- Нет, - сказала Майя.
- Я хотел... Дело в том, что он назначил мне свидание...
- Здесь? - живо спросила она. - Когда?
- В десять часов. Я просто хотел на всякий случай узнать...
- А он вам т о ч н о назначил? - совсем по-детски спросила она. -
Как он вам сказал?
- Как он мне сказал? - медленно повторил Максим Каммерер, переставая
разыгрывать из себя журналиста. - Вот что, Майя Тойвовна. Не будем себя
обманывать. Скорее всего, он не придет.
Она смотрела на него, словно не веря своим глазам.
- Как это?.. Откуда вы знаете?
- Ждите меня, - сказал Максим. - Я вам все расскажу. Через несколько
минут я буду у вас.
- Что с ним случилось? - пронзительно и страшно крикнула Майя
Глумова.
- Он жив и здоров. Не беспокойтесь. Ждите, я сейчас...
Она ждала его в холле коттеджа номер шесть - сидела за низким столом
рядом с игрушечным медвежонком, держа на коленях видеофон. Войдя, Максим
непроизвольно взглянул на приоткрытую дверь гостиной, и она сейчас же
сказала:
- Мы будем разговаривать здесь.
- Как вам будет угодно, - отозвался Максим. Нарочито неторопливо он
осмотрел гостиную, кухню и спальню. Везде было чисто прибрано и, конечно,
никого там не было. Когда он вернулся в холл, Майя по-прежнему сидела
неподвижно, положив руки на видеофон, и смотрела прямо перед собой.
- Кого вы искали? - спросила она холодно.
- Не знаю. Никого. Просто я хотел убедиться, что мы здесь одни.
Потому что разговор у нас будет деликатный.
- Кто вы такой? Только не врите больше.
- Я - сотрудник КОМКОНа, - сказал Максим.
Она непонимающе подняла брови, и он объяснил: - КОМКОН - это Комитет
по контролю исследований. КОМКОН следит за тем, чтобы научные
исследования... и все исследования вообще... не выходили за рамки
юридических и морально-нравственных установлений общества. Понятно? Так
вот, сейчас мы ищем Льва Абалкина. Он нужен нам как свидетель. На одной
из обитаемых планет - очень далеко отсюда - произошел несчастный случай.
Абалкин - единственный человек, который может рассказать нам детали...
Все это связано с тайной личности, поэтому мы вынуждены действовать
негласно и поэтому я даже не извиняюсь, что врал вам раньше, у меня
просто не было ни времени, ни возможности посвящать вас в подробности...
- То есть теперь вы решили больше со мной не церемониться?
- А что прикажете делать?
Она не ответила.
- Вот вы сидите здесь и ждете - сказал Максим, - а ведь он не
придет. Он водит вас за нос. Он всех нас водит за нос, и конца этому не
видно...
- Почему вы решили, что он сюда не вернется?
- Потому что он скрывается. Потому что он врет всем, с кем ему
приходится разговаривать.
- Зачем же вы сюда тогда звонили?
- А затем, что я никак не могу его найти! Мне приходится ловить
любой шанс, даже самый дурацкий!
- Что он сделал? - спросила Майя Глумова.
- Я не знаю, что он сделал. Скорее всего, ничего не сделал. Я же
объясняю вам: мы ищем его потому, что он единственный свидетель большого
несчастья...
- Почему же он тогда скрывается?
- Мы не знаем. Он, можно сказать, болен. Возможно, ему что-то
чудится. Возможно, это какая-то идея-фикс...
- Болен... - сказала Майя и покачала головой. - Может быть. А может
быть, и нет... Что вам надо от меня?
- Вы виделись с ним еще раз?
- Нет. Он обещал позвонить, но так и не позвонил.
- Почему же вы ждете его здесь?
- А где мне его еще ждать? - спросила она, и в голосе ее было
столько горечи, что Максим отвел глаза и некоторое время молчал.
- А куда он собирался вам звонить? - спросил он наконец. - На
работу?
- Наверное... Не знаю. В первый раз он позвонил на работу.
- Он позвонил вам в Музей и сказал, что приедет к вам?
