ров в каждой из резидентур, вовлеченных в операцию: через Австрию идет
танковый двигатель.
Он уже прошел несколько стран. Транзитом. Назначение - Турция. Якобы.
Австрия - последний трудный этап этого сложного пути. Дальше он пойдет в
Венгрию, а дальше он резко изменит направление движения.
Танковый двигатель весит полторы тонны. Наши варяги увели его в ка-
кой-то стране и переправили через границу под каким-то другим названием.
Он путешествует уже давно, пересекая границы, каждый раз меняя свое наз-
вание, точно как нелегал ГРУ меняет паспорт, пересекая границы.
Сейчас контейнер с танковым двигателем уже в Австрии. Тут он путе-
шествует под названием "экспериментальная энергетическая установка для
дренажных систем орошения". В странах Азии и Африки голод! Пропустите
"экспериментальную энергетическую установку"! Пусть бедные страны решат
проблему продовольствия!
Нервная работа. Тяжелая. Тот, кто не связан с транзитом тяжелых гру-
зов через государственные границы, даже представить не может, сколько
бюрократов вовлечено! А ГРУ должно быть уверено, что ни один из них не
подозревает об истинном назначении "экспериментальной энергетической ус-
тановки". А тот из них, кто вдруг догадался, должен немедленно получить
мощный гонорар за догадливость и сделать вид, что не догадывается. Каж-
дого из них ГРУ должно контролировать хотя бы издалека. Вот этим мы и
занимаемся.
Кто-то из наших варягов сверлит дырку для ордена. Танковый двигатель.
Новейший. Не для копирования, конечно. Но для изучения. Точно так же,
как для американского конструктора гоночных машин был бы очень интересен
новейший японский двигатель.
Черт побери, где же мне добыть что-то подобное? Интересных вещей мно-
жество. И добыть их иногда не очень трудно. Но служба информации покупа-
ет три-четыре одинаковых образца или документа в разных частях мира, и
все. Больше не нужно. Давай новейшее, то, что ни кто добыть не может.
Иногда предлагаешь что-то потрясающе интересное, но ГРУ отвечает отка-
зом. Спасибо, но дипломатическая резидентура ГРУ в Тунисе работала быст-
рее. Спасибо, у нас уже это есть.
ГРУ - это жестокая конкуренция. Выживают сильнейшие.
4.
Медленно струится время: тик, тик, тик. Ночь. А у нас в Забое всегда
один цвет: голубой. Можно регулировать яркость света. Но от этого не ме-
няется цвет. Все по-прежнему остается голубым. 2 часа 43 минуты. Нужно
пройтись, разогнать сон. Обычно в помещениях резидентур нет никаких
окон. У нас в Вене в огромном сооружении их только три. Нужно из общего
рабочего зала выйти в коридор, подняться по лестнице, мимо фотодешифро-
вочной лаборатории в коридор "С", и оттуда вверх по лестнице. Сорок во-
семь ступеней. Вот тут у нас совсем небольшой коридорчик, который ведет
к мощной двери антенного центра. В этом-то коридорчике и есть три окна.
Место это называется Невский проспект. Наверное, потому, что насидевшись
в глубинах наших казематов, каждый норовит тут на пятачке покрутиться у
солнышка.
Этот пятачок отделен от наших рабочих помещений десятками дверей, бе-
тонными перекрытиями и стенами. Тут не разрешено обсуждать секретных
вопросов. Тем не менее три окна защищены так, как должны быть защищены
окна помещений ГРУ. Снаружи они ничем не отличаются от других окон. Та-
кие же решетки, как и везде. Но наши окна чуть мутны. Поэтому снаружи
очень трудно разглядеть то, что происходит внутри. Стекла на окнах очень
толстые. Не проломишь. Выполнены они так еще и потому, что толстое стек-
ло меньше вибрирует и не может служить мембраной, если навести на него
мощный источник электромагнитных излучений. Стекла сделаны как бы не
очень аккуратно. В одном месте чуть толще, в другом - чуть тоньше. Но и
это хитрость. Неровности стекла рассчитаны электронной машиной. Кто-то
за изобретение неровного стекла премию получил. Если даже наши стекла
используются в качестве мембраны, то неровное стекло рассеивает отражен-
ный луч хаотично, не позволяя получить удовлетворительное качество прие-
ма. Форточек у нас, конечно, нет. Системы вентиляции особые. Они охраня-
ются, и о них я мало что знаю. Ясно, что окна для этой цели никак не ис-
пользуются.
