назвать тех, кто выполнял приказы этого урки? Рано или поздно все наши
лидеры войдут в число предателей, волюнтаристов, проходимцев, болтунов и
развратников. Убежать от них - конечно, преступление. А оставаться и вы-
полнять их приказы?
Холодно в лесу, зябко. Не привык я долго думать. И философия - не моя
область. Но на один вопрос я обязан ответить сам себе: бегу я потому,
что ненавижу систему, или потому, что система наступила мне на хвост? На
этот вопрос я даю самому себе совершенно четкий ответ: я ненавижу систе-
му давно, я всегда был против нее, я готов был рисковать своей головой
ради того, чтобы заменить существующую систему чем угодно, даже военной
диктатурой. Но. Если бы система мне на хвост не наступила, я бы не убе-
жал. Я бы продолжал ей служить верой и правдой и достиг бы больших ре-
зультатов. Не знаю, начал бы я протестовать позже или нет, но в данный
момент я просто спасаю свою шкуру.
Ответ на главный вопрос получился четким и для меня неутешительным.
Надо было, Витя, раньше начинать! Надо было бежать при первой возможнос-
ти. А еще лучше, встретить западную разведку и передавать ей материалы
об Аквариуме, как делали Пеньковский, Константинов, Филатов. Не очень
хорошо, Витя, получилось. Можно ли ситуацию исправить? Нет. Поздно. А
может быть и не поздно. Если мне удастся вырваться из Аквариума, я буду
жить тихо, не рыпаясь, или я могу... Что же я могу?
Я сижу неподвижно несколько минут, а затем формулирую сам для себя
вывод: я предатель и изменник. Я заслуживаю высшей меры за то, что само-
вольно покидаю систему. Я заслуживаю той же высшей меры за то, что не
боролся против нее. Сейчас я спасаю свою шкуру, но, если я вывернусь из
этого переплета, я начну борьбу против нее, рискуя спасенной шкурой. Ес-
ли мне удастся бежать, я не буду сидеть молча. Я буду упорно работать.
По многу часов в день. Если мне не удастся сделать что-либо серьезное, я
хотя бы напишу несколько книг. По 15 часов в день буду писать. По одной
книге в год. Но это второстепенное. Кроме этого я попытаюсь нанести им
настоящий серьезный урон. Я знаю как. Они меня учили - как. Я буду сме-
лым. Я буду рисковать. И шкурой своей я не очень дорожу.
Остается последний вопрос: куда бежать? Вопрос легкий: в Британию.
Британия выгнала однажды 105 советских дипломатов. Резидентуры КГБ и ГРУ
в полном составе. На такое никто, кроме Британии, не отважился. Раз они
свои интересы могут защищать, может, они и мои смогут защитить. 1051
Статистика в пользу Британии.
Теперь нужно решить, как связаться с правительством Великобритании.
Путь один - через представителей этого правительства. Чем меньше бюрок-
ратических ступеней, тем решение будет принято быстрее. Но к послу меня
не пустят. Итак, я иду к любому высокопоставленному английскому диплома-
ту. У британского, американского, французского посольств меня наверняка
ждут ребята из Аквариума. Значит, надо идти в частный дом. Лукавый, ко-
нечно, и это предусмотрел, но контролировать подходы к домам всех запад-
ных дипломатов высокого ранга он не сможет. Кроме того, я пойду пешком,
спрятав машину в лесу.
7.
Дом у английского дипломата большой, белый, с колоннами. Дорожки мел-
кими камешками усыпаны. Сад роскошный. Я не брит. Я в черной кожаной
куртке. Я без машины. Я совсем не похож на дипломата. А вообще-то я уже
и не дипломат. Я больше не представляю своей страны. Наоборот, моя стра-
на сейчас ищет меня везде, где только возможно.
В доме английского дипломата все не так, как в обычных домах. У него
звонка нет. Вместо звонка на двери-блестящая бронзовая лисья мордочка.
Этой мордочкой нужно об дверь стучать. Мне очень важно, чтобы появился
хозяин, а не кто-то из его слуг. Мне везет. Сегодня суббота, он не на
работе и слуг его в доме тоже нет.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
Я протягиваю свой дипломатический паспорт. Он полистал его и вернул
мне.
- Заходите.
- У меня послание к правительству Ее Величества.
