ловы. Будь осторожен с "Миноксом". Он заряжен в Аквариуме и опечатан.
Печати почти не видно. Смотри, не повреди ее. О том, как выглядит Друг,
ты не имеешь права рассказывать никому, даже мне. Опечатанный "Минске"
дипломатической почтой уйдет в Аквариум, и там пленку проявят особым
способом. Все понял?
- Все.
- Тогда повтори все с самого начала.
2.
Номер отеля подобран со знанием дела. Моя комната угловая. Я могу
обозревать сразу три тихие улочки. Вон там обувной магазин. На прилегаю-
щих улицах почти никакого движения. До появления Друга три часа десять
минут.
Заботливая рука приготовила все, что может мне потребоваться: теле-
объектив к "Миноксу" - величиной с батарейку электрического фонарика,
большой бинокль "Карл Цейс. Иена", хронометр "Омега", набор свето-
фильтров, карта города, термос с горячим кофе. А "Минокс" я с собой при-
нес.
Вот он, в ладони. Маленький хромированный прямоугольник с кнопочками
и окошечками. "Миноксом" работают все разведки уже полвека. "Миноксом"
работал Филби против британской разведки в интересах советской разведки.
"Миноксом" работал полковник Пеньковский против советской разведки в ин-
тересах британской разведки. Вот он, на моей ладони. Маленький аккурат-
ный "Минске". Я присоединяю телеобъектив и пробую снимать. Я только при-
меряюсь. Для такого маленького аппарата сто метров - большая дистанция.
Дрогнет рука - все смажется. "Минокс" не для этого придуман. "Минокс" -
снимать документы, разложенные на столе.
Время, лениво переваливаясь, нехотя плетется мимо. Крышка термоса,
которая мне чашкой служит, дымит тонкой струйкой, как Везувий над Неапо-
лем. Толстая женщина выходит из дома и идет по улице. Ничего интересно-
го. Проехал почтальон на велосипеде. Опять все замерло. По улице черный
"мерседес" проехал. На заднем сиденье утопает в подушках человек, одетый
в белые простыни. Это представитель бедной страны поехал на совещание
требовать денег от богатых стран. Дипломаты богатых стран тоже на сове-
щание едут. Но у богатых машины поскромнее. Говорят, что в будущем раз-
рыв между богатыми и бедными странами будет увеличиваться. Так специа-
листы говорят, им виднее. Большой разрыв будет означать, что дипломаты
бедных стран только на "роллс-ройсах" ездить будут, а дипломаты богатых
стран, наверное, на велосипеды пересядут для экономии.
Тоненькая стрелка маленького аккуратного хронометра утомительно идет
круг за кругом. Опять толстая женщина прошла. Опять прошелестели шины
огромного черного автомобиля с дымчатыми стеклами: беднейший опять за
помощью едет. Я вновь "Цейсом" улицы щупаю. Не пропустить ничего, запом-
нить номера. Запомнить лица. Их немного. Запомнить любое движение. Любое
изменение. "Минокс" - на боевом взводе, как зенитный пулемет в танке. К
бою всегда готов. Все подозрительное - на пленку. Кадры в "Миноксе" кро-
шечные. Поэтому на короткой пленке их очень много умещается. А это что?
Что?!. Всего я еще не осознал, меня просто переполнило сознание че-
го-то ужасного и непоправимого. На улице остановился красавец "ситроен".
Я его среди тысяч других узнаю - это "ситроен" Младшего лидера. Из маши-
ны выходит женщина, быстро наклоняется к Младшему лидеру и целует его.
Именно этот момент снимает мой беленький аккуратный "Минокс". Женщина
садится в спортивный "фиат" и уезжает. А Младшего лидера давно нет на
улице.
Я в кресле сижу. Я кусаю губы. Женщина, конечно, не жена Младшего ли-
дера. Его жену я знаю. Женщина эта - не секретный агент. Навигатор знает
время и место любой операции и сейчас в моем районе он наверняка запре-
тил любые операции. Значит, ГРУ вновь проверяет меня. Они посадили меня
в эту дурацкую комнату и разыграли комедию. Теперь они ждут, доложу я о
проступке обожаемого мной человека или скрою это. Для того и аппарат да-
ли, чтобы узнать, колебался ли я хоть мгновение или воспользовался им
немедленно. А еще по снимку они увидят, дрожали у меня руки или нет.
