последний год притупилось и почти забылось, но сейчас снова пронзило его,
и он, приблизившись, несколько секунд колебался, прежде чем рискнул
протянуть руку. Он нашел бы совершенно естественным, если бы Изя не
заметил этой его руки или даже сказал бы что-нибудь презрительное и
уничтожающее - сам он наверняка поступил бы именно так. Но Изя,
освободившись от объятий Сельмы, с жаром схватил его руку, пожал и с
огромным интересом спросил:
- Где это тебя так разукрасили?
- Побили, - кратко ответил Андрей. Изя поразил его. Хотелось очень
много ему сказать, но он спросил только: - А ты откуда здесь взялся?
Вместо ответа Изя перебросил несколько страниц подшивки и,
преувеличенно жестикулируя, прочел с пафосом:
- "...Никакими доводами разума невозможно объяснить ту ярость, с
которой правительственная пресса нападает на партию Радикального
возрождения. Но если мы вспомним, что именно эрвисты - эта крошечная
молодая организация - наиболее бескомпромиссно выступают против каждого
случая коррупции..."
- Брось, - сморщившись сказал Андрей, но Изя только повысил голос:
- "...беззакония, административной глупости и беспомощности; если мы
вспомним, что именно эрвисты подняли "дело вдовы Баттон"; если мы
вспомним, что эрвисты первыми предупредили правительство о
бесперспективности болотного налога..." Белинский! Писарев! Плеханов! Ты
сам это сочинил или твои идиотики?
- Ладно, ладно... - сказал Андрей, уже раздражаясь, и попытался
отнять у Изи подшивку.
- Нет, погоди! - кричал Изя, грозя пальцем и таща подшивку к себе. -
Вот тут еще один перл!.. Где это? Вот. "Наш город богат честными людьми,
как и всякий город, населенный тружениками. Однако если говорить о
политических группировках, то разве что лишь Фриц Гейгер может
претендовать на высокое звание..."
- Хватит! - заорал Андрей, но Изя вырвал у него подшивку, забежал за
ликующую Сельму и, шипя и брызгаясь, продолжал оттуда:
- "...Не будем говорить о речах, будем говорить о делах! Фридрих
Гейгер отказался от поста министра информации; Фридрих Гейгер голосовал
против закона, предусматривающего крупные льготы для заслуженных деятелей
прокуратуры; Фридрих Гейгер был единственным видным деятелем, возражающим
против создания регулярной армии, в которой ему предлагалась высокая
должность..." - Изя зашвырнул подшивку под стол и принялся потирать руки.
- Ты всегда был потрясающим ослом в политике! Но за эти последние месяцы
ты поглупел просто катастрофически. Поделом тебе начистили чайник! Глаз-то
хоть цел?
- Глаз цел, - медленно сказал Андрей. Он только сейчас заметил, что
Изя как-то неловко двигает левой рукой и три пальца на этой руке у него не
сгибаются вовсе.
- Да выключи ты его к чертовой матери! - заорал Кэнси, появляясь в
дверях. - А, Андрей, ты уже здесь... Это хорошо. Здравствуй, Сельма, - он
стремительно пересек комнату и вырвал вилку репродуктора из розетки.
- Зачем? - закричал Изя. - Я хочу слышать речи моих вождей! Пусть
гремят боевые марши!..
Кэнси только бешено глянул на него.
- Андрей, пойдем, я тебе расскажу, что мы сделали, - сказал он. - И
нужно подумать, что делать дальше.
Лицо и руки его были покрыты копотью. Он устремился в глубь редакции,
и Андрей пошел за ним. Только сейчас он почувствовал, что в помещениях
основательно попахивает горелой бумагой. Изя с Сельмой шли позади.
- Всеобщая амнистия! - шипя и булькая, повествовал Изя. - Великий
вождь открыл двери узилищ! Ему понадобилось место для других
заключенных... - Он заухал и застонал. - Всех уголовников выпустили до
единого, а я ведь, как известно, уголовник! Даже бессрочников выпустили...
- Худой стал, - говорила Сельма с жалостью. - Все на тебе висит,
облезлый ты сделался какой-то...
- Так ведь последние дни - три дня - ни жрать не давали, ни
умываться...
- Так ты, наверное, есть хочешь?
- Да нет, ни черта, я тут нажрался...
