- Нет, - пылко сказала Элиан. - Я это чувствую. Она задела его
гордость.
- Мое королевство - как мое тело. Оно спокойно лежит в объятиях зимы.
Только на юге возникают трудности. И, - добавил он медленнее, -
небольшие проблемы на севере. Совсем маленькие. Один или два набега.
Тамошние племена процветают за счет этого, иначе все молодые люди там
сошли бы с ума и стали бросаться друг на друга.
- Племена? В Ста Царствах?
- Это не в...
Это было в Ашане. Посланец оттуда прибыл поздно вечером, промерзший
до костей, его кобыла чуть не пала. Когда вино проникло в его желудок, а
теплая одежда окутала тело, он начал свой рассказ.
- Все это затеяли люди из Асан-Эридана, - сказал он. - Их девчонка,
фаворитка любимого внебрачного сына лорда, привлекла внимание одного
гостя. Парень не слишком богат, но у него есть родственники в Асан-Шейане.
Он похитил девушку и изнасиловал ее. Сын лорда поймал его и по закону и
по праву, хотя, может, и слегка опрометчиво, сделал так, что чужак больше
не сможет наслаждаться ни с одной женщиной. Виновник, отпущенный на
свободу, вернулся в Шейан. А его родственники к тому времени устали от
зимы и горели желанием совершить нападение.
Так бы все и получилось, ваше величество, и на этом бы и закончилось. Но
мой господин Омиан состоит в родстве с леди Шейана, и он был там, когда
вернулся тот человек. И он ввязал своих собственных людей в шейанское
дело.
Эридан располагается близко к границам Эброса и имеет тесные союзные и
родственные связи с горсткой своих эбросских соседей. Столкнувшись с
отрядами Луйана, лорд Эридана позвал на помощь своих друзей, И теперь мы
стоим перед угрозой страшной войны. - Посланец встал со своего места и
преклонил колени перед Мирейном. - Мы не стали бы тревожить тебя,
Солнцерожденный. Но мой господин стар, а его наследник не стремится к
миру, и остальные его сыновья тоже рвутся в бой с Эбросом. Прежде чем все
закончится, Ашан может начать воевать сам с собой, и война внутри страны
будет такой же яростной, как и за ее пределами. - Говорящий сложил
ладони словно в молитве. - Ваше величество, если этот маленький кусок
вашей великой империи имеет для вас хоть малейшее значение, мы умоляем
помочь нам в нашей беде.
Мирейн посмотрел на посланца. Элиан был знаком этот взгляд: темный,
спокойный и совершенно непроницаемый. Ей доводилось видеть, как
высокородные господа отступали перед ним.
Этот человек не был высокородным лордом ни по крови, ни по разуму. Он
скорчился на полу, прикрыв голову руками. Но у него хватило сил
прокричать:
- Солнцерожденный! Во имя вашего отца, помогите нам!
Эти слова повисли в звенящей тишине. И тут раздался тихий, но
достаточно ясный удар колокола. Услышав его, Мирейн поднял голову.
- Аварьян садится, - сказал он. - Храм ждет меня.
Посланец обнял его колени в великой дерзости и отчаянии.
- Ваше величество!
- После ритуала, - сказал Мирейн, - ты получишь мой ответ.
Казалось, он ничего не сделал, но уже был свободен и широко шагал через
зал, а гонец все еще стоял на коленях, обнимая пустой воздух.
Несмотря на то что храм Аварьяна был набит горожанами, там царил
черный древний холод. Властители Хан-Гилена чувствовали этот холод на
своих местах возле алтаря: князь и княгиня сидели рядом, а их сын и дочь
стояли позади них. Хотя ни один огонек не разгонял тьму, над ними
держалось слабое красно-золотое сияние - магический свет, который всегда
усиливался в сердце Хан-Гилена. Он сиял даже через плащ Элиан.
Она едва обращала на это внимание. В ее душе царил такой обжигающий
холод. Разум ее был хрупким, ясным, сияющим и холодным как лед. Мысли
собравшихся здесь людей бились у нес в голове. Ко сильнее их был зов
потемневшего алтаря, мантии и воды пророчества. Всей воли Элиан едва
хватало на то, чтобы оставаться на месте. <Время пришло, - пела вода. -
Время, время, время. Иди, провидица. Иди и правь мной>.
