Белобрысый юноша снова оглядел Поля.
- Ему нельзя, - сказал он. - Он сильно септический.
- Так продезинфицируй его, - донеслось из лаборатории. - Я с
удовольствием подожду.
- Долго же тебе придется... - начал юноша.
И тут Поль жалобно воззвал:
- Виу, Саша! Это же я, твой Полли!
В лаборатории что-то с громом упало, из дверей пахнуло прохладным
воздухом, как из тоннеля метро, белобрысого юношу отнесло в сторону, и на
пороге возник Александр Костылин, огромный, широкий, в гигантском белом
халате. Руки его с растопыренными пальцами были чем-то густо смазаны, и он
держал их в стороны, как хирург во время операции.
- Виу, Полли! - заорал он, и ополоумевший кибердворник скатился с
крыльца и кинулся вдоль улицы.
Поль бросил свою дубину и беззаветно ринулся в объятия белого халата.
Кости его хрустнули. "Вот тут мне и конец", - подумал он и просипел:
- Прощай... Саша... милый...
- Полли... Маленький Полли! - басисто ворковал Костылин, тиская Поля
локтями. - До чего же здорово, что ты здесь!
Поль боролся, как лев, и ему наконец удалось освободиться. Белобрысый
юноша, со страхом следивший за сценой встречи, облегченно вздохнул,
подобрал дубину с ботинками и подал ее Полю.
- Ну, как ты? - спросил Костылин, улыбаясь во весь рот.
- Ничего, спасибо, - сказал Поль. - Жив.
- А мы здесь, как видишь, крестьянствуем, - сказал Костылин. - Кормим
вас, дармоедов...
- Вид у тебя очень внушительный, - сказал Поль.
Костылин посмотрел на свои руки.
- Да, - сказал он, - я забыл. - Он повернулся к белобрысому юноше. -
Федя, докончи уж сам. Видишь, ко мне Полли приехал. Маленький Либер Полли.
- А может быть, все-таки плюнем? - сказал белобрысый Федя. - Ясно
ведь, что не получается.
- Нет, надо закончить, - сказал Костылин. - Ты уж закончи,
пожалуйста.
- Ладно, - неохотно сказал Федя и ушел в лабораторию.
Костылин схватил Поля за плечи и с расстояния вытянутой руки принялся
его осматривать.
- Ну ничуть не вырос! - сказал он нежно. - Корма у вас там плохие,
что ли?.. Постой-ка... - Он озабоченно нахмурился: - У тебя что, птерокар
сломался? Что это за вид?
Поль довольно ухмыльнулся.
- Нет, - сказал он. - Я играю в странника. Я иду от самой Большой
Дороги.
- Ого! - На лице Костылина изобразилось привычное уважение. - Триста
километров! И как?
- Отлично, - сказал Поль. - Только вот ванну бы. И переодеться.
Костылин счастливо улыбнулся и поволок Поля с крыльца.
- Пойдем, - сказал он. - Сейчас тебе все будет. И ванна, и молочко...
Он шагал посредине улицы, волоча за собой спотыкающегося Поля, и
приговаривал, размахивая дубинкой с ботинками:
- ...и чистая рубаха... и целые штаны... и массаж... и ионный
душик... и раз-два по шее за то, что не писал... и привет от Атоса... и
два письма от учителя...
- Да ну! Вот здорово! - восклицал Поль. - Это здорово!
- да-да, все будет... И про блуждающие огни... Помнишь блуждающие
огни?.. И как я чуть не женился...
На ферме начинался рабочий день. Улица была полна народу, ребят и
девушек, одетых очень пестро и незамысловато. Перед Костылиным и Полем
народ в веселом изумлении расступался. Слышались возгласы:
- Странника ведут!
- На вивисекцию, болезного!
- Это новый гибрид?
- Саша, он дает мясо с живого тела?
- Саша, погоди, дай посмотреть!
По толпе распространился слух, что ночью близ лаборатории Костылина
сел второй "Таймыр".
- Восемнадцатого века, - уверял кто-то. - А экипаж раздают
сотрудникам на предмет сравнительной анатомии.
Костылин отмахивался дубиной, а Поль весело скалил зубы.
- Люблю гласность, - приговаривал он.
В толпе прекрасными голосами пели: "Не страшны мне, молодцу, ни
стужа, ни мороз..."
