жизни, исцеляя, снова превращая в единое целое.
- Нет! - в отчаянии крикнула жрица. Но приманка уже была проглочена,
ловушка захлопнулась. В вихре огня и ветра появился охотник, но его огонь
был черным, а ветер нес зловоние тьмы.
Целительные чары смешались, дрогнули под ледяным порывом и
рассыпались. Сареван вскочил, и Хирел увидел, как все его маски исчезли,
стерлись в пылу неукротимой ярости. Он издал раскатистый рев и прыгнул,
но теперь это был уже не человек, а огромный кот цвета ночи с огненными
глазами.
Оказавшись лицом к лицу с обезумевшим миром, Хирел забыл о гордости.
Он притаился в самом дальнем углу и замер.
Он даже хныкал и царапал стену, словно надеялся таким образом найти
выход и убежать от этого кошмара.
Но стены темницы не позволяли отступить далеко, и совсем рядом с ним,
казалось, не было ничего - и было все. Рядом с бесформенной массой,
которая когда-то была женщиной, изогнулся кот. Этот кот, рыжеволосый
северянин, вступил в бой с колдуном лорда Эбраза, превратившимся в
жуткого волка с окровавленными челюстями.
Кошачьи клыки сомкнулись на горле волка. Зверь взвыл, пытаясь
высвободиться. Кот заворчал: быть может, он пытался усилить хватку, быть
может, его забавляло, что охотник и добыча поменялись местами. Волк
отчаянно бил лапами по воздуху. Жестокие клыки терзали его тело. Кровь,
кипя и бурля, струилась из ран словно горный поток.
Нанеся последний ужасный удар, кот поверг своего врага. Чародей был
весь истерзан и окровавлен, и его кровь по-прежнему имела странный,
колдовской вид. <Сила>, - неизвестно каким образом догадался Хирел. Маг
истекал своей магией у ног Саревана.
- Это, - произнес жрец, - заставит тебя выучить закон. Фокусник не
имеет права бросать вызов мастеру. Теперь уходи, пожинай плоды своей
глупости. Живи без силы и без магии и знай: линия Аварьяна не может
прерваться от руки простого смертного.
Враг исчез. Сареван снова начал склоняться над телом жрицы.
Над ним пронесся ветер, полыхнув огнем. Это застигло его врасплох.
Сареван покачнулся и упал. Мысли Хирела путались; он видел блестящую,
словно только что отлитую из меди, косичку жреца, сверкнувшую огнем,
когда тот рухнул на пол. Она соперничала по цвету с кровью, проступившей
сквозь повязки.
Сареван перевернулся в воздухе, гибкий, податливый, по-кошачьи ловкий.
Очертания его фигуры потеряли форму, а затем снова обрели ее. Силуэт
человека сцепился в схватке с живой тенью. В бесформенной пустоте
блестели глаза. Ужасные глаза, золотые, сверкающие и невыразимо
печальные. <Я должна, - говорили они, как небо говорит о дожде. - Ты
угрожаешь всем нам. Я не могу помиловать тебя>.
- Помиловать. - Гнев Саревана сменился спокойствием. - Значит, ты
считаешь, что оказала милость моей сестре по ожерелью? Ну так и раздели
эту милость с ней. Раздели во всей полноте.
Они сошлись: темнота и мрак, плоть и тень. Хирела одолевало безумное и
нелепое желание рассмеяться. Ведь эта тень была наделена голосом женщины
и соблазнительными женскими формами; принц видел нежный овал ее лица,
полноту груди, стройную гибкую талию. Они сплелись так крепко и яростно,
что битва казалась скорее любовным объятием, нежели схваткой двух врагов.
Хирел с восторженным возбуждением следил за ними. Его дыхание
участилось. Эта тень была женщиной, истинной женщиной, невыразимо
прекрасной и невыразимо печальной. Весь Асаниан воплотился в ее теле и в
ее огромных скорбных глазах.
Сареван разрушил их. Хирел закричал. Он не смог бы пошевелиться, даже
если бы в этом была необходимость. Он рыдал от ярости. Последние крупицы
здравомыслия оставили его. И тем не менее его глаза видели все с
великолепной и ужасающей четкостью.
Так же, как Сареван уничтожил волка, он поверг к своим ногам и госпожу
империи. Но она оставалась в сознании. Когда его нога прижала ее к земле,
она улыбнулась. Эта улыбка была прекрасной и в то же время вызывала ужас,
ибо таила в себе радость победы.
