он стал продвигаться вперед; Юлий третий возвел его в должность секретаря
апостольской канцелярии; при Павле четвёртом он добыл себе епископство, и
уже при Пие четвёртом деньги набожных дураков помогли ему напялить на себя
кардинальскую шапку.
Григорий двенадцатый постарался прежде всего укрепить отношения с
французским королем. Когда Карл девятый обратился к нему за разрешением на
бракосочетание своей сестры Маргариты Валуа с Генрихом Наваррским, Григорий
тринадцатый поспешил дать свое величайшее согласие.
"Я не нахожу лучше средства покончить с еретиками, чем этот союз". Эти
слова короля вполне объясняют действия новоизбранного первосвященника.
Зловещая фурия Екатерина Медичи и её достойный сын с нетерпением ожидали
возможности навсегда освободиться от заклятых врагов.
ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ.
Четыре посланца папы разработали план и направились в кабинет Карла
девятого. Роковой час настал. Перед Карлом девятым стоял выбор: либо
разделить славу с адмиралом Колиньи, либо быть преданным вечному позору с
Екатериной;
либо искупить грехи молодости, либо навлечь на себя проклятия
современников и потомства. От слова человека неуравновешенного, почти
полоумного зависела судьба Франции; одно слово могло предотвратить
неисчислимые бедствия, избиение многих тысяч.
По слухам, король какое-то время боролся с матерью и её зловещими
советчиками, но в конце концов, когда его обвинили в трусости, взревел: "Вы
хотите убить адмирала? Клянусь богом, и я этого хочу! Но тогда и остальных
гугенотов во Франции! Всех до единого! А не то они явятся упрекать меня!
Клянусь богом, отдавайте приказ! Но только скорее, скорее!"
Собственно говоря, все давно уже было подготовлено к избиению: по всем
дорогам королевства мчались курьеры с тайными приказами губернаторам
провинций. Накануне праздника святого Варфоломея, в достопамятную ночь 24
августа 1572 года, по сигналу из Лувра раздался звон с колокольни
Сен-Жерменской церкви, а затем крики, вопли, звон клинков, стрельба мушкетов
известили о парижской заутрене. Банды разбойников врывались в дома
протестантов, и в течение двух только дней тысячи французов - мужчин,
женщин, детей - были уничтожены благочестивыми католиками.
Так завершилось святое дело, над которым Пий пятый, наместник
милосердного бога, потрудился с таким усердием.
28 августа, спустя четыре дня после страшной трагедии, духовенство,
гордясь своими подвигами, торжественно отпраздновало кровавую победу; Карл
девятый и его двор не постыдились принять участие в благодарственных
молебствиях и в прочих религиозных фарсах.
Массовое избиение гугенотов, последовавшее сразу за восшествием на
престол Григория тринадцатого, почти совпало с церемонией коронования нового
папы. Римский двор встретил сообщение о резне с неописуемым восторгом. В
замке Святого ангела гремели пушечные салюты. Его святейшество распорядился
устроить народные празднества в ознаменование счастливого исхода
Варфоломеевской ночи, а затем в окружении кардиналов торжественно
проследовал в три римских храма, чтобы вознести благодарность за радостную
весть.
Кроме того, Григорий приказал отчеканить памятную медаль, а также заказал
известному итальянскому художнику Вазари картину, изображающую избиение
еретиков, с надписью: "Папа одобряет убийство Колиньи". Картина и теперь ещё
красуется в Сикстинской капелле. В свою очередь, кардинал Лоррен (один из
Гизов) приказал поместить в храме святого Людовика благодарственную надпись
по поводу позорной победы, одержанной сыном Екатерины Медичи благодаря
советам и молитвам святого отца.
Во всех церквах Италии, даже в Венеции, церковные проповедники, главным
образом иезуиты, произносили пламенные речи, восхваляя Карла девятого и его
мать.
Филипп второй Испанский ликовал не меньше папы. Вся же остальная Европа
приняла весть с ужасом и отвращением.