Странник Поль сидел на широкой деревянной скамье за широким
деревянным столом в кустах смородины. Утренне солнце приятно обжигало его
стерильно чистую спину. Поль блаженствовал. В руке у него была громадная
кружка с клюквенным морсом. Напротив сидел и умиленно глядел на него
Александр Костылин, тоже голый по пояс и с мокрыми волосами.
- Я всегда утверждал, что Атос - великий человек, - говорил Поль,
делая широкие движения кружкой. - У него была самая ясная голова, и он
лучше всех нас знал, чего он хочет.
- Э, нет, - сказал Костылин ласково. - Лучше всех видел цель Капитан.
И шел самой прямой дорогой.
Поль отхлебнул из кружки и подумал.
- Пожалуй, - сказал он. - Капитан хотел быть звездолетчиком, и он
стал звездолетчиком.
- Ага, - сказал Костылин. - А Атос все-таки больше биолог, чем
звездолетчик.
- Зато какой биолог! - Поль поднял палец. - Честное слово, я все
время хвастаюсь, что дружил с ним в школе.
- Я тоже хвастаюсь, - согласился Костылин. - Но подожди пяток лет, и
мы будем хвастаться дружбой с Капитаном.
- Да, - сказал Поль. - А вот я мотаюсь, как жесть по ветру. Все
хочется попробовать. Ты вот ругался, что я не пишу. - Он со вздохом
поставил кружку. - Не могу я писать, когда чем-нибудь занят. Неинтересно
мне писать. Пока работаешь над темой, неинтересно писать, потому что все
впереди. А когда кончаешь - неинтересно писать, потому что все позади... И
не знаешь, что впереди. Знаешь, Лин, у меня все как-то по-дурацки
получается. Вот я четыре года работал по теоретической сервомеханике. Мы
вдвоем с одной девчонкой решали проблему Чеботарева - помнишь, нам учитель
рассказывал? Решили, построили два очень хороших регулятора... В девчонку
эту я несчастным образом влюбился... А потом все кончилось и... все
кончилось.
- То есть вы не поженились? - сочувственно сказал Лин.
- Да не в этом дело. Просто у других людей, когда они работают,
всегда возникают какие-то новые идеи, а у меня нет. Работа кончена, и
больше мне неинтересно. За эти десять лет я переменил четыре
специальности. А сейчас опять без идей. Дай, думаю, разыщу Сашку...
- Правильно! - басом сказал Лин. - Я тебе дам двадцать идей!
- Дай, - вяло сказал Поль. Он помрачнел и погрузил нос в кружку.
Лин с задумчивым интересом смотрел на него.
- Не заняться ли тебе эндокринологией? - предложил он.
- Можно эндокринологией, - сказал Поль. - Только слово уж очень
трудное. И вообще, все эти идеи - сплошное томление духа.
Лин вдруг сказал вне видимой связи с предыдущим:
- Я скоро женюсь.
- Здорово! - сказал Поль печально. - Только не надо мне рассказывать
скучными словами о своей счастливой любви. - Он оживился. - Счастливая
любовь вообще скучна, - заявил он. - Это понимали еще древние. Никакого
настоящего мастера идея счастливой любви не привлекала. Несчастная любовь
всегда была самоцелью великих произведений, а счастливая в лучшем случае -
фоном.
Лин с сомнением поддакнул.
- Настоящая глубина чувств присуща только неразделенной любви, -
продолжал Поль воодушевленно. - Несчастная любовь делает человека
активным, а счастливая умиротворяет, духовно кастрирует.
- Не огорчайся, Полли, - сказал Лин, - это все пройдет. Ведь
несчастная любовь хороша тем, что она обычно коротка... Давай я тебе еще
морса налью.
- Нет, Саша, - сказал Поль, - я думаю, это надолго. Ведь уже два года
прошло. Она меня, наверное, и не помнит, а я... - Он посмотрел на Лина: -
Ты извини, Саша, я понимаю, это очень противно, когда тебе плачут в
жилетку. Только очень уж это все безысходно. Мне, понимаешь, здорово не
везет в любви.
Лин кивнул беспомощно.
- Хочешь, я соединю тебя с учителем? - нерешительно спросил он.
Поль помотал головой и сказал:
- Нет. Я в таком виде с учителем говорить не хочу. Срамиться
только...
