дара все-таки наделена. Я предвижу, что он намерен сотворить с миром.
Большей опасности мир еще не подвергался.
- Он спасет мир. Он отдаст его на милость Аварьяна.
- Он сожжет мир в пламени Солнечных Костров.
Изгнанница поднялась. Ее любимица спрыгнула к ее ногам - хвост
трубой, глаза ни на миг не отрываются от Элиан. Женщина подняла руки, но
не защищаясь, вовсе нет. Ее слепые глаза, казалось, внимательно смотрели
прямо в глаза Элиан, и было в них мерцание, подобное тому, какое заключено
в сердце жемчужины. Такими их сделал Мирейн, прекрасно сознавая, что
именно делает.
- Сам он не есть зло, - проговорила Изгнанница. - С этим я соглашусь.
Вероятно, он просто поверил россказням матери. Но он смертельно опасен.
Будучи магом по рождению, королем по воспитанию, с душой завоевателя, он
не может поступить иначе. Но и я, в свою очередь, не могу. Он угрожает
цепям, которые держат мир. Это я увидела еще до того, как он родился.
- Вы увидели угрозу вашей собственной власти.
- И это тоже, - без всякого смущения согласилась Изгнанница, - и за
свой грех я пала. Теперь мне дарована возможность искупить его. Я живу, и я
сильна. Я отринула ненависть. Я научилась служить одной только
справедливости.
- И во имя справедливости вы командуете разбойниками на дорогах.
-- Так нужно.
- Конечно, - сказала Элиан, презрительно скривив губы. - Как же иначе
можно купить изменников, если не красть деньги?
- Я поступаю так, как должна.
Элиан успокоилась. Это внезапное спокойствие было настоящим
сумасшествием. Оно нахлынуло на нее, охватило ее всю.
- Родственница, - сказала Изгнанница, - я ждала тебя. Я молилась,
чтобы ты поняла то, ради чего я так долго ждала. Если мои люди грубо обо-
шлись с тобой, прости их. Они мужчины и не имеют понятия об
утонченности. Проходи, садись, будь как дома. Прояви снисхождение по
крайней мере к моим словам.
Элиан не могла ее послушаться. Не хотела. Не должна была, несмотря на
то, что лицом говорившая очень походила на нее, а в голосе, умолявшем ее,
слышались знакомые нотки.
- Вы хотите опутать меня ложью, - твердо произнесла Элиан. - Хотите
околдовать меня. Вы знаете, как силен будет Мирейн, если я стану сражаться
рядом с ним, стану его пророчицей. Вы возмечтали, что я смогу повлиять на
ваших врагов, в том числе и на моего отца. Особенно на моего отца. Но, как
бы он меня ни любил, свое княжество он любит больше. Он никогда не до-
пустил бы его гибели ради меня.
- Ты могла бы стать его спасением. Думаешь, о его намерениях никто не
знает? Он собирается заключить союз со всеми Ста Царствами. А с
Асанианом он лишь заигрывает, дабы не возбудить подозрений. Так что его
намерения ясны всякому, у кого есть глаза. Когда Сто Царств окрепнут под
его руководством, он преподнесет их в дар завоевателю.
- Если завоеватель окажется достоин их.
- Он достоин их уже самим своим существованием. Ведь он воспитывался
на роль правителя под руководством твоего отца.
- Старая ложь, - возразила Элиан, - и старая злоба. Могу ли я верить
хоть одному вашему слову? Вы были высшей жрицей Аварьяна, а теперь
носите одежды черной магии. От вас разит темнотой.
- Все едино, - заявила Изгнанница. - Свет и тьма - все едино. Это
правда, родственница. Твой отец слеп, и вместе с ним - тот, кого он прочит
на престол.
- В таком случае это, должно быть, я. Я не служанка богини. Я не
поддамся вам.
- Никто и не требует поддаваться. Я говорю лишь о том, чтобы взяться за
руки ради правды. - Изгнанница вздохнула, как будто ее охватила
усталость. - Время станет твоим учителем. Время и то, что в конце концов
ты увидишь сама и чего не сможешь отрицать.
Без сомнения, Элиан вынесла бы любую пытку. Но с ней поступили куда
хитрее. Ей предоставили в единоличное пользование шалаш. Ее привязали,
но веревка была достаточно длинной, чтобы Элиан могла свободно бродить
по шалашу. Еда и питье только и ждали, когда она соблаговолит заметить их.