Они вошли в кабинет Андрея. Здесь стояла ужасающая жара. Солнце било
прямо в стекла, и жарко пылал камин. Перед камином сидела на корточках
шлюшка-секретарша, тоже чумазая, как и Кэнси, и старательно ворочала
кочергой в груде горящей бумаги. Все в кабинете было покрыто копотью и
черными клочьями бумажного пепла.
Увидев Андрея, секретарша вскочила и улыбнулась ему испуганно и
заискивающе. Вот уж не ожидал, что она останется, подумал Андрей. Он сел
за свой стол и виновато, через силу, покивал ей и улыбнулся в ответ.
- ...Списки всех спецкоров, списки и адреса членов редколлегии, -
деловито перечислял Кэнси. - Оригиналы всех политических статей, оригиналы
еженедельных обзоров...
- Статьи Дюпена надо сжечь, - сказал Андрей. - Он у нас был главный
антиэрвист, по-моему...
- Уже сжег, - нетерпеливо сказал Кэнси. - И Дюпена, и на всякий
случай Филимонова...
- Что вы суетитесь? - сказал Изя весело. - Да ведь вас на руках
носить будут!
- Это как сказать, - мрачно проговорил Андрей.
- Да чего там "как сказать"? Хочешь пари? На сто щелбанов!
- Да подожди, Изя! - сказал Кэнси. - Заткнись ты, ради бога, хоть на
десять минут!.. Всю переписку с мэрией я уничтожил, а переписку с Гейгером
пока оставил...
- Протоколы редколлегии! - спохватился Андрей. - За прошлый месяц...
Он торопливо полез в нижний ящик стола, достал папку и протянул ее
Кэнси. Тот, скривившись, перебросил несколько листков.
- Да-а-а... - сказал он, качая головой. - Это я забыл... Вот как раз
выступление Дюпена... - Он шагнул к камину и швырнул папку в огонь. -
Перемешивайте, перемешивайте! - раздраженно приказал он секретарше,
которая слушала начальство, приоткрывши рот.
В дверях появился заведующий отделом писем, потный и очень
возбужденный. На руках перед собой он тащил кипу каких-то папок, прижимая
их сверху подбородком.
- Вот... - пропыхтел он, с грохотом сваливая кипу возле камина. - Тут
какие-то социологические опросы, я даже разбираться не стал... Вижу -
фамилии, адреса... Господи, шеф, что с вами?
- Привет, Денни, - сказал Андрей. - Спасибо, что вы остались.
- Глаз цел? - спросил Денни, вытирая со лба пот.
- Цел, цел... - успокоил его Изя. - Вы все не то уничтожаете, -
объявил он. - Вас ведь никто не тронет: вы - желтоватая оппозиционная
либеральная газетка. Вы просто перестанете быть оппозиционными и
либеральными...
- Изя, - сказал Кэнси. - Я тебя в последний раз прошу: перестань
трепаться, иначе я тебя выкину вон.
- Да не треплюсь я! - сказал Изя с досадой. - Дай кончить! Вы письма,
письма уничтожьте! Вам же писали, наверное, умные люди...
Кэнси воззрился на него.
- Ч-черт! - прошипел он и выскочил из кабинета. Денни устремился
следом, продолжая на ходу вытирать лицо и шею.
- Ничего не понимаете! - сказал Изя. - Вы же тут все - кретины. А
опасность грозит только умным людям.
- Что кретины - то кретины... - сказал Андрей. - Это ты прав.
- Ага! Умнеешь! - воскликнул Изя, размахивая искалеченной рукой. -
Зря. Это опасно! Вот в этом-то и заключается вся трагедия. Сейчас очень
много людей поумнеет, но поумнеет недостаточно. Они не успеют понять, что
сейчас надо как раз притворяться дурачком...
Андрей посмотрел на Сельму. Сельма глядела на Изю с восторгом. И
секретарша тоже глядела на Изю с восторгом. А Изя стоял, расставив ноги в
тюремных башмаках, небритый, грязный, расхлюстанный, рубашка из штанов
вылезла, на ширинке не хватало пуговиц, - стоял во всей своей красе, такой
же, как всегда, нисколечко не изменившийся, - и разглагольствовал, и
поучал. Андрей вылез из-за стола, подошел к камину, присел рядом с
секретаршей и, отобрав у нее кочергу, принялся ворошить и перекапывать
неохотно горящую бумагу.