Элиан до боли сжала челюсти. Здесь не за кого было уцепиться, даже если
бы она и хотела этого. Орсан и его жена находились вне пределов ее
досягаемости. Хал поддерживал Анаки, которая все-таки решилась принять
участие в ритуале, хотя ее пришлось принести на носилках. Супруги были
поглощены друг другом.
В темноте блеснул ослепительный свет. Детский голос, высокий и
пронзительно-чистый, нарушил молчание.
Все жрецы и жрицы Хан-Гилена образовали бесконечную процессию,
поток белых одеяний, золотых ожерелий, чистых голосов. Перед ними
ступали новички в шафранном золоте, держа высокие свечи. Позади них
разливался свет.
Потомки Халенанов сияли своей силой. Но это был собственный сын
Аварьяна в величайшем храме Аварьяна: одеяние и ожерелье его были
такими же, как и у остальных, голос звучал так же чисто, как у священных
певцов, и тем не менее все это казалось лишь тенью перед мощью его сияния.
Все расплылось перед глазами Элиан, и ей пришлось зажмуриться.
<Если его сейчас не назовут верховным жрецом, - прошептал ей холод, -
тогда это звание - ничто. Он - единственный в своем роде. Сын бога, вели-
чайший из жрецов Солнца>.
Мирейн взошел на высокий алтарь и склонился, как склоняется огонь перед
сильным ветром. Элиан не слышала слов, которые он пел, не видела
движений его танца, танца сковывания богини. Ибо узы, наложенные на
тьму, высвободили другие силы, и одной из них, причем не последней, была
сила Элиан. Не сознавая, что двигается, она отошла от брата и растворилась
среди темных теней. Страшно близко, так близко, что она могла дотронуться
до него, находился Алтарь Видения. Никто, кроме нее, Не думал о нем, ни
единый взгляд не коснулся его. Элиан была так же одинока, как если бы храм
пустовал.
Она протянула руку. Мантия была толстой и удивительно мягкой и
струилась под ее пальцами как вода. Черная вода поблескивала в своем
каменном гнезде, волнуясь и искрясь. Элиан должна бороться... сопро-
тивляться...
<Иди, - раздался шепот. - Правь. Будь сильной и смотри>.
Воля отказывалась повиноваться. Воля открыла разум, позволила воде
проникнуть в него, заполнив его грузом снов и кошмаров. Воля управляла
видениями, собирала их, придавала им форму.
<Правь?>. В ее мозгу кружил хоровод картин. И тем не менее глаза видели,
а ум понимал, где она стоит: у Алтаря Пророчеств, в черной мантии,
накинутой поверх зеленого бархатного плаща Мирейна, подбитого мехом
хазии. Больше она не чувствовала холода. Весь храм осветился солнечным
сиянием: пока она боролась с видениями, Мирейн зажег плашмя
Возвращения Солнца. Жрецы и Солнцерожденный пели торжественный
антифон, их низкие голоса сплетались со звенящими серебристыми
переливами голосов новичков и жриц. <И бог вышел вперед, - пели они, -
и прильнул к своей невесте>. Потом запел один Мирейн: <И тьма была
повержена, и родился свет: Солнце в триумфе, непобедимый завоеватель,
король навсегда...>
- Король навсегда, - эхом отозвался чей-то голос.
Элиан в ужасе поняла, что он принадлежит ей, только звучит выше, чище и
сильнее, чем обычно. По рядам жрецов пробежала волна тревоги. Люди
оборачивались, в изумлении глядя на Элиан. Но ее голос все звучал, бил,
словно вода из источника, словно колокол, который долго гудит после удара,
не приглушаемый ничьей рукой:
- Король навсегда или король никогда. Сын Солнца! Берегись! Даже когда
ты стоишь здесь и опутываешь мрак цепями света, он грозит обрушиться на
тебя. Ты поешь, ты исполняешь свой танец и размышляешь над этой
маленькой бедой на севере. Тебя не утомляет зима - ты сам отправишься
туда, чтобы разобраться, чтобы усмирить твой взбунтовавшийся народ
собственным величавым присутствием. Плохие мысли и плохой выбор,
Солнцерожденный. Север ждет воцарения силы древней Ночи. На севере -
твоя смерть.
