этим миром.
- Просто править? - спросила Элиан.
- Э-э, -- протянул Илариос, - он говорит, что это совсем не просто. Он
законный наследник Аварьяна, предсказанный правитель. Меч Солнца; он
подчинит себе весь мир, он свергнет тьму и закует мир в цепи, он создаст
единую нерушимую империю.
- Он так сказал? Вы говорили с ним?
- Снизойдет ли Сын Солнца до разговора с каким-то принцем Асапиана.
- Будь он где-нибудь поблизости, он снизошел бы до этого, - осадила его
Элиан.
- Вскоре это может произойти. Какими бы сумасшедшими ни были его
притязания, как военачальник он очень даже разумен. Располагая армией
численностью не больше нашего авангарда, он покорил весь север. Как
только зима ослабила свои объятия, он начал угрожать нашим северным
соседям. Мы подозреваем, что если он потерпит там неудачу, то двинется
дальше на восток и юг-в сторону Ста Царств.
- А мы, в свою очередь, подозреваем, что сначала он выступит против нас,
надеясь создать с нами альянс и с помощью нашей силы обрушиться на
Асаниан?
- Вполне возможно, - сказал Илариос. -- Вот поэтому-то я здесь, а не на
севере империи. Мы в гораздо большей степени опасаемся союза варвара с
вами, нежели самого варвара.
- Это был бы убийственный союз, не так ли? Сто Царств - сто раздоров,
как гласит поговорка, но при необходимости они могут и объединиться. Не
без труда, не надолго, но на время, достаточное для того, чтобы обратить в
бегство любого врага. В последний раз это были Девять Городов. Я была
совсем маленькой, но помню. А вы уже сражались на войне?
Последняя ее колкость встревожила его не более, чем все сказанное ею
ранее.
- С тех пор как я вышел из детского возраста, не было войн.
- А если бы были?
- Я пошел бы сражаться. Наследник империи командует ее войсками.
- Сын Солнца был воином с самого детства. Он всегда скакал в первых
рядах в алом плаще и с алым пером, чтобы все его узнавали. А под ним -
сам демон в облике боевого коня, столь же ужасного в битве, сколь и
умелого.
В первый раз за все время принц Илариос нахмурился.
- Говорят, он и сам демон, могучий волшебник, способный менять свой
облик: он может казаться гигантом даже среди своих северян или карликом,
росточком не выше девятидневного младенца. Когда он в своем собственном
обличье, смотреть не на что - почти мальчик, к тому же не отличающийся
красотой.
- Неужели?
- Так я слышал.
Элиан, наклонив голову, посмотрела на него.
- Вы были бы в восторге, если б он был уродлив?
- Женщины вздыхают при одной мысли о нем. Молодой, варвар, полубог
- как удивительно! Как возбуждающе!
- И как возмутительно! В самом деле, вы рождены быть императором:
если вы и станете завоевателем, то просто пойдете по дороге отцов. В то же
время этот выскочка всего лишь собрал в кулак горные племена - и стал
могущественным героем.
- У которого хватает богохульства называть Аварьяна своим отцом. Его
окрестили Ан-Ш'Эндором - богорожденным Сыном Утра. - Илариос
вздохнул и немного укротил свой пыл. - Он, конечно, бахвалится, но, что
гораздо важнее, он завоевывает. И слишком много, к нашему сожалению. Мы
предпочитаем, чтобы наш мир оставался таким, каков он есть, а не
становился таким, каким видит его сумасшедший юнец.
- О да, он сумасшедший. Сумасшедший бог. - Элиан улыбнулась, но
улыбка эта предназначалась не Илариосу. - При рождении его нарекли Ми-
рейном. Он мой сводный брат. Однажды утром перед рассветом он покинул
нас. Я видела, как он уезжал. Мне приятно думать, что я помогла ему, хотя
что могла бы сделать маленькая девочка для своего брата, если бы ее отец
остановил его? Разве что идти за ним по пятам и стараться не плакать?
Напоследок он обнял меня, сказал, чтобы я прекратила хныкать, и пообещал
вернуться.
А она напоследок повторила свою великую клятву. Но подобные вещи она
не будет обсуждать с этим иноземцем.
У этого иноземца глаза были яснее, чем у любого другого. И он не был ни
магом, ни богом, а всего лишь простым смертным. Эти глаза смотрели на нее
и не желали терпеть недомолвок.