Каждое окно имеет тройное стекление. Рамы металлические. Между метал-
лическими деталями - прокладки. Это чтобы всячески снизить вибрацию.
Внутреннее и внешнее стекление выглядит как обычные оконные стекла, но
если присмотреться к средней раме, то можно увидеть, что стекла находят-
ся не в одной плоскости. Каждое стекло чуть наклонено и чуть развернуто
по фронту. Для каждого стекла свой угол наклона. Каждый угол тоже элект-
ронной машиной рассчитан. Это чтобы предотвратить возможность использо-
вания окон для подслушивания. Стены защищены, конечно, еще лучше. Осо-
бенно там, под землей, в Забое. За окнами еще непроглядная ночь. Я знаю
это. Я пришел сюда только для того, чтобы походить по лестницам и кори-
дорам. Я - дежурный офицер, и мне спать никак нельзя.
Вся ночная смена работает практически без моего участия и вмеша-
тельства. Группа "ТС" постоянно и круглосуточно ведет работу по перехва-
ту и расшифровке военных и правительственных радиограмм. Группа контроля
тоже занимается радиоперехватом. Но это совсем другой вид работы. "ТС"
работает в интересах службы информации ГРУ, добывая крупинки, из которых
командный пункт и большой компьютер постоянно лепят общую картину мира.
У радиоконтроля функции другие, хотя и не менее ответственные. Группа
радиоконтроля работает в интересах только нашей резидентуры. Эта группа
следит за активностью полиции. Эта группа всегда знает, что делает венс-
кая полиция, как расставлены ее силы, за кем следят ее переодетые аген-
ты. Радиоконтроль всегда скажет вам, что сегодня у вокзала они следили
за подозрительным арабом, а вчера все силы были брошены на поимку группы
торговцев наркотиками.
Очень часто активность полиции не поддается расшифровке, но и тогда
группа радиоконтроля всегда готова предупредить о том, в каком районе
города эта непонятная активность.
Кроме групп радиоперехвата, ночами работают радисты и шифровальщики,
но и в их работу я не имею права вмешиваться. Зачем же я тогда ночью тут
сижу? Так положено. Работают разные группы, не подчиненные друг другу.
Значит, над ними кто-то должен быть старшим. Оттого мы и дежурим ночами.
Я - обыкновенный добывающий офицер, не имеющий особых заслуг, для
всех них - олицетворение власти. Для них не важно, варяг я или борзой. Я
отношусь к высшей Касте. Я добывающий. Значит, гораздо выше любого из
тех, кто не связан прямо с иностранцами. Для любого из них, независимо
от их воинских званий, стать добывающим офицером - красивая, но неосу-
ществимая мечта.
- Виктор Андреевич, кофе?
Это Боря, третий шифровальщик. Ему нечего делать. Главный приемник
молчит, приемник агентурной радиосигнализации тоже молчит.
- Да, Боря. Пожалуйста.
Я собирался закончить описание подобранных мной площадок десантирова-
ния для работы Спецназ 6-й гвардейской танковой Армии. По приказу ГРУ я
подобрал три такие площадки. На случай войны. Но если Боря вышел из сво-
его отсека, то завершить эту работу все равно не удастся.
- Сахар?
- Нет, Боря. Я всегда без сахара.
Боря поклоняется Венере. Все шифровальщики ГРУ и КГБ по всему миру
поклоняются этой даме. Боря знает, что у меня много работы и ходит вок-
руг, обдумывая, как отвлечь мое внимание от будущей войны и переключить
его на обсуждение вопросов его религии.
- Виктор Андреевич!
- Чего тебе? - я не отрываюсь от тетради.
- Дипкурьеры стишок новый принесли.
- Сексуальный, конечно?
- У дипкурьеров всегда только такие.
- Хрен с тобой, Боря. Давай свой стишок.
Боря кашляет. Боря прочищает горло. Боря в позе великого поэта:
Я хожу по росе,
Я в ней ноги мочу,
Я такой же, как все:
Я ...хочу!
- Это я, Боря, и до тебя слышал.
