ше. Вот уже пятидневную рабочую неделю превратили в шестидневную, и
рабочий день вывели на уровень мировых стандартов, и чуть выше. И ко-
личество праздников урезали: надо, конечно, праздновать день смерти
Ленина, но в свободное от работы время.
А потом наступил 1939 год, за ним - 1940-й. И как-то неприлично
стало вспоминать о "завоеваниях Октября", об обещаниях коммунистичес-
кой партии, о ее лозунгах.
В 1939 году в колхозах ввели обязательные нормы выработки: колхоз -
дело добровольное, но норму не выполнишь - посадим.
27 мая 1940 года грянуло постановление СНК "О повышении роли масте-
ра на заводах тяжелого машиностроения". Мягко говоря, суровое поста-
новление. Мастер на заводе наделялся правами никакие меньшими, чем
ротный старшина. Читаешь постановление, и вместо мастера дяди Васи в
железных очках, в промасленном халате, с чекушкой в левом кармане
представляешь надсмотрщика с кнутом на строительстве египетской пира-
миды или с бамбуковой палкой - на строительстве Великой стены.
26 июня 1940 года прогремел над страной указ "О переходе на восьми-
часовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении са-
мовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений". Нра-
вится тебе мастер с бамбуковой палкой, не нравится, а уйти с завода не
моги. На какой работе застал указ, на той и оставайся. Рассчитаться с
заводом и уйти нельзя. Рабочие приписаны к заводу, как гребцы на гале-
рах прикованы цепями к веслам, как советские крестьяне к колхозу, как
летчики-недоучки к самолетам. Стоило ли Государя Николая Александрови-
ча с Наследником к стенке ставить, чтобы оказаться приписанным к заво-
ду вместе со станками и поточными линиями? Можно долго рассказывать об
ужасах самодержавия, но такого при Николае не бывало.
Указ от 2 июня 1940 года уже в своем названии противоречил не толь-
ко общепринятым в мире правилам, но и самой сталинской Конституции
1936 года, причем, сразу по многим пунктам. Сталинская Конституция,
например, гарантировала семичасовой рабочий день.
И в тот же день - постановление СНК "О повышении ном выработки и
снижении расценок".
10 июля 1940 года еще указ: "Об ответственности за выпуск недобро-
качественной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов про-
мышленными предприятиями". Если мастер с бамбуковой палкой не справля-
ется, товарищи из НКВД помогут. Кстати, указ и против мастера: если он
не следит за качеством выпускаемой продукции надлежащим образом, то в
первую очередь он сам загремит в места охраняемые.
А указы идут чередой. 10 августа 1940 года: "Об уголовной ответс-
твенности за мелкие кражи на производстве" - лагерные сроки за отверт-
ку, за унесенную в кармане гайку.
19 октября 1940 года еще указ: "О порядке обязательного перевода
инженеров, техников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих с
одних предприятий и учреждений в другие". Самому с одной работы на
другую переходить нельзя, но растут снарядные, пушечные, танковые,
авиационные заводы, их комплектуют рабочей силой в плановом централи-
зованном порядке: ты, ты, ты и вот эти десять, собирайте чемоданы,
завтра поедете, куда прикажут... Это уже троцкизм. Троцкий мечтал о
том, чтобы каждый был "солдатом труда, который не может собой свободно
располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить;
если он не выполнит - он будет дезертиром, которого карают". (Речь на
IX съезде партии).
Каждый указ 1940 года щедро сыпал сроки, особенно доставалось про-
гульщикам. По указу от 26 июня за прогул сажали, а прогулом считалось
опоздание на работу свыше 20 минут. Сломался трамвай, опоздание на ра-
боту, опоздавших - в лагеря: там опаздывать не дадут.
Я много раз слышал дискуссии коммунистических профессоров: а не был
ли Сталин параноиком? Вот, мол, и доказательства его душевной болезни
налицо: коммунистов в тюрьмы сажал и палачей (например, Тухачевского с
Якиром) расстреливал...
