"Королевская власть имеет тот же источник, что и папская, и папа не имеет
права вмешиваться в государственные дела".
"Папа,- добавляли они,- также имеет над народами высшую власть, но эта
власть чисто духовная, как и та, которую установил сам Христос. Сын божий
никогда в течение всей своей жизни не вершил земного суда и не мог завещать
ни святому Петру, ни своим преемникам права, которого сам никогда не
добивался".
Но честолюбивый Павел придерживался иного мнения и утверждал, вопреки
заветам Иисуса, что его собственное владычество распространяется на все дела
земные.
Убедившись, что врагов невозможно заставить замолчать, он перешел к
военным действиям, надеясь, что оружие принесет ему больше удачи, чем перо,
и угрожал уничтожить Венецианскую республику.
Какой бойкий вояка, этот святой отец!
"Но,- продолжает Лашатр,- его воинственного пыла хватило ненадолго,- то
ли он боялся разгрома своей армии, что существенно подорвало бы его власть в
Италии, то ли недоставало средств на содержание войска, то ли он подозревал
Филиппа третьего и Генриха четвёртого в том, что они заключили тайное
соглашение против него. В конце концов он внял советам французских послов и
принял их посредничество для урегулирования конфликта с Венецианской
республикой".
Его святейшество потребовал было возвратить иезуитов, но дож Лудовико
Донато заявил, что предпочтет скорее продолжать войну, чем терпеть на
территории республики хотя бы одного из последователей Игнатия Лойолы,
которых он именовал пособниками сатаны.
Мир был заключен, и иезуиты остались в изгнании.
Рим не одолел Венеции!
ИЕЗУИТЫ В АНГЛИИ.
Доблестные отцы, потерявшие свое влияние в Венеции, вновь отвоевали часть
своего былого могущества в Великобритании. Несмотря на строгие приказы
Елизаветы, они вновь появились в пределах королевства, надеясь на
покровительство нового английского короля - Якова первого, и открыли
несколько колледжей. Вскоре черные мужи настолько осмелели, что король был
вынужден строго покарать кое-кого из них. Сыны Лойолы поклялись отомстить за
своих собратьев. С помощью нескольких дворян-католиков, духовными
наставниками которых они были, иезуиты организовали знаменитый заговор,
известный под названием "порохового". Они вознамерились взорвать здание
парламента, когда на открытии сессии будет присутствовать королевская семья,
и поручили это дело Гаю Фоксу, известному своим христианским рвением.
Поначалу он отказался участвовать в заговоре, сказав, что "при открытии
парламента присутствует столько же католиков, сколько еретиков, и нам
придется ответить перед богом за смерть наших братьев". Благочестивые отцы
возразили ему: "Если бы благочестивых верующих было бы даже на одного
меньше, чем еретиков, то и этим следует пренебречь, уничтожив всех их
вместе: бог простит нам это во имя той великой славы, которую пожнет".
Будучи человеком покладистым, Гай Фоке без особых колебаний согласился с
доводами иезуитов и взялся за дело. Но заговор был раскрыт: Фокса обнаружили
в тот самый момент, когда он закладывал взрывчатку в подвале, находившемся
под залом заседаний. Он был тут же подвергнут допросу и выдал своих
сообщников.
Несколько последователей Лойолы, в числе которых находились два
руководителя заговора, предстали перед верховным судом, и их приговорили к
повешению.
Для святых бандитов вполне заслужен подобный финал.
ПОЛЕМИКА МЕЖДУ ТРОНОМ И АЛТАРЕМ.
Заговор побудил Якова первого заставить народ принести присягу "на
подданство", обязательную для всех англичан, каковы бы ни были их
религиозные убеждения. Согласно этой присяге, "ни папа, ни архиепископ, ни
епископ не вправе возмущать или поднимать народ, нарушая верность, в которой
они поклялись английскому королю. Никто не имеет права присваивать его
земли, посягать на его жизнь, ибо исповедуемая католиками доктрина, согласно
которой подданные по приказу папы могут убивать своего государя, является
гнусной и противозаконной".