- Нет. Он позвал меня к себе. Сюда.
- Майя Тойвовна, - сказал Максим. - Меня интересуют все подробности
вашей встречи. Вы рассказывали ему о себе, о своей работе... Он
рассказывал о своей... Постарайтесь вспомнить, как все это было.
Она покачала головой.
- Нет. Ни о чем таком мы не разговаривали. Я уже потом сообразила,
уже дома, что я так ничего о нем и не узнала. Это действительно
странно... Мы столько лет не виделись... А ведь я расспрашивала его: где
ты был, что делал... но он отмахивался и кричал, что все это чушь,
ерунда, все это обморок души - так он говорил.
- Значит, он расспрашивал вас? - Да нет же! Все это его не
интересовало... Кто я, как я... Одна или у меня кто-нибудь есть... чем я
живу... Он был как мальчишка... Я не хочу об этом говорить.
- Майя Тойвовна, не надо говорить о том, о чем вы не хотите
говорить...
- Я ни о чем не хочу говорить!
Максим поднялся, сходил на кухню и принес ей воды. Она жадно выпила
стакан до дна, проливая воду на свое серое платье.
- Все это никого не касается, - сказала она, возвращая стакан
Максиму.
- Не надо говорить о том, что не касается, - сказал Максим. - Просто
расскажите, о чем он вас расспрашивал.
- Я же говорю вам: он ни о чем не расспрашивал! Он рассказывал,
вспоминал, рисовал, спорил... как мальчишка... Оказывается, он все
помнит! Чуть ли не каждый день от утра и до самой ночи! Где стоял он, где
стояла я, что сказал Реке, как смотрел Вольф... Я ничего не помнила, а он
кричал на меня и заставлял вспоминать, и я вспоминала... А как он
радовался, когда я вспоминала что-нибудь такое, чего он сам не помнил!..
Она замолчала.
- Это все о детстве? - спросил Максим, подождав.
- Ну конечно! Ведь я же вам говорю, это никого не касается, это
только наше с ним!.. Он и правда был как сумасшедший... У меня уже сил не
было, я засыпала, а он будил меня и кричал в ухо: а кто тогда свалился с
качелей? И если я вспоминала, он хватал меня в охапку, бегал со мной по
дому и орал: правильно, все так и было, умница, правильно!
- И он не расспрашивал вас, что сейчас с учителем, где школьные
друзья?
- Я же вам объясняю: он ни о чем не расспрашивал! Можете вы это
понять? Он рассказывал, он вспоминал и требовал, чтобы я тоже
вспоминала...
- Да, понимаю, понимаю... - сказал Максим. - А что он по-вашему,
намеревался делать дальше?
Она посмотрела на него с презрением.
- Ничего вы не понимаете, - сказала она.
Некоторое время они молчали.
Голос Максима:
"В общем, она права. Я получил ответы на вопросы Экселенца. Я знаю
теперь, что Абалкин НЕ интересовался работой Глумовой, что он НЕ
намеревался использовать ее для проникновения в Музей, но я совершенно не
понимаю, какую цель он преследовал, устраивая эту ночь воспоминаний.
Сентиментальность? Дань детской любви? Возвращение в детство? Не верю.
Цель была практическая. Абалкин хорошо ее продумал и достиг, не возбудив
у женщины никаких подозрений. Ведь она тоже явно не понимает, что это
было на самом деле. Остается еще один вопрос. Неприятный вопрос. Можно
схлопотать по физиономии и вполне заслуженно..."
- Майя Тойвовна, - произнес Максим, глядя в сторону. - Скажите, а
чем было вызвано такое ваше отчаяние, которому я был невольным свидетелем
в нашу прошлую встречу?
Он спросил и замер, ожидая взрыва. Но взрыва не произошло.
- Я была дура, - сказала Майя Глумова довольно спокойно. - Дура
истеричная. Мне почудилось тогда, что он выжал меня как лимон и выбросил
за порог... Теперь-то я понимаю: ему и в самом деле не до меня... Я,
дура, все требовала от него объяснений, а он ведь не мог мне ничего
объяснить. Он же знает, наверное, что вы его разыскиваете...
Максим поднялся.