Но губы я кусаю неспроста. Еще одна возможность остается. Тихая улоч-
ка по всем статьям для тайных встреч подходит. О том, что я на шестом
этаже сижу за плотными шторами, мало кому известно. Ему могло быть это и
неизвестно, если он в операцию лично не вовлечен. Младший лидер и любов-
ница. Американка? Англичанка? Ясно, что иностранка. Советской женщине за
рубежом машину иметь не полагается. Тем более спортивную. Зачем ей спор-
тивная? Все машины советскому государству принадлежат, и ими пользуются
только те, кто мощь государства бережет и умножает. Если все это не ко-
медия и не проверка, то Младшему лидеру - конец. Капут. Кранты. Конве-
йер. Полный конвейер с очень неприятным финишем. Однако все это может
быть проверкой. Мало ли как каждого из нас проверяли? Именно так я и
должен был действовать. Быстро и решительно. Мои пустые глаза смотрят на
пустынную улицу. Никто не нарушает ее спокойствия. Только неприятная су-
тулая фигура с газетой в руке у витрины обувного магазина прозябает. Что
ты там, человече, интересного мог увидеть?
Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю в потолок. И вдруг я вскаки-
ваю, опрокинув термос. Я хватаю "Минокс". Я судорожно жму на спуск. Это
же ОН! Так, его мать, это ДРУГ! Затвором щелк, щелк. И еще раз. Черт бы
побрал всех друзей вместе с генералом-полковником Мещеряковым, вместе с
Младшим лидером и его б...дью. Время истекло. Друг нехотя бросает газету
в урну и исчезает за углом.
Качество кадров может оказаться неудовлетворительным, и это выдаст
мое душевное состояние. Это прольет свет на факт, что Младшего лидера я
выдавать не хотел, что я колебался.
Я встаю. Отсоединяю телеобъектив. Термос, объектив, бинокль я уклады-
ваю в пакет и опускаю в урну. Кто-то после меня все это заберет. "Ми-
нокс" в левой руке зажат. Так удобнее вырывать из него пленку при арес-
те. Ах, если бы меня арестовали. А может, симулировать нападение поли-
ции? Нет, это не пройдет. Генеральный консул в полицию позвонит и узна-
ет, что никто на меня не нападал. Тогда меня на конвейер поставят.
Я выхожу на улицу, и яркое солнце ослепляет меня. Нет. В этом радост-
ном мире все не может быть так плохо. Это была обычная проверка. Обычная
провокация ГРУ. И я не клюнул. В академии нам и не такие проверки устра-
ивали. Похлеще. Жизнь самых близких нам людей на карте стояла. А потом
выяснялось, что это просто комедии наши начальники разыгрывали. Многие
этого не выдерживали.
Я выдержал. А минуты сомнений нам прощали. Мы все-таки тоже люди.
3.
- Откуда Друг появился?
Я мгновение размышляю, соврать или нет.
- Я не видел, товарищ генерал.
- У тебя был хронометр. Разве Друг вышел не точно вовремя?
Я молчу.
- Тебя что-то сбило с толку? Что-то было подозрительным? Непонятным?
Необъяснимым? Что-то смутило тебя?
- Ваш Первый заместитель...
Нестерпимая тревога в глазах его.
- ...Ваш Первый заместитель был на месте встречи за двенадцать минут
до появления Друга... с женщиной.
Острые косточки на его кулаках белые-белые. И лицо белое. Он молчит.
Он смотрит в стену сквозь меня. Потом он тихо и спокойно спрашивает:
- Ты его, конечно, не успел заснять...
Трудно понять, он спрашивает или утверждает. А может, угрожает.
- Успел...
В глаза я ему боюсь смотреть. Я под ноги себе смотрю. Время тоскливо
тянется. Нехотя. Часы на его стенке тикают - тик, тик, тик.
- Что делать будем?
- Не знаю, - жму я плечами.
- Что делать будем?! - бьет он по столу кулаком и тут же, брызжа слю-
ной, шипит мне в лицо: "ЧТО ДЕЛАТЬ БУДЕМ?!"
- Эвакуацию готовить! - обозлившись, вдруг огрызаюсь я.
Мой крик успокаивает его. Он утихает. Он просто старик-горемыка, на
которого свалилось тяжелое горе. Он сильный человек. Но система сильнее
каждого из нас.
Система сильнее всех нас. Система могущественна. Под ее неумолимый
топор любой из нас попасть может. Он смотрит в пустоту.
