- Им это не понравится, - сказал я.
- Но ты можешь настоять, - улыбнулся он. - И ты сделаешь это, друг
мой, не так ли? Тебе не нравятся условия твоего контракта. Эта фатальная
гордыня, друг мой, она делает тебя предсказуемым.
Я вынужденно улыбнулся в ответ. Он был чертовски прав... Я
представлял, какую оппозицию окажут мне Шарло и дель Арко. Алахак был моим
другом. Если ему настолько нужно было добраться до "Потерянной Звезды",
что он готов был убить себя ради этого, то на это должна была быть
объективная причина. У меня же такой причины не было. Даже если это
представляет опасность для меня, Алахак раньше достигнет "Потерянной
Звезды", чем это мог сделать я.
- Мы сделает так, как ты хочешь, - сказал я. - Но мне непонятно,
почему.
- Я стар, - снова сказал он. - А это не так просто, как у тех, кто
постоянно стареет с одним мозгом. Все дело в фиксации. Она становится
навязчивой. Намерения начинают расходиться с суждениями. Стены мозга
крепко опечатываются, и двери в них больше не открываются. Я часто завидую
вам, людям, которые могут жить всю свою жизнь одним постоянным потоком, с
вашим отличием и одновременностью происходящего. Это ценное качество -
способность забывать, что-то ради сохранения умственного единства. Но вы
великие торговцы в Галактике. Ваши сделки хорошо заканчиваются. Смешно или
нет, но люди объединены внутренне, но разъединены внешне, в то время как
хормонцы - наоборот.
- Ты не так стар, чтобы готовиться к смерти, - сказал я. - Не говори,
как покойник. Ты все еще можешь забраться во все отсеки своей памяти. Ты
еще не начал терять себя.
- Ты не знаешь, что это такое, - сказал он. - Я могу передвигаться от
ячейки к ячейке. Медленно и с усилием. Но все они так набиты, так
переполнены. Клаустрофобия. Пространства для движения нет, нечего тратить.
Мой потенциал полностью использован. Я собрал слишком много секретов,
слишком много воспоминаний, слишком много грез. Никогда не думал, что буду
сожалеть, что так много спал, но я жалею. Грезы - слишком большое
расточительство для мозга, мой друг. Я хормонец, а когда хормонцы
переполняются, они достигают своего конца. Я хотел бы забыть кое-что и
высвободить немного пространства, но не могу. Позавчера меня осенило.
Новые вопросы не нужны, я даже сомневаюсь о часах, проведенных сегодня.
Вскоре даже минуты станут болезненными для меня, информацию придется
засовывать в разные глухие углы. Последний жест, вот и все, что я могу
запомнить. Один последний план, одна последняя цель, одно последнее
путешествие. Мне хотелось бы снова совершить невозможное. Особенно сделать
невозможным этот конец.
- Но почему "Потерянная Звезда"? - хотелось мне знать. - Почему
именно теперь? Ты мог отправиться туда в течение последних сорока лет
многократно. Не потому ли, что она - новый центр внимания?
- Нет. Смерть хормонца не зависит от моды. Мне не хочется умирать
одному. Я буду рад, что ты находишься поблизости. Но остальное к делу не
относится. За предыдущие сорок лет причины отправляться за "Потерянной
Звездой" не было, а теперь она есть.
- Ты знаешь, что у нее за груз? - удивленно спросил я.
- Неточно. У меня есть подозрения. Но об этом я не могу тебе сказать.
Пока. До тех пор, пока я не буду знать, что потерпел неудачу и груз
достанется вам. Я могу ошибаться. Но на ней может вообще не быть груза.
- Ты думаешь, что груз был с Хормона, - настаивал я.
- Нет, - ответил он. - "Потерянная Звезда" никогда не заходила на
Хор. Если там есть груз, то он оттуда, что в настоящее время не
существует. - Он улыбнулся. - С Мэйстрида.
Он встал. И я встал с ним, пожав руку вновь. Она была легкой и до
смешного нереальной.
- Увидимся, - пообещал он.
- Надеюсь.
