управляющего рычага было жестко фиксированным, но он мог перемещаться
только на 150 градусов и не отвечал требованиям на скорости выше
двенадцати тысяч. После этого предела требовалась точность и осторожность
в управлении. Он был уже на скорости, превышающей сорок семь тысяч - и я
все еще полагал, что он по-прежнему будет хорошо подчиняться управлению -
когда предположения стали сбываться. Поле начало испаряться. Я вернулся
назад, к тридцати тысячам, и выждал. Ротгар не произнес ни слова.
Вероятно, баланс плазмы он мог удержать на любой скорости... Предел был
определен исключительно непрерывностью поля, которое было
детерминированным из-за конструкции двигателя. Он был раз в десять
быстрее, чем любой другой масс-релаксационный корабль, о котором я
когда-либо слышал.
Дель Арко, видя, что я снова оставил управление, приблизился и стал
тщательно приглядываться к показаниям приборов.
- Отойдите, - сказал я. - И помолчите. - Он молча отошел.
- Все в порядке? - спросила Ив шепотом, стараясь не беспокоить меня.
Должно быть, он кивнул в ответ, потому что не сказал больше ничего, и она
тоже не нарушила молчания.
Я снизил ход до двадцати тысяч, остановившись для обдумывания
положения, а затем решил не впадать в амбицию. Снизил скорость еще на
десять тысяч.
- Это испытание, - сказал я. - Сидите, застегнувшись, а если
понадобится отлучиться, то не пугайтесь падения силы тяжести.
Я дождался щелчка застежек, а затем повернулся к приборам.
- Готов, Ротгар? - спросил я.
- Несомненно.
- Теперь слушай внимательно. - Я говорил в микрофон преувеличенно
четко.
- Я собираюсь вывести корабль на трассу по нормальной дуге. А затем
собираюсь принять более крутую траекторию. Если мы дернемся, закувыркаемся
или закрутимся, я хочу, чтобы ты добавил столько плазмы, сколько мы сможем
получить. Храни это движение превыше всего. Меня не волнует, как много
напора мы потеряем, как долго поле будет оставаться целым. Когда у нас
настанут небольшие неприятности, я выведу корабль по касательной. Понятно?
- Давай, - ответил он
- О'кей, я нагружу управление до предела и буду держаться до конца,
чтобы выяснить, на какую мощность мы можем принять. Начинаю.
Я сделал паузу, собирая свое мужество, как и сосредоточенность. То,
что я собирался сделать, было невозможно сделать на любом другом корабле.
Может быть, на этом тоже.
Я подал энергию и поддерживал ее протекающей через нервную сеть.
Осмотрев приборы внутри капора, я перевел взгляд, сфокусировав его на
круге смутного звездного света, который был единственным, что я мог видеть
в туннеле темноты.
Я позволил своим органам осязания распространиться при посредстве
электродных контактов до тех пор, пока не стал уверен, что чувствую каждый
синапс корабля. Я не мог ощущать их по отдельности, только как полную
систему.
Мои руки выросли в огромные крылья, позвоночник стал длинным
корабельным шпангоутом, ноги стали стабилизаторами, пах - атомными
реакторами, сердце - релаксационной сетью, обернутой вокруг двигателя, мои
легкие - внутренним корабельным пространством.
Я ждал и ждал до тех пор, пока не стал абсолютно уверен в том, что
моя личность срослась с кораблем.
Затем с гарантией, немного замешанной на самоуверенности и вере в
совершенное ощущение корабля, я бросил его по смертоносной траектории
движения.
Я летал. Я напряг крылья, чтобы использовать силу, которая была в них
заложена, слегка расправил их и направил импульс в движение. Немного
подтянув ноги, я почувствовал, что мои спинные мышцы сократились.
Сердце забилось, но тотчас волна паники была погашена и насильно
доведена до необходимого уровня. Только на мгновение сокращения сердца
нарушились, когда плазма достигла стрессового состояния, на решающее
мгновение. Но Ротгар поддерживал движение, и плазма текла спокойно и
безопасно. Релаксационное поле было в порядке. Внутренняя гравитация тоже
была в норме и постоянной.
