. Глупый, дурацкий,
неосмотрительный, смертельно опасный роман.
Корусан пылал, словно лихорадка опять охватила его тело. Глаза его
плавились и блуждали, но он точно знал, чего хочет, он умел добиваться
своего. Эсториан, Солнцерожденный, сильный мужчина, щенок степного кота,
вынужден был признать, что у него появился достойный противник.
Это не шло ни в какое сравнение с женской лаской. Жгучая страсть Вэньи,
вкрадчивость Зианы, пламенность Галии все было отброшено и забыто. Так или
иначе, тем или иным способом они отдавали ему себя. Этот мальчишка нападал.
Он любил сражаться и брать и сам подчинялся только насилию.
Они сошлись в битве, как два равных друг другу воина. Бойня началась в
постели и закончилась на полу среди скомканных подушек и одеял. Эсториан, как
подрубленный дуб, опрокинулся на спину, широко разбросав руки. Корусан, часто
и тяжело дыша, вытянулся рядом.
Неожиданно он засмеялся. Его прерывистый смех можно было принять за
истерику, если бы в нем не звучали нотки искреннего веселья. Он приподнялся
на локте, продолжая смеяться. Эсториан отшвырнул его руку и, вскочив на одно
колено, придавил другим узкую полудетскую грудь.
Мальчишка бестрепетно встретил его взгляд.
Я подхожу тебе? быстро спросил он.
Мне кажется, да.
Поцелуй был коротким и мирным. В нем сочетались пряные отголоски недавней
оргии с целомудренными нотками подступающей дремы. Битва закончилась, пришел
приказ отдыхать. Щека Корусана была мокрой. И не только от покрывавшей ус
талое тело испарины. Кажется, мальчик беззвучно плакал, но Эсториан счел за
лучшее промолчать. Любое его слово сейчас привело бы подростка в ярость. Он