- Большое спасибо, Майя Тойвовна. Я ухожу. По-моему, вы неправильно
поняли наши намерения. Никто не хочет ему вреда, клянусь вам. И если вы
встретитесь с ним, постарайтесь, пожалуйста, внушить ему эту мысль.
Она не ответила.
Когда Максим в кабинете Экселенца закончил доклад, Экселенц сказал
задумчиво:
- И она там так и сидит... Почему?
- Ждет.
- Разве он ей назначил?
- Насколько я понимаю - нет.
- Бедняга... - проворчал Экселенц. Потом он спросил: - У тебя
появились какие-то новые соображения?
- Не знаю... - произнес Максим. - Наверное, нет. Я просто подумал...
в его поступках ощущается какая-то логика. Они связаны между собой. Он
все время применяет один и тот же прием - ошарашивает человека каким-то
заявлением или вопросом, а потом слушает, что бормочет этот
ошарашенный... По-моему, он хочет что-то узнать, что-то о своей жизни...
что-то такое, что от него скрыли... Экселенц, он каким-то образом узнал,
что с ним связана тайна личности.
Экселенц выслушал его внимательно и некоторое время разглядывал в
упор, словно видел перед собой что-то новое и занимательное.
- Такого рода соображения вряд ли помогут тебе в работе, - сказал
он, помолчав. - Еще раз советую тебе: не отвлекайся! Что у тебя сейчас на
очереди? Посольство голованов? Хорошо. Займись посольством голованов. И
возвращайся поскорее. Ты мне нужен здесь.
В Канаде была глубокая ночь. Невидимая река шумела сквозь шуршанье
дождя, а прямо перед Максимом мокро отсвечивал легкий металлический мост,
над которым светилось большое табло на английском, французском, русском и
китайском языках: "Территория народа голованов".
Максим перешел мост и оказался в лесу. Лес был густой, небо было
сплошь обложено, и весь этот ночной мир казался Максиму серым, плоским и
мутноватым, как старинная фотография.
Когда Максим заметил голована Щекна, тот понял это мгновенно и сразу
оказался на тропинке перед ним.
- Я здесь, - объявил он.
- Вижу, - сказал Максим.
- Будем говорить здесь, - сказал Щекн.
- Хорошо, - сказал Максим.
Голован сейчас же сел, совершенно как собака, разговаривающая с
хозяином, - крупная толстая большеголовая собака с маленькими
треугольными ушами торчком, с большими круглыми глазами под массивным
широким лбом. Голос у него был хрипловатый, и говорил он без малейшего
акцента, так что только короткие рубленые фразы и несколько
преувеличенная четкость артикуляции выдавали в его речи чужака.
- Что тебе нужно? - спросил он прямо.
- Тебе сказали, кто я?
- Да. Ты журналист. Пишешь книгу про мой народ.
- Это не совсем так. Я пишу книгу о Льве Абалкине. Ты его знаешь.
- Весь мой народ знает Льва Абалкина.
- Вот как? И что же твой народ думает о Льве Абалкине?
- Мой народ не думает о Льве Абалкине. Он его знает.
- Я хотел спросить: как твой народ относится к Льву Абалкину?
- Он его знает. Каждый. От рождения и до смерти.
- Что ты можешь рассказать мне о Льве Абалкине?
- Ничего, - коротко ответил Щеки. Он поднес переднюю лапу к морде и
принялся шумно выкусывать между когтями. Не по-собачьи, а так, как это
делают иногда наши кошки.
Максим начал с другого конца.
- Я знаю, что Лев Абалкин твой друг, - сказал он. - Вы жили и
работали вместе. Очень многие земляне хотели бы знать, что думает об
Абалкине его друг и сотрудник голован.
- Зачем?
- Опыт.
- Бесполезный опыт.
- Бесполезного опыта не бывает, - возразил Максим.
Щекн принялся за другую лапу и через несколько секунд проворчал
невнятно:
- Задавай конкретные вопросы.
Максим сказал:
- Мне известно, что в последний раз ты работал с Абалкиным
пятнадцать лет назад. Приходилось тебе после этого работать с другими
землянами?