Она отказывалась. Это было бы равноценно уступке, а уступать она не
собиралась. Она скрючилась возле столба, поддерживающего шалаш, и
дрожала, время от времени по-детски всхлипывая - скорее не от страха, а от
унижения.
Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд и похолодела: перед ней на
только что пустом месте сидела любимица Изгнанницы, нарочито невинно
вылизывая переднюю лапку.
Элиан прищурилась. Тварь выпустила когти. От нее вовсе не исходил запах
преисподней, наоборот, она казалась всего лишь домашним животным
госпожи, безвредным, поглощенным своими делами. И тем не менее она
оказалась здесь, несмотря на закрытую дверь.
Принадлежа к роду магов, Элиан немного изучала колдовскую науку. Ей не
нужны были заклинания или что-нибудь в этом духе. Ее сила таилась глубже,
была почти инстинктивной. Но отец научил ее или по крайней мере пытался
научить пользоваться этой силой, стоило только припомнить уроки отца.
Ее очам предстало видение: три мага-ученика перед учителем, двое детей
рыжие, как гиленцы, а один - темный, как янонец. Самая младшая была так
мала, что сидела на коленях учителя, приложив ушко к его груди, и голову ее
переполняли переливы его голоса.
<Приближенное существо, - говорил он, обращаясь в равной степени как
к ней, так и к ее братьям, - это, подобно жезлу, вместилище силы. Оно
может быть лишь оболочкой, а на самом деле служить глазами, ушами и
ногами, может охранять то, что маг захочет отдать ему под охрану>.
<Полезная штука>, - сказал Халенан. Его ломающийся голос дрогнул даже
на этом простом слове <полезная>, но Элиан было слишком интересно, чтобы
смеяться над ним.
<Полезная, - согласился Мирейн, - но неудобная и даже опасная. Что,
если это существо будет захвачено другим магом? Или его убьют? Что тогда
произойдет с его хозяином?>
<Все зависит от того, насколько глубоко ты внедришься в него>, - ответил
Красный князь.
Он лениво взъерошил волосы Элиан. Это было приятно, и она чуть-чуть
зажмурилась, чтобы мир вокруг показался чудным. Лицо Мирейна
расплылось в тени.
<Я бы никогда не стал так делить свою силу>, - заявил он.
<Тебе это и не нужно, - объяснил Красный князь. - Ты родился таким.
Но даже если бы ты был простым смертным, постигшим тайны волшебства
путем заклинаний и упорного труда, то и тогда такое существо не ослабило
бы твою силу: оно лишь сосредоточило бы ее, питало, увеличивало ее мощь>.
<Но зато я всегда был бы уязвимым>, - сказал Мирейн.
Элиан сделала глубокий вдох. Тварь перед ней свернулась в клубок, точно
в ней совсем не было костей, и принялась вылизывать хвост. Элиан потянула
за ремень, связывавший ее запястья. Тварь подняла голову, устремив на нее
взгляд. Элиан впилась зубами в узел.
Резкая боль швырнула ее на спину. Щека горела пульсирующей болью.
Кровь закапала платье.
Кошка сидела, настороженно выпрямившись. Элиан оскалилась. Кошка
зевнула. Ее клыки напоминали белые иголки. Элиан скорчилась, стараясь не
думать о боли. Наверняка когти твари оцарапали ее до кости. Как она ни
прижимала руки к месиву из кожи и мяса, кровотечение не прекращалось.
Она собралась с мыслями, чтобы привести в действие свою силу. Кошка
сидела как ни в чем не бывало, ускользая от ее хватки и дразня ее злобным
фырканьем.
Элиан сосредоточилась. Сейчас ярость может погубить ее, а отчаяние -
бросить в руки врага.
Она сумела собраться. Не до конца, но, с божьей помощью, вполне
достаточно. Сила бурлила и кипела внутри, как будто была не частью ее
существа, а чем-то чужим. И Элиан выплеснула эту силу неимоверным
напряжением воли. Руки ее освободились. Дверь шалаша распахнулась, перед
нею стоял страж с пустыми глазами. Элиан шагнула прямо к нему.
Кошка взвыла, и Элиан быстро обернулась. Ее нежную грудь пропороли
когти, в горло впились зубы. Элиан оторвала тварь от себя и отшвырнула изо
всех сил.
Тишина. Покой. Она оглянулась: никого. Элиан повернулась и проскочила
мимо неподвижного стража.