Мы взбирались, кружили и падали, взмывали свечой по гигантской дуге.
Медленно, почти безжизненно, я начал ужесточать дугу, уменьшая по спирали
радиус. Мое тело сжалось, а крылья заволновались, и я мог чувствовать
состояние своих костей, строение кожи и тонус мышц так точно, как только
это могло быть. Я безошибочно знал, на что способен мой корабль, потому
что я был им, а он мной. Корабль был "Хохлатым Лебедем". Моим.
Я мог лететь быстрее света.
Я мог лететь выше звезд.
Я мог лететь сквозь облака и радуги.
Я задохнулся.
Холодная металлическая рука сжала мое горло хваткой, которая была не
жесткой, но ледяной, и мороз вошел в мою глотку. "Хохлатый Лебедь"
закричал от боли, и я услышал звук собственного крика, ударившийся
рикошетом о стены рубки управления в бесчисленном эхо, вперемежку со
вскриком Ив.
Я сражался за воздух, крылья в панике коротко забились, и мы по
касательной вышли из дуги. Внешне птица успокоилась, и Ротгар понизил в ее
лоне энергию, выводя свое детище назад, к жизни и безопасности.
Мы вернулись на свой прежний запрограммированный курс. Я глубоко
дышал, все еще чувствуя боль, которая овладела моим горлом, когда поток
плазмы исказился, крупные красные пятна были у меня на шее - так как мне
позднее объяснил Джонни. Я чувствовал себя так же, как и мой корабль. Его
боль была моей, а его повреждения - моими. Если "Хохлатый Лебедь"
Когда-нибудь разобьется, то мне не понадобится проводить два одиноких года
на призрачной скале.
Долгое время царило молчание. Никто не двигался, пока я не снял капор
с головы и не начал растирать шею и лицо руками. Я стер влагу с лица и
смог убедиться, что был более озабочен птицей, чем собой.
- Что случилось? - спросил дель Арко.
- Ничего серьезного. Поток в релаксационной сети нарушился. Плазма
разорвалась. Но только на мгновение. Ротгар подал энергию, которая была у
него в запасе. Корабль легко воспринял ее. Если понадобится, то так будет
и в дальнейшем. Все в порядке, капитан. Корабль преодолевает
сверхсветовые. Он будет маневрировать в глубоком пространстве. Он сумеет
доставить нас в ядро Алькионы и обратно.
- Когда вы закричали, - сказал Джонни, - я подумал, что нам конец.
- Я покачал головой.
- Это, скорее, было удивление, чем повреждение. Я не ожидал, что
почувствую это внутри себя, снаружи, везде... Я знал, предполагал, но
знать - не то же самое, что испытать. Это была личная тревога. "Лебедь"
только похныкал.
- У него все в порядке? - потребовал дель Арко.
- Абсолютно, - заверил я его. - Операция была успешной. Пациент в
добром здравии. Он сделает все, что вы скажете.
- И в Течении?
- На этот вопрос я отвечу в Течении. Теперь я запущу его на двадцати
тысячах и затем хочу отдохнуть. И немного поесть.
Я мог чувствовать слова, царящие вокруг меня, но не сказанные ни
капитаном дель Арко, никем другим. Я направился на кухню, которая была
такой, какой ей следовало быть.
12
У нас почти не оставалось времени для Холстхэммера, так как я
отработал в ЕТА и знал, что может делать корабль и что я хочу с ним
делать. Мы потратили три дня, а не два. Это раздражало дель Арко, но то,
что у него творилось внутри, меня не интересовало. Я совсем не торопился.
"Лебедь" выдал все, на что был способен, и делал это спокойно, за
исключением неприятного момента, когда я его слишком насиловал.
При посадке на поле не было никакой толпы, что меня удивило. Только
потом я узнал, сколько копов для этого понадобилось.
- Кому принадлежит эта частная армия?