- Кувио передаст устройство для нашего совместного полета. Мы
стартуем рано утром.
Он ушел, а я остался. Ив вглядывалась в меня.
- В чем дело? - спросил я. - Удивляешься, почему я продал твоего
босса маленьким зеленым человечкам? Предательство по отношению к Титусу
Шарло или что-то еще?
Она игнорировала мои скверные манеры.
- Что такое Мэйстрид? - спросила она.
- Не знаю, - сказал я. - Англизированная форма хормонского слова.
Может быть, название мира. Нужно спросить у англоговорящего хормонца, я
думаю.
- Ты не спросил у Алахака.
- Он не хотел, чтобы я спрашивал.
- А что он говорил раньше об изменениях своего мозга? Я не поняла.
- У хормонцев секционный мозг, - объяснил я. - Память у них идеальная
- они никогда и ничего не забывают. Они сортируют и классифицируют свои
воспоминания, и держат их отдельно в банках памяти - которые Алахак назвал
ячейками. Их сознание за раз может изучать одну секцию. Их мозг существует
во всех ячейках, но когда ячейки переполняются, их мозг становится все
меньше и меньше. Постепенно он раскалывается, прекращает существование.
Это - смерть. Из принципа - это их обычай - хормонцы выбирают смерть до
того, как достигнут того уровня, или когда условия становятся подходящими.
Как дело чести им нравится во время смерти совершить что-то полезное.
Каждый хормонец хочет оставить о себе память, как о погибшем герое.
- Поэтому Алахак считает, что "Потерянная Звезда" - разновидность
ритуального исхода?
Я вздрогнул.
- Что-то вроде этого. Я полагал, что он выберет менее гласный способ
ухода. Но последние два года оставили на нем большую отметину. Он не
совсем тот, каким я знал его раньше.
- Ты не выглядишь печальным, - сказала она, поколебавшись. - Если
этот человек твой друг, и он сказал, что собирается через несколько дней
умереть...
- Меня это не печалит, - просто сказал я. - И его тоже.
- Но он - чужак. - Она сказала, не подумав.
- Поэтому он подчеркнуто вежлив. Он имеет право спокойно принять свою
смерть. А я нет, не так ли? По-твоему я должен устроить представление. Я
должен кричать, как делают обыватели и как они учат своих детей. Это был
более хормонский пример лицемерия, чем людской. Я не буду убиваться по
Алахаку.
- Ты даже не попрощался с ним, - обвиняла она.
- В этом нет необходимости, - сказал я. - Пока. Он знает, что я буду
рядом, когда он умрет. Тогда мы и попрощаемся.
Она покачала головой, отказываясь понимать.
14
Когда мы с Ив вышли из здания, то инстинктивно остановились,
почувствовав прохладный воздух. Ив посмотрела в темнеющее небо, а я
огляделся по сторонам, затем на противоположную сторону, где чужак в
скафандре смотрел прямо на меня. Он стоял прямо, и его лицо было закрыто
шлемом, но по его положению я понял, что он смотрит на меня, и что он меня
узнал. Затем его рука потянулась к поясу. Мне не нужно было долго
раздумывать, чтобы сообразить, что сейчас произойдет. Швырнув Ив на землю,
я метнулся вправо. Казалось, я все делал очень быстро, но события
разворачивались еще быстрее. Оружие в руке чужака следовало за мной по
ходу движения, затем раздался выстрел. Я нырнул, но скорее всего опоздал
бы, если бы он выстрелил сразу. Луч оплавил стену в нескольких дюймах от
меня. Я покатился, весь в кирпичной пыли, но не раненный.
Для повторной попытки у фигуры в скафандре времени не осталось. Его
подстрелил кто-то, стоявший в дверях отеля. Полиция сработала
необыкновенно оперативно и качественно.
Взмокший, я встал на ноги и медленно пошел назад. Коп уже помогал
встать Ив.
- Спасибо, - поблагодарил я, принимая ее из его рук. Мы все перешли
улицу для опознания трупа.
- С этим, о'кей, - лаконично заметил коп, жуя жвачку; он выглядел
гордо, потому что предотвратил убийство. - Это я его достал.