Нет, товарищи коммунисты, не был Сталин параноиком. Великие посадки
были нужны для того, чтобы вслед за ними ввести указы 1940 года, и
чтоб никто не пикнул. Указы этого года - это окончательный перевод
экономики страны на режим военного времени. Это мобилизация.
Трудовое законодательство 1940 года было столь совершенным, что в
ходе войны не пришлось его ни корректировать, ни дополнять.
А рабочий день полнел и ширился: девятичасовой незаметно превратил-
ся в десятичасовой, потом - в одиннадцатичасовой. И разрешили сверху-
рочные работы: хочешь подработать - оставайся вечером. Правительство
печатает деньги, раздает их любителям сверхурочных работ, а потом эти
деньга оборонными займами обратно выкачивает из населения. И денег на-
роду снова не хватает. Тогда правительство идет народу навстречу: мож-
но работать без выходных. Для любителей. Потом, правда, это и для всех
ввели - работать без выходных.
Леонид Брежнев был в те времена секретарем Днепропетровского обкома
по оборонной промышленности: "Заводы, изготовлявшие сугубо мирную про-
дукцию, переходили на военные рельсы... Выходных мы не знали". (Малая
земля. С. 16). Если Брежнев не знал выходных, то давались ли выходные
тем, кем он командовал?
И так было не в одном Днепропетровске. В.И. Кузнецов после войны
стал академиком, одним из ведущих советских ракетных конструкторов,
заместителем С.П. Королева. Перед войной он тоже был конструктором,
только рангом пониже. И поставили задачу: разработать новый прибор уп-
равления артиллерийским огнем. Работы на много лет. Приказали: за три
месяца. "Работали допоздна, без выходных, без отпусков. Уходя с терри-
тории, сдавали пропуск, а взамен получали паспорт. Однажды на проход-
ной его завернули:
- Вот тебе, Кузнецов, талоны на еду, вот ключ от комнаты, там есть
столы и койка. Пока не сделаешь, жить будешь на заводе...
Три месяца "заключения" пролетели одним долгим днем. Приборы выво-
зили с завода ночью". ("Красная звезда", 7 января 1989 года).
В статье про Кузнецова слово "заключение" взято в кавычки. Понятно:
ни суда, ни следствия, ни обвинений - просто приказали три месяца днем
и ночью работать, он и работал. А вот будущий шеф Кузнецова и созда-
тель первого спутника С.П. Королев в те славные времена сидел. И мно-
гие с ним.
И тут вновь начинаешь понимать смысл Великой сталинской чистки.
Сталину нужны лучшие самолеты, лучшие танки, лучшие пушки в стахановс-
кие сроки, но так, чтобы средств на разработку много не расходовать. И
вот конструкторы сидят по тюрьмам, по шарагам; дадите лучший в мире
пикирующий бомбардировщик, лучший танк, лучшую пушку - выпустим. Конс-
трукторы вкалывают не за Сталинские премии, не за дачи на крымских бе-
регах, не за икру и шампанское, а за свои собственные головы: не будет
самолета, задвинут на Колыму.
Конструкторские бюро Туполева, Петлякова и многих других сидели в
полном составе и творили за тюремными решетками: надежно, дешево,
быстро, и секреты не уплывут. Вспоминает заместитель Туполева Г. Озе-
ров: "Вольняг" перевели на обязательный десятичасовой рабочий день,
большинство воскресений они тоже работают... В народе зреет уверен-
ность в неизбежной войне, люди понимают это нутром..." (Туполевская
шарага. С. 99).
А потом рабочий день довели и до 12 часов. На шараге при нормальной
кормежке, в тепле можно работать и больше. А на лесоповале? Журнал
"Новое время" сообщает: "С 1 января 1941 года нормы питания заключен-
ных были снижены. Почему? Может быть, в этом сказалась та подготовка к
будущим сражениям?..." (1991, N 32. с. 31). Именно так - подготовка к
будущим сражениям.
Адмирал Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов с гордостью сообщает:
"На нужды обороны выделялись по существу неограниченные средства".