- А-а, - проникновенно сказал он, - вы любили его.
Элиан ответила ударом на удар.
- Конечно. Он был таким удивительным, а мне было лишь восемь весен
отроду.
- Но теперь вы взрослая женщина. Я могу сделать вас императрицей.
У нее пересохло в горле. Она попыталась обратить все в шутку.
- Ну что вы, принц! Чужеземная королева будет властвовать Золотой
Империей? Смирятся ли люди с подобной гнусностью?
- Они смирятся со всем, что будет угодно мне! - В его голосе прозвучал
металл, обратившийся в золото, когда принц улыбнулся Элиан. - Ваша душа
не удовлетворится ролью жены менее высокого ранга, даже самой
почитаемой и благородной. Да и я не поставил бы вас так низко.
- Мирейн тоже, - дерзко сказала Элиан. - Его я когда-то знала. Вас же
не знаю совсем.
- Это поправимо, - заявил он. Элиан взглянула на него. Она была
потрясена, но сердито взяла себя в руки и вскинула голову.
- Ах, вот оно что! Теперь я понимаю. Вы ревнуете к нему.
Илариос улыбнулся со всей возможной приятностью. Это было ужасно,
потому что в его улыбке не было злого умысла.
- Возможно. Он - мечта и воспоминание. Я же здесь, реален и к тому же
король по происхождению, хоть и не имею в предках богов. И я знаю, что
смогу полюбить вас.
- Я думаю, - медленно проговорила она, - что могла бы... очень легко...
Он ждал, не решаясь пошевелиться. Но в глазах его сияла надежда.
Прекрасных глазах из чистого золота. Он красив, он тот мужчина, которого
только может пожелать женщина, даже если она принцесса. Кроме... Кроме...
Элиан присела в реверансе, с трудом понимая, что происходит, и, ничего не
видя перед собой, выбежала вон.
В покоях Элиан горел ночник. Служанки столпились вокруг нее, но она
выгнала их всех и заперла дверь на засов.
Скинув с себя наряды и украшения, она смыла краску с лица. Из зеркала
смотрели широко раскрытые безумные глаза попавшего в капкан зверя.
Да, капкан. Причем превосходно устроенный. Молодой красавец говорил с
ней на равных, смотрел на нее своими прекрасными глазами. И пообещал
трон.
<А почему бы и нет? - спросил где-то в глубине души дьявольский
голосок. - Только дурак или ребенок отказался бы от такого>.
- Значит, я и то и другое.
Элиан встретилась взглядом с отражением в зеркале. Она могла бы принять
этого принца и отбыть вместе с ним в Асаниан, облаченная в наряды
будущей императрицы. Или же...
Или. Мирейн.
У нее сдавило горло, и она чудом удержалась, чтобы не заплакать. Все
было так просто, вся ее жизнь была заранее размечена и предопределена.
Детство потрачено на учебу и накопление сил, и теперь, став взрослой, она
вполне может уехать, чтобы быть правой рукой Мирейна. От надоедливых
ухажеров ничего не стоило избавиться: ни один из них не был ей ровней. Ни
один не мог заставить ее позабыть клятву.
Пока не появился этот. У него не только красивое лицо и сладкий голос.
Он... весь такой: само совершенство. Он создан для того, чтобы стать ее
любовником.
- Нет, - процедила Элиан. - Нет. Я недолжна. Я поклялась.
<Да, поклялась. Но намерена ли ты исполнить эту клятву? Ты выросла,
овладела всеми искусствами, которыми положено владеть принцам; почему
же ты не уехала, как велит твой обет?>
- Еще не время.
<Какой там обет! Ты никогда не уедешь. Это было бы глупостью, и ты это
знаешь. Лучше уж принять этого мужчину, который так искренне предлагает
себя, и подчиниться, как любая женщина должна подчиняться узам тела>.
- Нет, - сказала Элиан.
Это был шепот, скорее даже стон.
Никакой Илариос не ослепит ее. Что он в сравнении с данным ею словом,
которое держит ее уже столько лет? Если она откажется от своего слова, то
станет клятвопреступницей: истинной и недостойной прощения. Если она
уедет, то лишится Илариоса. И ради чего? Ради детской мечты. Ради
мужчины, который теперь стал для нее совсем чужим.