- Вы чертовски вовремя вышли из двери, - сказал я. - Вы следили за
ним? Или за нами?
- Мы защищаем граждан, - ответил он.
- И сегодня вы должны защищать нас.
- Кажется, так, - согласился он. - Может быть, кто-то знал, что вам
понадобится помощь. Вы прилетели на новоалександрийской птице? Собираетесь
похитить золото "Карадок"? - Ботинком он зацепил скафандр и перевернул
тело на спину.
- Кроколид, - сказал он, не спеша, ленивым тоном. - На этом
континенте у нас три колонии под куполами, в которых они обитают. Они не
часто выходят оттуда, необходим скафандр. Некоторые из них работают в
порту... Только на грязной работе.
- Грязная работа - наиболее надежная, - подтвердил я.
- Он поджидал нас, - сказала Ив, не веря в это. Она всегда вела тихую
и неприметную жизнь. Она не могла вообразить, что по ней будут стрелять.
- Вероятно, - сказал я. - "Карадок" решила, что я слишком легко от
нее отделался на Новом Риме. Или может быть, они считают, что я
неблагодарен, поскольку слишком быстро смогу вернуться в Течение. А
возможно, они полагают, что мне нужен урок - я наклонился к копу, который
раздевал чужака. - Никаких намеков на то, кто оплатил его труды?
- А вы как думаете? - презрительно ответил он.
- Мне хотелось бы знать, заплатили ему за то, чтобы он попал, или за
то, чтобы промахнулся? - сказал я.
- Братишка, если бы я был на твоем месте, то поостерегся бы, -
конфиденциально сказал он. Я не видел, кому была выгодна моя смерть, чтобы
нанять убийцу. Я не сделал ничего такого, чтобы вызвать ненависть
"Карадок". Как громко, заинтересовался я, Шарло распространялся о
достоинствах "Хохлатого Лебедя"? Сколько раз думала "Карадок" над тем, как
прервать наши поиски "Потерянной Звезды"?
Толпа увеличивалась.
- Мы можем идти? - спросил я. - Или нам необходима тень закона в
кильватере?
- Я пойду с вами, - сказал он. - Фургон только что вынырнул из-за
угла. Мы можем оставить все правосудию.
Он осмотрительно проводил нас до корабля. Всякий раз, когда я
оглядывался, оглядывался и он.
Я был рад убраться из порта. Может быть Холстхэммер проклятый мир, в
котором люди палят почем зря каждый день в году. Я бывал раньше на
подобных мирах. Но никогда не было причин для стрельбы. Только дети, у
которых нет достаточно ума и талантов, способны играть в подобные игры.
Мне же не улыбалось быть мишенью.
Это происшествие сильно повлияло на мое настроение. Когда мы
поднимались на "Лебедь" через отверстие в его днище, я впервые определил,
что такой корабль мог бы вести в космосе сражение не хуже, чем научные
исследования. Космические битвы давным-давно ушли в прошлое, но случайные
стычки имели место, и их следовало опасаться. Трудно попасть в цель, когда
на ее месте пустота. А "Хохлатый Лебедь" мог маневрировать вне зависимости
от того, на какой скорости он двигался. Если бы он нес вооружение, то был
бы феноменально удачливым боевым кораблем. Возможно, даже более чем
обоснованы основания компании "Карадок" опасаться его. Хотя представить
себе, что Новая Александрия стремится создать военный флот, было
немыслимо. В то время мысль, что флот Земли попытается укрепить
материнскую планету от вторжения из галактики была весьма привлекательна.
- Это был бы великий ястреб, если бы у него были когти, - сказал я
Ив, объясняя свои молчаливые раздумья.
- Вы хотите использовать его для охоты на голубей? - спросила она.
- Червей, - сказал я. - Гигантских стальных червей. Во мне говорит не
спортсмен в отставке. Пессимист. Пусть это тебя не беспокоит. Пошли выпьем
кофе и расскажем деткам о нашем приключении.
Джонни действительно был поражен моим бегством из лап смерти, но
Ротгар использовал это как подтверждение своего взгляда на жизнь в целом и