Разгневанный первосвященник тут же разослал английским святошам несколько
грамот с призывом не подчиняться Якову первому.
Сначала король покарал неисправимых упрямцев и даже обезглавил некоторых
из них. Затем он взялся за перо и написал памфлеты, в которых решительно
осудил деятельность его преосвященства кардинала Беллармина. Благочестивый
старец, один из сынов Лойолы, ответил на королевский памфлет книгой,
написанной в столь же бессвязной, сколь необычной манере. "Первосвященник,-
говорил он,- имеет полное право руководить королями, он может заставить
государей покориться его распоряжениям и подвергать каре непослушных, ибо в
его руках меч о двух остриях". Это доказано тем, что главы церкви всегда
отлучали королей и императоров, низлагая их, освобождая подданных от присяги
и отдавая их земли католическим государям.
Два члена святого сообщества вмешались в великий спор между троном и
алтарем. Один из них утверждал, что бунт духовного лица против короля не
оскорбляет его величества, ибо священников нельзя рассматривать как
подданных короля, так же как нельзя считать преступниками гражданских лиц,
если король подвергается церковному отлучению. В таких случаях все верующие
должны объединиться, чтобы поразить тирана и способствовать триумфу религии.
"Почему я не могу,- восклицал второй,- принести господу возлияние из
королевской крови! Никогда более прекрасное вино не обагряло алтаря Иисуса
Христа, никогда не приносилась ему столь благостная жертва!.."
В свою очередь Павел пятый поощрял знаменитого испанского историка
Мариану, который вменял цареубийство в обязанность, если государь
отказывается покориться
папе.
Следуя примеру испанского иезуита, доблестные французские католики
всячески стремились принизить королевскую власть, настаивая на всемогуществе
первосвященника. Пылкий проповедник восклицал: "Дети Христовы, слушайтесь,
слепо слушайтесь могучей воли, приведшей Генриха четвёртого в стан
благочестивых. Не верьте тем, кто утверждает, что папа не осмелится отлучить
от церкви короля Франции. Папа посмел, и государь признал его всемогущество,
унизив себя, и умолял, распростершись ниц, об отпущении. Во имя спасения
Франции папа обязан, вооружившись топором, рубить стволы, грозящие задушить
молодые побеги".
Вот тогда-то и появился фанатик Равальяк, убивший Генриха четвёртого 14
мая 1610 года.
ИЕЗУИТЫ И УНИВЕРСИТЕТ.
После того как над цареубийцей свершилось правосудие,- свидетельствует
летописец,- трезвый разум победил и приступили к розыскам настоящих
виновников убийства, орудием которых был Равальяк. Все общественное мнение
восстало против иезуитов, всюду появлялись памфлеты против благочестивых
отцов, и среди них пасквиль, озаглавленный "Анти-Коттон", в котором
доказывалось, что оружие в руку Равальяка вложили иезуиты и королева.
Парламент не осмелился выступить против таких могущественных преступников
и ограничился тем, что указал теологическому факультету на необходимость
подвергать цензуре публикуемые иезуитами труды, затрагивающие вопросы о
цареубийстве. По решению ученых некоторые подобные книги были переданы в
руки палача и сожжены на Гревской площади в Париже. Однако это осуждение не
помешало Марии Медичи, как и прежде, оказывать иезуитам покровительство. Она
выбрала духовником для молодого Людовика тринадцатого отца Коттона, а сердце
своего мужа передала иезуитскому коллежу. Королева даже пожаловала иезуитам
особые грамоты, дававшие им более широкие права, чем раньше, она разрешила
им давать уроки теологии и других наук, считая полезным, чтобы дети
обучались именно у иезуитов.
Иезуиты тут же зарегистрировали документы в университете и занялись их
утверждением в парламенте.