- В этой битве, - сказала она, - победил ты, о раб обжигающего бога.
Но войну выиграла я.
В последнем отчаянном порыве она схватилась за его ногу и сбросила ее с
себя. Из ее ладоней вылетали молнии. Она звонко и язвительно рассмеялась.
Этот смех мог бы свести с ума любого мужчину, если он был молод, горд и
полон гневом своего бога. Этот смех ранил и жалил. И Сареван отпрянул,
набираясь новых сил. Использовав молнию вместо меча, он бросился на свою
мучительницу и нанес ей смертельный удар.
ГЛАВА 4
И вдруг наступила полная тишина. В руках Саревана ничего не было. Лицо
его стало серым, а повязка на плече - алой от крови. Он тяжело опустился на
колени и дотронулся до тела волшебницы. Она лежала целая и невредимая,
как будто спала, но дыхание не волновало ее грудь. Сареван сел на корточки.
- Аварьян, - прошептал он. - О Аварьян.
Хирел, только что вкусивший жара безумия, вновь обрел холодную и
угрюмую рассудочность. Он стоял над жрецом и телом волшебницы. Жрица
исчезла, словно она была всего лишь галлюцинацией.
Сареван поднял голову. Глаза его потускнели, и даже волосы перестали
сиять, померкли, утратили свой блеск. Он отбросил непослушную прядь с
лица.
- Я убил ее, - спокойно сказал он.
- Это я вижу, - ответил Хирел.
- Видишь? Ты способен видеть? - засмеялся Сареван. Слышать это было
не слишком приятно. - Эта ловушка придумана, чтобы заставить меня убить
ее. Заставить... меня... - Его голос сорвался как у подростка. Он вскочил на
ноги, пошатнулся и тут же выпрямился. - Теперь быстрее. Пошли.
- Куда?
Сареван снова покачнулся. Он напряженно огляделся по сторонам, словно
ничего не видел, и с трудом выдохнул.
- Пошли, - процедил он сквозь зубы. - Пошли, черт тебя возьми.
Они пошли. Дверь перед ними словно расплавилась. Никто не заметил их,
и они не увидели никого. Быть может, их путь пролегал в совершенно другом
мире. Выйдя из подземелья, они миновали высокий дом, богато украшенный
и, как подумалось Хирелу, уже когда-то виденный им, но даже насекомые не
встречались у них на дороге. А когда распахнулись ворота, то перед ними
оказался не Шон'ай, а зеленые просторы, солнечный свет и приветливое
журчание воды.
Сареван споткнулся и упал на колени. Хирел рванулся к нему, но жрец
оттолкнул его руки. Его голова моталась из стороны в сторону, широко
раскрытые глаза были слепы.
- Все погибло, - сказал он. - Все пропало. - Он издал какой-то
невнятный звук - то ли смех, то ли всхлип. - Я дал ей смерть, которую она
так страстно призывала. А она... она сделала худшее - хуже не бывает.
- Что... - начал Хирел.
Глаза Саревана закатились. Медленно и безвольно он опустился на траву.
Хирел спохватился слишком поздно, и ему пришлось приложить немало
усилий, чтобы приподнять удивительно тяжелое тело. Теперь оно лежало у
него на коленях, почти бездыханное, придавив его к земле. Хирел отчаянно
пытался освободиться.
Внезапно он замер и приказал себе успокоиться и поразмыслить. Это была
самая яростная из схваток, о которых он слышал, и самая великая из побед.
Хирел всмотрелся в лицо, лежащее у него на коленях. Оно было все таким
же темным, надменным, с орлиным носом; на нем появились следы
изнурительной борьбы, хотя жрец так и не приходил в сознание.
Даже в теплых солнечных лучах Хирела била дрожь. Этот человек
осмелился воззвать к силе, которая не может и не должна существовать. Он
летал без крыльев, он укрощал молнии, он уничтожил двух магов, бросивших
ему вызов. Он нашел в зарослях асанианского принца и унизился до того,
чтобы стать его стражем; он никогда не надевал на себя больше того, что
нужно, совершенно не заботился о своем теле, ел, пил и спал, а иногда видел
сны. Он потел, когда жгло солнце, и мерз в холодную ночь; он мылся, когда
чувствовал в этом потребность, причем это случалось достаточно часто; он
облегчался точно так же, как любой другой человек. И никаких волшебных
золотых дождей.