Взгляд ее заметался вокруг. Вот знакомая комната, сброшенный на пол
наряд, зеркало. Вот ее отражение - мальчишеская, красиво очерченная
фигурка с маленькой грудью. Спутанные волосы, яркие, как пламя. Элиан
собрала их в руку и откинула с лица. У нее были тонкие черты, но в них
чувствовалась сила, как у Халенана в юности. Она не просто хорошенькая,
нет. Она красавица. И умница. И по-королевски горда. Сейчас Элиан
прокляла все эти свои достоинства.
Принц Илариос останется здесь на полный цикл Яркой Луны. Всего лишь
час общения с ним перевернул все. Месяц же...
На столике лежал кинжал, странно соседствуя с пузырьками духов и
красками, футлярами для драгоценностей, гребнями, расческами и помадами.
Мужской кинжал, остро заточенный: подарок Хала на день рождения. Элиан
собрала волосы одной рукой, а второй потянулась за лезвием. Ради чести и
клятвы.
Яркая бронза сверкнула, метя в горло, но потом изменила направление.
Одно резкое движение, второе, третье... Волосы, точно костер, упали к ее
ногам. Посреди этого костра стоял незнакомый мальчик с яркой гривой,
доходящей до плеч.
Мальчик с явной округлостью груди. Элиан перетянула грудь, чтобы та
стала совершенно незаметной под туникой из кожи, которую она надевала
для прогулок верхом. В штанах и сапожках, с мечом и кинжалом за поясом и
в охотничьей шапочке на голове, она стала точной копией своего брата в
юности, вплоть до белозубой улыбки и присущего ему щегольства.
Она подавила внезапный приступ дикого смеха. Узнай мать, что она
затеяла, Элиан заслужила бы королевскую порку без оглядки на ее возраст.
Хан-Гиленский дворец был древний, большой и запутанный. Когда Элиан
была еще маленькой, то подговорила братьев поискать ходы, о которых никто
не знал. Один из таких ходов начинался в ее покоях. Однажды она уже
воспользовалась им, потому что он вел почти к самым почтовым воротам,
рядом с которыми была запирающаяся на засов калитка, - тогда Мирейн
надул княжескую стражу и исчез на севере.
Теперь она шла по его следам, без света, как и он, замерзшая и дрожащая
- точь-в-точь как тогда. Местами ход сужался, и ей приходилось
пробираться боком; иногда потолок опускался так низко, что оставалось
лишь ползти на четвереньках. Пыль душила ее, какие-то маленькие твари
летели ей наперерез. Не раз и не два Элиан останавливалась. Ведь она может
и не делать этого. Еще слишком рано. Уже слишком поздно.
Она должна. Элиан произнесла это слово вслух, отправив эхо в долгое
путешествие:
- Я должна.
Остриженные волосы щекотали лицо. Она убрала их назад, стиснула зубы и
продолжала путь.
Поскольку в городе гостил принц Асаниана, охранялись даже почтовые
ворота. Элиан притаилась в тени, наблюдая за одиноким вооруженным
стражником. Оттуда, где он стоял - а над головой у него горел факел, -
были отлично видны и ворота, и подходы к ним, включая потайную
запирающуюся на засов калитку. Несмотря на малозначительность своего
поста, стражник усердно его охранял. Он был начеку, бродил взад-вперед в
круге света, бряцая мечом в ножнах.
Элиан прикусила нижнюю губу. То, что она должна сделать, находится под
запретом. Даже больше чем под запретом. Вне закона.
Как и все, что она делала в эту безумную ночь. Элиан осторожно перевела
дыхание. Стражник ничего не услышал. Очень тщательно она
сосредоточилась на необходимости миновать ворота. Еще более тщательно и
осторожно она сняла один за другим свои внутренние заслоны. Не так много,
чтобы стать доступной любой чужой силе, но и не так мало, чтобы ее
собственная сила оставалась связанной и бесполезной.
На краю сознания закопошился целый ворох мыслей, неразличимых и
неясных. Но одна из них была ближе других, ярче. Мало-помалу Элиан
удалось сосредоточиться на ней; <Оставайся спокойным и смотри. Никто не
пройдет. Все тихо; все так и останется. Вся опасность спит>.
Стражник замедлил шаг, положил руку на рукоятку меча и остановился
рядом с факелом. Глаза его обшаривали круг света. Они не увидели ничего.