- Знаешь, Витя, полковник Мороз в шестьдесят четвертом году меня от
высшей меры отмазал. Я его после этого по всему свету вел за собой. Он
вербовал женщин. Но каких женщин! Эх, жизнь. Любил он их. И они его лю-
били. Я знал, что он налево ударяет. Я знал, что у него в каждом городе
- любовница. Я прощал ему. И знал я, что попадется он. Знал. Как ты в
этой Австрии спрячешься? Ладно. Вдвоем мы эвакуацию сумеем провести?
- Сумеем.
- Шприц в шкафу возьми.
- Взял.
Он нажимает кнопку переговорного устройства.
- Первый шифровальщик.
- Я, товарищ генерал, - отвечает аппарат.
- Первого заместителя ко мне.
- Есть, - отвечает аппарат.
- Садись, - устало говорит Командир. Сам он сидит за столом. Левая
рука на столе. Правая в ящике стола. Так там и застыла. Я сзади кресла,
на котором теперь Младший лидер сидит. Рука Навигатора в ящике стола уже
все сказала Младшему лидеру. А мое присутствие сказало ему, что это я
его как-то проверял и на чем-то застукал. Он тянется всем телом до хрус-
та в костях. Затем спокойно заводит руки за спинку кресла. Он знает пра-
вила игры. Я щелкаю наручниками. Я осторожно поднимаю рукав его пиджака,
расстегиваю золотую запонку и открываю его руку. Тонкую белую салфетку
(для чистки оптики) я смачиваю джином из зеленой бутылки. Салфеткой я
протираю кожу, куда сейчас войдет игла. Тонким штырьком я пробиваю мемб-
рану шприцтюбика, не касаясь пальцами иглы. Затем, подняв шприц на уро-
вень глаз, нежно двумя пальцами жму на прозрачные стенки флакончика с
прозрачной, чуть мутной жидкостью. Иглу под кожу нужно вводить аккурат-
но, а содержимое тюбика выдавливать плавно. Затем, не разжимая пальцев
(тюбик, как насос, может втянуть всю жидкость в себя снова), я извлекаю
иглу и вновь растираю кожу салфеткой с джином.
Кивком головы Лукавый дает мне знак выйти. Я выхожу из кабинета и,
закрывая дверь, слышу его лишенный всяких переживаний голос:
- Рассказывай...
4.
Мне плохо.
Мне совсем плохо.
Со мной подобного никогда не случалось. Плохо себя чувствуют только
слабые люди. Это они придумали себе тысячи болезней и предаются им, по-
пусту теряя время. Это слабые люди придумали для себя головную боль,
приступы слабости, обмороки, угрызения совести. Ничего этого нет. Все
эти беды - только в воображении слабых. Я себя к сильным не отношу, Я -
нормальный. А нормальный человек не имеет ни головных болей, ни сердеч-
ных приступов, ни нервных расстройств. Я никогда не болел, никогда не
скулил и никогда не просил ничьей помощи.
Но сегодня мне плохо. Тоска невыносимая. Смертная тоска. Человечка бы
зарезать!
Я сижу в маленькой пивной. В углу. Как волк затравленный. Скатерть,
на которой лежат мои локти, клетчатая, красная с белым. Чистая скатерть.
Кружка пивная - большая. Точеная. Пиво по цвету коньяку сродни. Навер-
ное, и вкуса несравненного. Но не чувствую я вкуса. На граненом боку
пивной кружки два льва на задних лапках стоят, передними - щит держат.
Красивый щит и львы красивые. Язычки розовые - наружу. Я всяких кошек
люблю, и леопардов, и пантер, и домашних котов, черных и сереньких. И
тех львов, что на пивных кружках, я тоже люблю. Красивый зверь кот. Даже
домашний. Чистый. Сильный. От собаки кот независимостью отличается. А
сколько в котах гибкости! Отчего люди котам не поклоняются?
Люди в зале веселые. Они, наверное, все друг друга знают. Все друг
другу улыбаются. Напротив меня четверо здоровенных мужиков: шляпы с пе-
рышками, штаны кожаные по колено на лямочках. Мужики зело здоровы. Боро-
ды рыжие. Кружкам пустым на их столе уже и места нет. Смеются. Чего зубы
скалите? Так бы кружкой и запустил в смеющееся рыло. Хрен с ним, что
четверо вас, что кулачищи у вас почти как у моего командира полка - как
пивные кружки кулачищи.
Может, броситься на них? Да пусть они меня тут и убьют. Пусть проло-