- М-да... - сказал Лин и подумал: "Что верно, то верно. Учитель
терпеть не может несчастненьких..." Он подозрительно посмотрел на Поля. А
не играет ли хитроумный Полли в несчастненького? Кушал он хорошо, приятно
было смотреть, как кушал. И гласность любит по-прежнему.
- А помнишь проект "Октябрь"? - спросил Лин.
- Еще бы! - Поль снова оживился. - А ты понял, почему план
провалился?
- Ну... как тебе сказать... Молодые были...
- Эх ты! - сказал Поль. Он развеселился. - Ведь учитель нас нарочно
на Вальтера натравил! А потом провалил нас на экзамене...
- На каком экзамене?
- Виу, Сашка! - закричал Поль в восторге. - Капитан был прав - ты
единственный, кто ничего не понял!
Костылин медленно осознавал.
- Да, конечно... - сказал он. - Нет, почему же? Я просто забыл. А
помнишь, как Капитан испытывал нас на перегрузки?
- Это когда ты шоколадом объелся? - сказал Поль ехидно.
- А помнишь, как испытывали горючее для ракет? - поспешно вспомнил
Лин.
- Да, - мечтательно сказал Поль. - Вот грохнуло!
- Шрам у меня до сих пор, - с гордостью сказал Лин. - Вот, пощупай. -
Он повернулся к Полю спиной.
Поль с удовольствием пощупал.
- Хорошие мы были ребята, - сказал он. - Славные. А помнишь, как на
общей линейке мы изобразили стадо ракопауков?
- Ух, шумно было! - вскричал Лин.
Это было поистине сладостное воспоминание.
Поль вдруг вскочил и с необыкновенной живостью изобразил ракопаука.
Отвратительный скрежещущий вой многоногого чудовища, пробирающегося через
джунгли страшной Пандоры, огласил окрестности. И, словно в ответ, издалека
донесся глубокий ревущий вздох. Поль испуганно замер.
- Это еще что? - спросил он.
Лин хохотнул.
- Эх ты, паук! Это коровы!
- Какие еще коровы? - с негодованием спросил Поль.
- Мясные, - объяснил Лин. - Изумительно вкусны в жареном и вареном
виде.
- Слушай, Лин, - сказал Поль, - это достойные противники. Я хочу на
них посмотреть. И вообще, я хочу посмотреть, что у вас тут делается.
Лицо Лина стало скучным.
- Брось ты, Полли, - сказал он. - Коровы как коровы. Давай посидим
еще немножко. Я тебе морсу принесу. А?
Но было уже поздно. Поль преисполнился энергии.
- Неизвестность зовет нас. Вперед, к мясным коровам, которые бросают
вызов ракопаукам! Где моя рубашка? Какой-то племенной бык обещал мне
чистую рубашку!
- Полли, Полли! - вещевал Лин. - Дались тебе эти коровы! Пойдем лучше
в лабораторию.
- Я септический, - заявил Поль. - Не хочу в лабораторию. Хочу к
коровам.
- Они тебя забодают, - сказал Лин и осекся. Это была ошибка.
- Правда? - сказал Полли с тихим восторгом. - Рубашку. Красную. Я
устрою корриду.
Лин в отчаянии хлопнул себя ладонями по голым ляжкам.
- Вот навязался на мою голову!.. Ракоматадор!
Он встал и направился к дому. Когда он проходил мимо Поля, Поль встал
на цыпочки, выгнулся и с большим изяществом проделал полуверонику. Лин
замычал и боднул его в живот.
Увидев коров, Поль сразу понял, что корриды не будет. Под ярким
горячим небом через густую, в рост человека, сочную траву уходящей за
горизонт шеренгой медленно двигались исполинские пятнистые туши. Шеренга
въедалась в мягкую зелень равнины, черная дымящаяся земля без единой
травинки оставалась за нею. Устойчивый электрический запах висел над
равниной - пахло озоном, горячим черноземом, травой и свежим навозом.
- Виу! - прошептал Поль и присел на кочку.
Шеренга двигалась мимо него. Школа, в которой Поль учился, находилась
в зерновой области, и о скотоводах Поль знал немного и то, что знал, давно
забыл. О мясных коровах ему тоже думать не приходилось. Он просто ел
говядину. А сейчас мимо него с гулом и непрерывным шуршанием, хрустя,