- ...А поэтому, - поучал Изя, - уничтожать надо вовсе не просто те
бумаги, где ругают нашего вождя. Ругать тоже можно по-разному. Уничтожать
же надо бумаги, написанные умными людьми!..
В кабинет просунулся Кэнси и крикнул:
- Слушайте, помог бы кто-нибудь... Девочки, что вы здесь зря
околачиваетесь, а ну идите за мной!
Секретарша сейчас же вскочила и, на ходу поправляя перекрутившуюся
юбчонку, выбежала вон. Сельма постояла, словно ожидая, что ее остановят,
потом вдавила окурок в пепельницу и тоже вышла.
- ...А вас никто не тронет! - продолжал разглагольствовать Изя,
ничего не видя и не слыша, как глухарь на току. - Вас еще поблагодарят,
подбросят вам бумаги, чтобы вы повысили тираж, повысят вам оклады и
расширят штат... И только потом, если вам вздумается вдруг брыкаться,
только тогда вас возьмут за штаны и уж тут несомненно припомнят вам все -
и вашего Дюпена, и вашего Филимонова, и все ваши либерально-оппозиционные
бредни... Но только зачем вам брыкаться? Вы и не подумаете брыкаться,
наоборот!..
- Изя, - сказал Андрей, глядя в огонь. - Почему ты тогда не сказал
мне, что у тебя было в папке?
- Что?.. В какой папке?.. Ах, в той...
Изя вдруг как-то сразу притих, подошел к камину и присел рядом с
Андреем на корточки. Некоторое время они молчали. Потом Андрей сказал:
- Конечно, я был тогда ослом. Полнейшим болваном. Но ведь
сплетником-то и трепачом я уж никак не был. Это уж ты должен был тогда
понять...
- Во-первых, ты не был болваном, - сказал Изя. - Ты был хуже. Ты был
оболваненный. С тобой ведь по-человечески разговаривать было нельзя. Я
знаю, я ведь и сам долгое время был таким... А потом - при чем тут
сплетни? Такие вещи, согласись, простым гражданам знать ни к чему. Этак
все, к чертовой матери, в разнос может пойти...
- Что? - сказал Андрей растерянно. - Из-за твоих любовных
записочек?..
- Каких любовных записочек?
Некоторое время они изумленно глядели друг другу в глаза. Потом Изя
осклабился:
- Господи, ну конечно же... С чего это я взял, что он тебе все это
расскажет? Зачем это ему - рассказывать? Он же у нас орел, вождь! Кто
владеет информацией, тот владеет миром, - это он хорошо у меня усвоил!..
- Ничего не понимаю, - пробормотал Андрей почти с отчаянием. Он
чувствовал, что сейчас узнает еще что-то мерзкое об этом и без того
мерзком деле. - О чем ты говоришь? Кто - он? Гейгер?
- Гейгер, Гейгер, - покивал Изя. - Наш великий Фриц... Значит,
любовные записочки были у меня в папке? Или, может быть, компрометирующие
фотографии? Ревнивая вдова и бабник Кацман... Правильно, такой протокол я
тоже им подписал...
Изя, кряхтя, поднялся и принялся ходить по кабинету, потирая руки и
хихикая.
- Да, - сказал Андрей. - Так он мне и сказал. Ревнивая вдова. Значит,
это было вранье?
- Ну, конечно, а ты как думал?
- Я поверил, - сказал Андрей коротко. Он стиснул зубы и с
остервенением заворочал кочергой в камине. - А что там было на самом деле?
- спросил он.
Изя молчал. Андрей оглянулся. Изя стоял, медленно потирая руки, и с
застывшей улыбкой глядел на него остекленевшими глазами.
- Интересно получается... - проговорил он неуверенно. - Может, он
просто забыл? То есть не то чтобы забыл... - Он вдруг сорвался с места и
снова присел на корточки рядом с Андреем. - Слушай, я тебе ничего не
скажу, понял? И если тебя спросят, то так и отвечай: ничего не сказал,
отказался. Сказал только, что дело касается одной большой тайны
Эксперимента, сказал, что опасно эту тайну знать. И еще показал несколько
запечатанных конвертов и, подмигивая, объяснил, что конверты эти раздаст