- А кто присматривает за пьяными?
Наши сторонники организовали все полицейские силы, которые могли бы
вам понадобиться. Они больше беспокоятся о своем корабле, чем начальство
нью-йоркского порта.
- Они что же, здесь?
- Конечно. Не кажется ли вам, что им интересно узнать, как ведет себя
корабль, а также познакомиться с командой.
- Вполне ясно, - ответил я. - А почему мы не полетели в Новую
Александрию до захода сюда?
- Экономия времени, - сказал он, - уже не впервые она очень важна.
Лично я простил бы "Карадок" все, если бы они забрали бы сокровища
"Потерянной Звезды" в этот же вечер и таким образом мне не пришлось бы
лететь на самоубийство. Но дель Арко решил, что нужно сделать из полета
бега, выиграть половину дистанции и получить призы и славу.
Легко иметь амбиции, когда ваше участие в деле состоит в том, что вы
сидите и спрашиваете других о самочувствии.
- Нам остаться подождать их? - спросила Ив.
- Я схожу, - тупо произнес Ротгар. - Мы с Грейнджером просто воняем.
- Он косо взглянул на дель Арко, который даже не взмок ни разу за время
полета.
- Мы увидимся с ними в гостинице, - сказал дель Арко. - И пообедаем у
них в номере.
- О, господи, - бурно прореагировал Ротгар. Мне это тоже не
понравилось. Это была работа дель Арко, а не моя. Он был организатор - он
делал деньги. Может быть, он и должен был сторонникам модный костюм и
приятную беседу на целую ночь. Ну, а что им было нужно от меня - это пара
крепких рук на пульте управления. И от Ротгара тоже. Ив, конечно, ничего
плохого в этом не видела, да и Джонни, казалось, воспринял это всерьез. Я
предвидел много неприятного в связи с этими соображениями и сказал об
этом. Но капитан восстал и проявил свою власть. Я могу вести корабль в
космосе, но когда мы находимся в цивилизованной местности, он не собирался
давать мне командовать. Он был моим законным боссом.
Ротгар, надеясь, что его оставят на борту, сказал, что дель Арко -
гнида и подонок - в нескольких экзотических вариантах, но дель Арко не
прореагировал.
Пока мы готовились к обеду, у меня появились сомнения в разумности
новоалександрийцев, которые, по-видимому, и придумали этот обед. Позднее я
понял, что они совсем не дураки, а просто сумасшедшие. Они знали, что нам
это не понравится, и в какой-то мере именно поэтому так и сделали. Когда
мы вошли в их люкс, Ротгар был уже вне себя от ярости. Мне было интересно,
сколько времени понадобится, чтобы он окончательно потерял терпение и
начал размешивать чай пальцами - просто для забавы.
Там было три новоалександрийца, и дель Арко торжественно представил
их своей команде.
Одного из них я уже видел раньше - седовласого умного старика с
глазами, яркими, как у птицы. Его звали Титус Шарло. Я знал его еще в те
времена, когда мы с Лэпторном работали на постоянном подряде для
Библиотеки. Двое остальные были моложе и выглядели скорее наполненными
деньгами, чем мозгами. В Новой Александрии, как и везде, были свои
пассажиры. У них существовали интеллектуальные стандарты, которых строго
придерживались. Однако, в Новом Риме нет закона, который бы гласил, что
человек с интеллектом должен был его использовать. И люди, у которых
имелись деньги, довольно часто переставали пользоваться своим мозгами. Их
звали Сайлас Алкадор и Джекоб Циммер.
Все они были уже знакомы с Ив, а нас приветствовали с вынужденной
сердечностью как того требовали обстоятельства.
Обед был именно таким шутовским, каким я его и представлял. Кроме
того, он казался бесконечным. Но наконец, просто по необходимости, он
закончился и освободил нас от этих безобразных попыток выказывать духовное
единение. Дель Арко удалился с Алкадором и Циммером, чтобы обсудить
практические детали поиска "Потерянной Звезды", а также отчитаться перед