- В посольство, пожалуйста.
- Я не могу в посольство. Я передаю это письмо через вас.
- Я его не принимаю. - Он встал и открыл дверь передо мной. - Я не
шпион, и в эти шпионские трюки меня, пожалуйста, не ввязывайте.
- Это не шпионаж... больше. Это письмо правительству Ее Величества.
Вы можете его принять или нет, но сейчас я буду звонить в британское по-
сольство и скажу, что письмо правительству находится у вас... Я оставлю
его тут, а вы делайте с ним что хотите.
Он смотрит на меня взглядом, в котором нет ничего для меня хорошего.
- Давайте ваше письмо.
- Дайте мне конверт, пожалуйста.
- У вас даже нет конверта, - возмущается он.
- К сожалению...
Он кладет передо мной пачку бумаги, конверты, ручку. Бумагу я отодви-
гаю в сторону, из кармана достаю пачку карточек с адресами кафе и ресто-
ранов. Каждый шпион всегда имеет в запасе десятка два таких карточек.
Чтобы не объяснять новому другу место встречи, проще дать ему карточку:
я приглашаю вас сюда.
Я быстро просматриваю все. Выбираю одну. И несколько секунд думаю над
тем, что же мне писать. Потом беру ручку и пишу три буквы: GRU.
Карточку вкладываю в конверт. Конверт заклеиваю. Пишу адресат - "Пра-
вительству Ее Величества". На конверте ставлю свою персональную печать
"173-В-41".
- Это все?
- Все. До свидания.
Я снова в лесу. Вот моя машина. Я гоню ее дальше и дальше. Теперь
встреча с местной полицией тоже может быть опасной. Советское посольство
могло сообщить в полицию, что один советский дипломат сошел с ума и но-
сится по стране. Могут сообщить в Интерпол, что я украл миллион и убе-
жал. Могут заявить протест правительству и сказать, что власти Австрии
меня захватили силой и что меня нужно немедленно вернуть - иначе...
Они умеют делать громкие заявления. Теперь мне нужна телефонная связь
с британским посольством. Я должен объяснить ситуацию, пока какой-нибудь
деревенский полицейский пост не остановил меня и не вызвал советского
консула. Тогда будет поздно объяснять что-нибудь. Тогда после первой
встречи с консулом у меня вдруг пойдет обильная слюна, я начну смеяться
или плакать и за мной пришлют специальный самолет. Пока слюна еще не
пошла, я буду пытаться... Укромные телефоны у меня на примете есть.
- Алло, британское посольство, я направил послание... Я знаю, что ме-
ня не соединят с послом, но мне нужен кто-то ответственный... Мне не на-
до его имя, вы сами там решайте... Я направил послание...
Наконец они кого-то нашли.
- Слушаю... кто говорит?
- Я направил послание. Тот, с кем я его направил, знает мое имя...
- Правда?
- Да. Спросите его.
Трубка молчит некоторое время. Потом оживает.
- Вы представляете свою страну?
- Нет. Я представляю только себя.
Трубка снова молчит.
- Чего же вы хотите?
- Я хочу, чтобы вы сейчас вскрыли пакет и послание передали британс-
кому правительству.
Трубка молчит. В трубке какое-то сопение.
- Я не могу вскрыть конверт, так как он адресован не мне, а прави-
тельству...
- Пожалуйста, вскройте пакет. Это я его подписывал. Я так подписал,
чтобы его содержание не стало известно многим. Но вам я даю право его
вскрыть...
Далеко в телефонных глубинах какое-то шептание.
- Это очень странное послание. Тут какой-то ресторан...
- Да не это... Посмотрите на обороте...
- Но и тут странное послание. Тут только какие-то буквы.
- Вот их и передайте...
- Вы с ума сошли. Послание из трех букв не может быть важным.
- Это будет решать правительство Ее Величества: важное послание или
нет...
Трубка молчит. Какое-то потрескивание, не то шипение... Потом она
оживает:
- Я нашел компромисс. Я не буду посылать радиосообщение, я перешлю
ваше сообщение дипломатической почтой! - в его голосе радость школьника,
который решил трудную задачу.
- Черт побери вас с вашими британскими компромиссами. Сообщение может
быть важное или нет, не мне решать, но оно срочное. Через час, а может,
и раньше - будет уже слишком поздно. Но знайте, что я настойчивый, и ес-
ли начал дело, то его не брошу. Я буду вам звонить еще. Через пятнадцать
минут. Пожалуйста, покажите послу мое послание.