(Накануне. С. 270). Слово "оборона" тут следовало взять в кавычки, но
в остальном правильно. И оттого, что на нужды войны выделялись средс-
тва без ограничений, где-то ограничения надо было вводить, на чемто
экономить. Экономили на зэках, на рабочем классе, на трудовой интелли-
генции, на колхозном крестьянстве.
Но и на верхах головы летели. Отзвуки великой битвы мы найдем в
прессе того времени. Журнал "Проблемы экономики" за октябрь 1940 года:
"Представитель диктатуры рабочего класса, советский директор предприя-
тия, обладает всей полнотой власти. Его слово - закон, его власть на
производстве должна быть диктаторской... Советский хозяйственник не
имеет права уклоняться от использования острейшего оружия - власти,
которую партия и государство ему доверили. Командир производства, ук-
лоняющийся от применения самых жестоких мер воздействия к нарушителям
государственной дисциплины, дискредитирует себя в глазах рабочего
класса как человек, не оправдывающий доверия".
И выходило: мастер - диктатор над рабочими. А вышестоящий - дикта-
тор над мастером, и так все выше и выше до директора, который диктатор
на заводе. А над ним тоже диктаторов орава. И как созвучно все, что
говорится о директоре-диктаторе с дисциплинарным уставом 1940 года:
чтобы заставить повиноваться подчиненных, командир имеет право и обя-
зан применить все средства, вплоть до оружия. Если он применяет оружие
против подчиненных, то ответственности за последствия не несет, а если
не применяет, так его самого - в трибунал. И директоров в те же усло-
вия поставили: или всех грызи, или ляжь в грязи, а на твое место ново-
го директора поставят.
А "Правда" подстегивает - 18 августа 1940 года: "На заводах Ленинг-
рада обнаружено 148 прогулов, а передано в суд только 78 дел". Ка-
кие-то директора проявляют мягкотелость. Будем уверены, что после этой
публикации сели не только те, кого пролетарская газета помянула, не
только директора, проявившие мягкотелость, но и те, кто директоров не
посадил до публикации "Правды".
Хрущев однажды объявил, что Сталин руководил войной по глобусу, то
есть в детали не вникал, а ставил глобальные задачи.
Кроме Хрущева никто такой глупости не говорил. Сотни людей, которые
знали Сталина близко, говорят другое.
Сталин знал тысячи (возможно - десятки тысяч) имен. Сталин знал все
высшее командование НКВД, знал всех своих генералов. Сталин знал лично
конструкторов вооружения, директоров крупнейших заводов, начальников
концлагерей, секретарей обкомов, следователей НКВД и НКГБ, сотни: ты-
сячи чекистов, дипломатов, лидеров комсомола, профсоюзов и пр. и пр.
Сталин ни разу за 30 лет не ошибся, называя фамилию должностного лица.
Сталин знал характеристики многих образцов вооружения, особенно экспе-
риментальных. Сталин знал количество выпускаемого в стране вооружения.
Сталинская записная книжечка стала знаменитой, как конь Александра Ма-
кедонского. В этой книжке было все о производстве оружия в стране.
С ноября 1940 года директора авиационных заводов каждый день должны
были персонально сообщать в ЦК о количестве произведенных самолетов. С
декабря это правило распространилось на директоров танковых, артилле-
рийских и снарядных заводов.
А Сталин давил персонально. Был у него и такой прием: своей рукой
писал от имени директоров и наркомов письменное обязательство и давал
им подписать... Не подпишешь - снимут с должности с соответствующими
последствиями. Если подпишешь и не выполнишь...
Генерал-полковник А. Шахурин в те времена был Наркомом авиационной
промышленности. Предшественник Шахурина - М. Каганович - был снят и
застрелился, не дожидаясь последствий снятия. Шахурин занял пост Кага-
новича. И вот он обедает у Сталина. Январь 1941 года. Сталинский обед
- это очень поздний ужин. Слуги накрыли стол, поставили все блюда и
больше в комнату не входят. Разговор деловой. О выпуске самолетов.
Графики выпуска самолетов утверждены. Шахурин знает, что авиационная
промышленность выпустит запланированное количество новейших самолетов.