Один из защитников университета напомнил, что славное учреждение в третий
раз обращается за содействием к парламенту, прося обуздать преступников в
сутанах и восстановить наконец спокойствие в королевстве, где со времени
распространения иезуитов по всей Европе они не переставали призывать к
ниспровержению политической власти. Он обвинял их в подстрекательстве к
преступлениям, совершенным во Франции Жаком Клеманом, Барьером, Жаном
Шателем и Равальяком, напомнил об участии иезуитов в "пороховом заговоре" в
Англии, о мятежах в разных государствах и, закончив свое обвинение, умолял
парламент "не дать себя обмануть коварными, медоточивыми словами и лживыми
обещаниями святых отцов, памятуя, что иезуитская конституция разрешает
нарушать присягу, если того требуют интересы ордена или папы".
Адвокат предложил далее "запретить иезуитам давать уроки и выполнять
какие-либо функции по обучению как детей, так и взрослых в пределах города
Парижа". В конце концов парламент внял этим здравым доводам и объявил, что
университет прав в своих утверждениях и является стороной, выигравшей дело.
Дражайших последователей Игнатия Лойолы ненавидели не только во Франции,
но и во всех государствах Европы.
Изгнанные почти отовсюду, вызывавшие к себе презрение и ненависть, хитрые
монахи спустили флаг. Стремясь восстановить свою организацию, они дошли до
того, что отреклись от доктрины цареубийства и даже признали
неприкосновенность королевских особ.
ДОБЛЕСТНЫЕ ОТЦЫ ПОДНИМАЮТ ГОЛОВУ.
Хотя их подчинение было столь же запоздалым, сколь вынужденным, оно пошло
на пользу членам святого сообщества, ибо успокоило негодование противников и
привело к тому, что их стали терпеть во Франции. Иезуиты возобновили свои
сборища, где оспаривались различные религиозные вопросы.
Они осудили трактат парижского теолога Эдмонда Рише "О духовной власти" и
добились смещения последнего с должности. Эта вопиющая несправедливость
возбудила гнев против иезуитов, и война между этими негодяями и защитниками
галликанской церкви вспыхнула
вновь.
В своей книге, имевшей шумный успех, Эдмонд Рише доказывает, "что ни
короли, ни папы не имеют права на непогрешимость и неприкосновенность, все
они облечены властью народами и ни под каким предлогом не могут уклоняться
от их высшего правосудия".
Вот это прямой и честный разговор!
Самые известные писатели того времени сочли за честь стать на сторону
теолога и, взявшись за перо, защищали справедливые доктрины. Один из них,
Плесси-Морней, издал свой знаменитый труд, озаглавленный "Тайны беззакония",
где не побоялся нападать на святой престол и разоблачать бесчисленные
преступления и подлости, содеянные господами первосвященниками. В качестве
заключения он писал: "Преемники святого Петра - уполномоченные Антихриста".
На фронтисписе своего труда рядом с Вавилонской башней - эмблемой Ватикана -
мужественный писатель поместил на переднем плане Павла пятого, шествующего в
образе сатаны к завоеванию мира во главе монахов всех мастей.
Невозможно описать ярость папы, узнавшего о появлении убийственного
произведения. Он обрушил сокрушительные громы и молнии на голову дерзкого
Плесси-Морнея, потребовал запрета его труда во Французском королевстве.
Достойные папские прислужники, иезуиты, конечно, взяли на себя заботы о
преследовании нечестивой книги.
Их действия увенчались успехом, ибо судьи не постыдились произнести
запрет, о котором ходатайствовал римский двор.
Обман ещё раз восторжествовал над истиной!
"Ободренные успехом,- говорит один писатель,- дети Лойолы стали
добиваться победы папы в Венеции. Они постарались освободить его от весьма
опасного противника, знаменитого Паоло Сарпи, или, как он именовался у