Всем известно, что Варфоломеевская ночь привела к четвертой религиозной
войне, ибо, несмотря на массовое избиение, не все гугеноты были истреблены;
вскоре они стали ещё сильнее и ещё более независимыми, чем прежде.
Кроме того, произошло ещё нечто невероятное: кровавая резня уничтожила
старую, средневековую церковь; её вдохновители считали, что стоят на верном
пути, но их победа оказалась самоубийством. Именно с той поры от
католичества отвернулись многие честные, прямодушные верующие.
Варфоломеевская ночь вызвала также возмущение многих иностранных
правительств, а королевская власть и церковь во Франции стали подвергаться
нападкам и оскорблениям.
В то время как почтенный Григорий тринадцатый и его верные иезуиты
прославляли подвиги Карла и его преступной мамаши, испанцы опустошали
Фландрию и совершали там столь же гнусные злодеяния. Казалось, герцог Альба
хотел перещеголять Екатерину Медичи и её сына.
Прежде чем покинуть Нидерланды, герцог утопил в крови несколько городов.
Он хвастался, что его солдаты уничтожили более ста пятидесяти тысяч
бельгийцев, а двадцать тысяч человек он замучил в застенках.
Но Григорий тринадцатый не удовлетворился расправой над еретиками, он
стремился также захватить их имущества Папа потребовал, чтобы Карл девятый
учредил суд инквизиции во Франции и провел в жизнь знаменитые постановления
Тридентского собора - те самые, которые были отвергнуты парламентом.
Естественно, претензии папы вызвали всеобщее недовольство. И вот в тот
момент, когда считали, что с реформаторами покончено, они подняли голову,
укрепились в ряде городов и объявили, что двинутся к Лувру требовать у
короля отчета за страшное избиение их единоверцев.
НОВЫЕ ЖЕРТВЫ РЕЛИГИИ.
Карл девятый, напуганный угрозами гугенотов, стал смиренно заискивать
перед теми, чьих братьев он беспощадно истребил. Король пытался снять с себя
вину за Варфоломеевскую ночь и взвалить ответственность на Гизов и римскую
курию. Он дошел до того, что наперекор папскому легату приказал возвратить
гугенотам конфискованное имущество, а в конце концов вообще объявил себя
покровителем реформаторской церкви.
После смерти Карла девятого королевский скипетр достался его брату
Генриху третьему. При нем французский двор превратился в настоящий вертеп.
"Жизнь королевского двора,- рассказывает один летописец,- проходила в балах,
пирах и оргиях, после которых Генрих третий вместе со своими фаворитами
шатался по ярмаркам, рынкам, площадям, оскорблял честь женщин и девушек,
насилуя мальчиков, избивая отцов и матерей, посмевших защищать своих детей.
Повеселившись, распутники устраивали комедию покаяния, обряжались в рясы с
красными, черными, синими, зелеными или белыми капюшонами и отправлялись в
церковь, а затем шли к астрологам и гадателям:
старики покупали любовные снадобья, молодые - яды для устранения старых
мужей своих возлюбленных. В эту эпоху растления нравов мужчины и женщины без
угрызения совести пользовались кинжалом или ядом, чтобы избавиться от
соперников".
Таковы были нравы набожного двора содомита Генриха третьего, верного
друга и союзника Григория тринадцатого.
ИЕЗУИТЫ ЗА РАБОТОЙ.
Между тем подошел срок всемирного юбилея. Григорий с нетерпением ожидал
его, надеясь пополнить опустевшую папскую казну. Как и в прежние годы, в Рим
отовсюду стекались благочестивые глупцы, чтобы сложить богатые дары к ногам
наместника Иисуса Христа. Золото
позволило папе сколотить банду наемных убийц и вновь
призвать к священной войне.
В то время как Григорий поправил свои финансовые
дела, Генрих третий испытывал немалые затруднения. Он требовал новых
налогов, а это вызвало сильнейшее волнение среди парижан.