Ее сила наконец-то успокоилась и покорилась. Позволив ей вести себя,
Элиан пошла к границе лагеря. Никто не видел ее, да никто и не мог увидеть.
А вдалеке ждал лес, обещавший безопасность.
Тварь появилась неожиданно, без предупреждения, выпрыгнув из ночи,
быстрая, безмолвная и ужасная. Когти хотели разорвать, распотрошить
Элиан. Той пришлось снять все защитные поля.
На кошачье счастье, тени отступили, и теперь Элиан стояла в свете
сторожевого костра, доступная взору любого смертного. Кто-то вскрикнул.
Слева была ночь и зеленое сверкание кошачьих глаз. Элиан бросилась
вправо, в обход костров. Закричали другие голоса. Огонь опалил ей лицо.
Она в отчаянии сбросила защитное поле и выплеснула всю свою силу в
огонь. Тело ее прыгнуло следом. Высоко взметнулось пламя, поглощая ее.
Тварь-тень отскочила.
Воспользовавшись ее замешательством, Элиан оттолкнулась от самой сути
своего существа.
Костер исчез, и ее окутала тьма земной ночи, с сиянием звезд и шепотом
ветра в листве.
Мгновением позже ее затрясло. Она очутилась совсем в другом месте. Но
где именно и далеко ли от лагеря, трудно было сказать, хотя в воздухе по-
прежнему витали запахи лесов Ашана. Сила Элиан, оставшись без контроля,
занесла ее дальше, чем она могла ожидать. Или, возможно, это просто удача.
Или судьба. Или бог.
Колени у нее подогнулись. Теперь она лишилась всех своих сил. Они
кончились. Они выполнили свою задачу. И если теперь люди или колдовство
найдут ее, ей нечем будет защищаться.
- Аварьян, - прошептала она, как если бы он мог услышать. - Помоги...
защити...
Ночь раскрыла свои объятия, и Элиан отдалась ей на милость.
6
Элиан разбудил свет, до боли слепивший глаза. Она отвернулась и со
вздохом зарылась в постель.
И чихнула. Ее кровать была вовсе не кроватью, а слоем палой листвы,
которая служила ей вместо подушки. Элиан приподнялась на руках. Ее
обступили деревья, в основном невысокие. Их острые тонкие иголки
запутались в ее волосах, кололи кожу. Встав на колени, она отряхнулась.
Оглядев себя, Элиан издала негромкий возглас, выражавший одновременно
боль и отвращение: она была покрыта грязью, в заляпанной кровью и
полурасстегнутой, как у проститутки, одежде. На щеке и груди остались
глубокие царапины, которые уже почти не кровоточили, однако страшно
горели. С одеждой кое-как удалось справиться: пуговицы и шнуровка в
основном сохранились. Элиан зверски хотелось есть, ее мучила жажда. Но
воды поблизости было не видно и не слышно, и почти не осталось сил, чтобы
поискать ее.
Косые лучи солнца пробивались сквозь листву. Левее и, как показалось
Элиан, севернее находился пологий склон, изрезанный оврагами и покрытый
валунами. Она вспомнила, чему учили наставники: вода всегда находится в
низине, а у подножия большинства холмов протекает источник.
Она спасена и свободна. Об остальном можно пока не думать: о том, что
она одна, без сенеля, ранена, что у нее нет ни воды, ни пищи, ни оружия и
схватка отняла почти всю ее силу; к тому же она не имеет ни малейшего
понятия о том, куда привела ее ослабевающая магия. Зато она твердо знала,
что должна вернуться на прежнюю дорогу. Этого оказалось вполне
достаточно, чтобы начать передвигать ноги, спотыкаясь и изредка падая.
Один раз она все-таки упала очень неудачно. Склон был крутой, и Элиан
покатилась, больно ударяясь о корни и камни, пока наконец не остановилась
возле могучего дерева. Долгое время она не могла пошевельнуться и едва
дышала.
Мало-помалу пришла в себя. У нее ничего не было сломано, но она сильно
ушиблась. Заставив себя подняться, она сделала один нетвердый шаг, потом
другой. Она почувствовала это прежде, чем услышала и узнала, прежде, чем
осознала, потому что тело слепо, но верно стремилось к тому, в чем
нуждалось больше всего. Вода слабой струйкой текла по мху и камням,
собираясь в лужицу размером не больше ладони. Элиан бросилась к ней и
пила до тех пор, пока не поняла, что больше не может выпить ни капли.