- Посла сегодня нет.
- Тогда покажите его кому угодно. Своей секретарше, к примеру. Может,
она газеты читает. Может, она подскажет вам решение...
Я бросаю трубку.
Я меняю место. Я обхожу деревню. Я обхожу людей. Во мне звучит жутким
ритмом страшная песня "Охота на волков". Совсем недавно я чувствовал се-
бя затравленным зверем, но силы вернулись ко мне. Мертвой хваткой я вце-
пился в рулевое колесо, как летчик-смертник в штурвал своего самолета.
Живым они меня не возьмут. Дх, расшибу любого, кто поперек пути встанет.
А на крайний случай у меня отвертка огромная в запасе. Эх, кому-то я ее
в горло всажу по самую рукоятку. Жизнь продаю! Подходи, налетай! Но до-
рого уступлю!
Звоню в британское правительство. Попытка вторая и последняя. Я редко
кого дважды просил. А трижды никогда. И никогда впредь. Впрочем, немного
мне осталось...
Я обещал позвонить через пятнадцать минут. Но вышло только через со-
рок три: у намеченного мной телефона людно было.
- Британское посольство?
- Да. - Но изменилось решительно все. Короткий ответ звучит резко и
четко, как военная команда. Тот же мужской голос: - У вас все хорошо? Мы
волновались. Вы так долго не звонили...
- Мое послание...
- Мы передали ваше послание в Лондон. Это очень важное сообщение. Мы
уже получили ответ. Вас ждут. Вы готовы?
- Да.
- Адрес на карточке - это место, где вас надо встретить?
- Да.
- На карточке не указано время. Это означает, что вас надо встретить
как можно быстрее?
- Да.
- Мы так и думали. Наши официальные представители уже там.
- Спасибо. - Это слово я почему-то произнес порусски. Не знаю, понял
ли он меня.
МОГ ЛИ Я КУПИТЬ ЛЮБОВЬ?
Толпа нажала еще и продвинулась вперед сантиметров на пять. Соот-
ветственно и полицейский заслон был сдвинут на эти самые пять сантимет-
ров. Толпа нажала на полицейских, они - на меня. И я должен был сдви-
нуться на пять сантиметров назад. Но позади была несокрушимая стена.
Гранит. Полированный. Так я оказался на грани бессмертия - еще
чуть-чуть, еще один легкий натиск, и в центре Варшавы появилась бы новая
мемориальная доска: "Здесь 23 мая 1992 года влип в стену и навеки в ней
остался В. Суворов..."
Но в самый последний момент я взвизгнул и, видимо, жалобно. Начальник
полицейского заслона истолковал мой сигнал как нежелание уходить на дан-
ном историческом отрезке в бессмертие и решительными действиями меня ту-
да не отпустил. Крикнул он своим ребятам, замахали они резиновыми дубин-
ками на любителей автографов. И только один огромный человечище тянет
мне исполинскую лапу через заслон, не обращая внимания на усердие моих
защитников.
Тянется лапа ко мне, а я еще от пережитого страха перед бессмертием
не отошел. Думаю, протяну ему руку, а он мне кисть и расплющит, чем тог-
да книжки писать буду? Но жалко человека стало - тянет он руку и под па-
лочными ударами не гнется, прямо держится, как гренадер под картечью.
Дотянулся я до его руки, сжал он мою ладонь деликатно, явно без намере-
ния раздавить. И понесло его водоворотом человеческим в другую сторону,
и сквозь рев толпы он кричит: "Витя, ты меня никогда не видел... Но мо-
жет слышал обо мне...
- Тадеуш Маркович!
Тут меня и озарило: "Так это же он!" Кричу ему, чтобы вернулся. Кричу
полицейским, чтобы его ко мне пропустили. Но поздно. Его оттеснили. Меня
в зал уже потащили.
Попросил я прощения у почтеннейшей публики за пиджак перемятый, за
оторванные пуговицы (не до пуговиц было... перед бессмертием), прокаш-
лялся, как принято, и начал речь. Говорю, а сам все думаю, пробился Та-
деуш в зал или не пробился? И решил: "Конечно, пробился! Такой где угод-