"Священная лига" подняла голову; её члены подстрекали народ к восстанию,
обличая короля, чье распутство перешло всякие границы. Они называли его
узурпатором и требовали передать власть подлинному потомку Карла Великого
Генриху Гизу, главе Лиги.
Чувствуя свое бессилие, Генрих третий собрал Генеральные штаты; депутаты,
находившиеся под влиянием иезуитов, высказались за поход против
кальвинистов. Казалось, война была неизбежна. Но королю не хватало главного
- презренного металла. Дерзкие выходки Гиза, ненависть Лиги заставили его
заключить соглашение с реформаторами. Король предоставил им свободу
вероисповедания, вернул отнятые у них земли и привилегии и восстановил
доброе имя тех, кто пал жертвой во время Варфоломеевской ночи. В довершение
король согласился отменить целибат для священников.
"Эдикт, - по словам одного историка, - мог бы привести страну к
благоденствию, но никто не верил в искренность заманчивых обещаний Генриха
третьего. Папа же и Гиз были заинтересованы в том, чтобы разжечь кровавую
гражданскую войну во Франции. С этой целью папа немедленно выслал на помощь
Лиге одного из самых ловких дипломатов того времени - иезуита Генриха Сомье,
который умело воздействовал на умы и возбуждал мятежи и смуты. Со своей
стороны, Генрих Гиз набирал себе приверженцев: с помощью денежных раздач он
сколотил армию, хранил в своем дворце запасы оружия и открыто призывал к
свержению династии Валуа.
Решив, что дни его сочтены, король удвоил численность гарнизона,
охранявшего Лувр, и в свою очередь создал армию из гвардейцев и
наемников-швейцарцев для защиты короля и религии".
НЕУДАЧИ ПАПЫ.
Григорий тринадцатый стал искать новых союзников. Он восстановил орден
святого Василия, объединявший в одном Неаполитанском королевстве пятьсот
монастырей.
В Риме папа основал около двадцати коллежей, управляемых черной ратью; он
старался распространить иезуитскую заразу по всему свету, вплоть до Японии.
Помимо этого тиароносный миротворец не прекращал тайком сеять семена раздора
между властителями Европы, чтобы использовать их распри в интересах римской
курии. Он убеждал Хуана Австрийского вступить в брак с Марией Стюарт и
низложить королеву-еретичку Елизавету, но прежде всего объявить войну
Голландии и тем самым лишить возможности принца Оранского оказать помощь
Великобритании.
Хуан, находившийся до этого в затруднительном положении, вступил было в
переговоры с бельгийцами, но, как только пришла долгожданная поддержка от
папы, он нарушил договор, заключенный с протестантами. Вероломство, однако,
не принесло выгоды. Брюссельцы взялись за оружие, выгнали наместника Филиппа
второго и провозгласили правителем Нидерландов принца Оранского.
Но предприимчивого Григория тринадцатого не так-то легко было
обескуражить. По его приказу тучи иезуитов ринулись в Ирландию, чтобы
поднять восстание против Елизаветы.
"Его святейшество,- рассказывает историк Лашатр,- основал орден особых
миссионеров, призванных подготовить восстание в Англии: он организовал целый
отряд, в состав которого вошли шестьдесят четыре иезуита из англичан,
шотландцев и ирландцев. Иезуиты поклялись приложить все усилия, чтобы лишить
короны и жизни еретическую королеву Елизавету. Фанатики отправились в Лондон
за мученическим венцом. Трое из них, изобличенные в заговоре на жизнь
государыни, были задушены, обезглавлены и четвертованы. Папа предписал их
канонизировать, а оставшимся в живых приказал организовать новый заговор,
действуя более осмотрительно".
ФИЛИПП ВТОРОЙ ОБХОДИТ ПАПУ.
В Португалии иезуитам повезло значительно больше, чем в Англии: они
приобрели влияние и превратились в грозную силу. Наследникам Лойолы удалось
уговорить короля Португалии Себастьяна, племянника Филиппа второго,