Боря огорчается ненадолго:
- У наев Ленинграде один страдатель был. Знатные стихи выдавал:
О, Ленинград!
О, город мой!
Все люди- б...
А я святой!
От него не отвяжешься. Да и портить отношения с ним опасно. Шифро-
вальщик - более низкая каста, да зато ближе всех к Навигатору стоят, как
верные холопы. В его поэзию мне никак углубляться не хочется, но и пре-
рывать его неразумно. Лучше разговор в сторону повернуть:
- Ты в штабе Ленинградского округа служил?
- Нет, в восьмом отделе штаба 7-й Армии.
- А потом?
- А потом прямо в Ватутинки.
- Ого!
Ватутинки - это совершенно секретный городок под Москвой. Главный
приемный радиоцентр ГРУ. Там секретно все. Даже кладбище. Ватутинки -
рай. Но как настоящий рай, он имеет одно неудобство: нет выхода наружу.
Тот, кто попал в Ватутинки, может быть уверен, что похоронят его именно
на этом кладбище и нигде более. Некоторые из тех, кто попал в это райс-
кое место, бывают за рубежом. Но жизнь от этого разнообразнее не стано-
вится. Для всех шифровальщиков внутри посольства установлены четко огра-
ниченные зоны. Для каждого своя. Для Бори это только шестнадцать комнат,
включая комнату, в которой он живет, общий рабочий зал, кабинеты Навига-
тора и его заместителей. За пределы этой зоны он перемещаться не может.
Это уголовное преступление. А за пределы посольства - тем более. В этой
зоне Боря проживет два года, а затем его отвезут в Ватутинки. В зону.
Боря не ездит. Его возят. Под конвоем. Боря счастливый. Многих из тех,
кто попал в Ватутинки, вообще никуда не возят. Но и они - счастливцы в
сравнении с теми тысячами шифровальщиков, которые служат в штабах окру-
гов, флотов, армий, флотилий. Для каждого из них Ватутинки - красивая,
но неосуществимая мечта.
- Виктор Андреевич, расскажите, пожалуйста, про проституток. А то мне
скоро в Ватутинки. Там ребята засмеют: был в Вене, а никаких рассказов
не привез.
- Боря, я ничего не знаю о проститутках. - Голову даю наотрез, Боря
не по приказу свыше меня провоцирует, ему просто послушать хочется. Лю-
бой шифровальщик, вернувшийся в Ватутинки, ценится только умением расс-
казывать истории на сексуальные темы. Все понимают, что у него была
очень ограниченная зона для передвижения внутри посольства, иногда пять
комнат. Все понимают, что его истории - выдумки, что ни один добывающий
офицер не осмелится рассказать шифровальщику ничего из того, что он ви-
дит вокруг себя. И все же умелый рассказчик ценится в Ватутинках, как у
народностей, не имеющих письменности, ценится сказочник. Вообще-то у ци-
вилизованных народов то же самое наблюдается. Магазины Вены забиты фан-
тастическими романами о приключениях на вымышленных планетах. Все циви-
лизованные люди понимают, что это выдумка, но чтут авторов этих вымыслов
точно так же, как в Ватутинках чтут рассказчиков сексуальных историй.
- Виктор Андреевич, ну расскажите про проституток. Что, прямо так и
стоят на улице? А одеты в чем? Виктор Андреевич, я знаю, что вы к ним
близко не подходите, но как они издалека выглядят?
5.
...Ощущаю острую нехватку воображения. А без него - труба. Тот, кто
сам планирует свои ходы, всеми силами старается уйти в тень, выталкивая
обеспечивающих под свет полицейских фонарей. На что уж полиция в Австрии
добродушная, не выгоняют: не то, что в Великобритании, тем не менее по-
тихоньку и из Австрии иногда выставляют. Без шума, без скандала. А уж
если ты в Австрии не сумел работать, можно ли тебя в Голландию отпра-
вить, где полиция работает вполне серьезно, или в Канаду, где условия и
перспективы теперь совсем не те, что были когда-то.
Каждый варяг в тени. Каждый борзой - всему миру известен. Что ж, об-
мани ближнего, иначе дальний приблизится и обманет тебя. Варяги пра-
вильно делают, что нас под огонь подставляют, прикрываясь нашей нерасто-
ропностью и неумением. Но я тоже стану варягом. Это я решил точно. Ночи