Мирейн неподвижно возвышался над алтарем. Его сияние ослабло до
мерцания, едва различимого в великолепии ярко освещенного храма. Одежда
на нем не соответствовала его рангу: всего лишь белое одеяние жреца, ничем
не украшенное, и ожерелье на шее. Его лицо затуманилось в хороводе
видений: Мирейн-мальчик на вершине Эндроса; Мирейн-юноша на троне
Янона; Мирейн повзрослевший вступает в смертный бой с северным ве-
ликаном; Мирейн возмужавший объединяет свои владения в империю.
Мирейн, лежащий на холодном камне, безжизненным взглядом смотрит в
потемневшее небо, а над ним - очертания тени, закутанной в ночную мглу.
Она простирает над ним длинную руку в перчатке, наклоняется и вырывает
сердце из его груди.
- Пошли кого-нибудь другого, - сказала Элиан очень спокойно и очень
ясно. - Пошли того, кто будет достаточно силен, достаточно безжалостен, и
жди здесь. Тогда, без сомнения, ты навсегда останешься королем, ты и твои
наследники. Все миры склонятся перед тобой.
Удивительно, до чего ясен был ее разум. Она могла видеть Мирейна
насквозь, как через стекло; остальные, более ничтожные, были словно
прозрачный ручей, журчащий на краю сознания. Но Мирейн стоял неподвиж-
но, глаза его были светлы, и в них не отражалось даже тени испуга.
- Могу ли я послать кого-то другого, - спросил он, - если не дерзаю
отправиться туда сам?
- Дело не в смелости или в трусости. Дело в том мире, который будет
существовать в будущем. Ты - оружие Аварьяна против мрака. И если ты
будешь разбит до того, как настанет предначертанное время, то какая же
надежда останется для других детей света?
-- Ты провидица, - сказал Мирейн. - Так узнай для своего короля: моя
смерть неизбежна?
- Если ты не отправишься на север, то сможешь избежать ее.
- А если все-таки отправлюсь? Тогда всякая надежда потеряна?
Элиан вздрогнула. Но ее дар не знал милосердия по отношению к
человеческим страхам. Он заставил ее заговорить холодно и отчетливо:
- Смерть ждет тебя в Ашане. Но в гобелене времени есть одна нить, лишь
одна среди мириад остальных, и это нить надежды. Надежды на то, что твоя
жизнь будет спасена. Что с тобой станется: будешь ли ты заключен в
глубоких подземельях, или изгнан в далекие земли, или - дай Боже, чтобы
так и случилось, - снова воцаришься на троне - я не могу видеть. Мне
мешает тень.
- Но я буду жить.
- Ты можешь выжить. Если изберешь одну-единственную тропу из
многих, совершишь правильный выбор, скажешь правильное слово и
сделаешь правильный жест. Если ты отнесешься к опасности так, как тебе
советует провидец. Но что это будет за слово и что это будет за жест, я
сказать не могу.
- Да, не можешь. Мой враг достаточно силен, чтобы помешать твоему
дару пророчества. И тем не менее надежда не может быть скрыта. - Его
голос зазвучал громче, став чистыми сильным: - Я принимаю вызов. Я
отправлюсь туда и раздавлю змею, притаившегося на земле моего
королевства, а мой отец защитит меня. Ни один смертный не может победить
меня.
- Но это может богиня, - сказала Элиан.
Никто не услышал ее. Все выкрикивали имя Мирейна. А он - он решил нс
слушать. Он даже улыбался; продолжив ритуал, он пел как никогда превос-
ходно, и вся сила его отца звучала в его голосе и сияла в его глазах.
20
- Ты поедешь?
Мирейн переоделся для пира в пышные одежды с полным набором
украшений, но на Элиан все еще оставались платье и плащ, которые она
надевала в храм, и мантия пророчества, словно случайно оказавшаяся на ее
плечах. Никто не осмелился дотронуться до Элиан или заговорить с ней.
Теперь она стала объектом благоговения, провидицей из Хан-Гилена.
Она почти не обращала внимания ни на это, ни на слуг, суетившихся
вокруг Мирейна, надевавших на него тяжелое золотое ожерелье, вплетавших
золотые шнуры и нитки жемчуга в его волосы и наносивших солнечное
пятнышко отца между его бровей.
- Ты поедешь? - спросила она еще раз.
Мирейн отошел от слуг и приблизился к ней. Он не был похож на
остальных: он осмелился снять с ее плеч черную мантию и зеленый плащ и
прикоснуться к кружевной отделке ее платья.
- Я поеду, - сказал он и кивком головы подозвал слугу, который
поспешно приблизился с водопадом белого и золотого, оказавшимся платьем