Хирел до крови прикусил губу. Значит, маги все-таки существуют, и
Сареван - один из них, а если это правда, то как насчет богов? А может
быть, все это сон.
Но земля под Хирелом была надежной, холодной и влажноватой. В воздухе
носились ароматы солнечного света и дикой природы. Вес, придавивший его
колени, был значительным и совсем не иллюзорным.
Сареван. Сареван Ис'келион, рожденный в бурю, Са'ван ло'ндрос мог быть
только тем, кем он и был. Саревадин ли Эндрос - так звучало его имя на
высоком языке гилени, который Хирел выучил по требованию отца, и
значило оно: принц Саревадин.
У Хирела имелось оправдание его идиотского поведения. Когда Высокий
принц Асаниана появился на свет, все младенцы мужского пола, рожденные в
этот день и в течение последующего цикла Великой Луны, были наречены его
именем. В народе говорили, что это поможет обмануть демонов и получить
божье благословение для всей империи. Некоторые из японских дикарей
Солнцерожденного брали себе в жены женщин из Ста Царств, и многих из
них вовсе не волновали такие тонкости, как полукровки, появляющиеся в
результате на свет. И конечно, наследнику настоящего бога не пристало
свободно бродить по большим дорогам с потрепанным заплечным мешком, в
который без труда вмещается все его добро. Принц Саревадин, сын
Солнцерожденного. Что за заложник! Что за ирония!
Но существует по крайней мере одна дикая легенда... Хирел приподнял
длинную безвольную руку. Правую, которая являлась самым слабым местом
Саревана. В его ладони сиял солнечный луч Илу'Касар, божественное клеймо,
унаследованное от отца.
Внезапно Хирел почувствовал приступ праведного гнева. Не сказав ему о
себе ни единого слова, Сареван получал извращенное удовольствие от
глупого поведения Хирела. Он позволил Хирелу смотреть на себя как на
простолюдина, он доводил Хирела до бешенства своей надменностью, он
беспрестанно насмехался над ним как над глупым ребенком. Очень похоже,
что он надеялся играть в эту игру до самого Кундри'дж-Асана, а потом
потихоньку улизнуть и появиться в Керуварионе с новой легендой на устах,
чтобы рассказывать ее всем, у кого есть уши. О том, как Высокий принц
Керувариона спас жизнь Высокого принца Асаниана и доставил его в родное
гнездо к любящему папочке, а взамен получил лишь вежливые слова
благодарности. <А что тут удивительного, - сказал бы Сареван, попивая эль
в компании бородатых военачальников своего отца, - если бедный ребенок с
трудом мог вспомнить собственное имя, не говоря уже о моем, - так он был
расстроен необходимостью собственноручно надевать на себя штаны>.
От злости Хирел вцепился зубами в тыльную сторону ладони. Ему хотелось
взвыть. От ярости или от смеха - какая разница! Он был пленником в
темнице одного из своих собственных вассалов, и колдовство сковывало его
язык всякий раз, когда он пытался произнести свое имя, а сын Ан-Ш'Эндо-ра
его освободил. И теперь они оба перенеслись неизвестно куда в бушующей
стихии волшебства и в потоке непонятных слов, лишь пробуждающих страх.
Глаза Хирела наконец оторвались от сияния Касара. Это было настоящее
золото, блестящий металл в форме солнечного диска со множеством лучей.
Сареван родился с этим клеймом, поставленным на его теле могущественной
рукой самого бога. Легенды гласили, что Касар, словно живое пламя,
постоянно обжигает руку того, кто его носит. Неудивительно, что Сареван
чуть не лишился чувств, когда Хирел вцепился в его ладонь зубами.
Хирел осторожно положил руку на грудь Саревана. - Рассуди сам, -
сказал он ему, - что я знаю и что могу Предположить. Твой бог был изгнан
из Асаниана настолько тихо, насколько это было возможно, и настолько же
безоговорочно. Орден магов удалился из Девяти Городов и вновь появился в
Кундри'дж-Асане, воспользовавшись открытым покровительством гильдии
лекарей-колдунов и тайным распоряжением моего отца-императора. Он
пользуется им, как пользуется любым пригодным оружием, чтобы
воспрепятствовать силе твоего отца-императора. И вот мы с тобой лежим
