поглядывая на лобастого симпатичного мальчика в белом свитере, сидящего за
десятой доской.
"Неужели он примет жертву? - думал Таль, покусывая тонкие губы.- Боже
мой, неужели он примет жертву?" - Примете жертву? - спросил Геннадия сосед
слева. Геннадий посмотрел на него. Это был мужчина лет 27- 30, с худым и до
черноты загорелым лицом, с умными и очень живыми глазами, с небольшим шрамом
на лице возле носа. Одет он был в обыкновенный серый костюм, но на левой
руке у него были массивные часы странной треугольной формы, а правую руку,
слегка прикрывая большой разветвленный шрам, обхватывал браслет, сделанный
то ли из ракушек, то ли из зубов какой-то глубоководной рыбы.
"Любопытный молодой человек",- подумал Геннадий и ответил:
- Да,приму.
- Не кажется ли вам, что здесь таится ловушка? - спросил сосед.- Вы же
знаете эти жертвы Таля. Как начнет потом шерстить!
- Я все продумал,- спокойно сказал Геннадий.- Никакой ловушки нет.- Он
мельком взглянул на позицию соседа.- А вот вам грозит мат.
- Как?! Где?! Не может быть! - воскликнул сосед, судорожно оглядел
позицию и прошептал: - А ведь верно...
- Спрячьте пешку е-7 в карман,- посоветовал ему из-за плеча Геннадия
сизоносый дородный мужчина, от которого исходил какой-то странный,
совершенно незнакомый мальчику запах. Так пахнет, должно быть, смесь
одеколона и вчерашнего винегрета.
Геннадий возмущенно посмотрел ему прямо в глаза.
- Как же вам не стыдно?! - ломким голосом воскликнул он.- Ну как вам не
стыдно? А еще мастер спорта!
Сизоносый под его взглядом запыхтел, покрылся пятнами, опустил голову,
прикрыв трехэтажным подбородком мастерский значок, и вытащил из кармана две
талевские пешки, коня и ладью.
- Возвращается,- шепнул Геннадию сосед слева.
Геннадий повернул голову и поймал обращенный к нему жгучий тревожный
взгляд экс-чемпиона мира. Быстро делая ходы, Таль приближался к Геннадию. В
зале слышались глухие рыдания побежденных и звонкий смех редких счастливцев,
сделавших ничью. Матч на ста досках близился к концу, Геннадий снял пешкой
белого ферзя и спокойно стал ждать.
- Вам мат,- торопливо сказал Таль сизоносому, шагнул к Геннадию, окинул
взглядом доску, вздрогнул и, глубоко заглянув в глаза мальчику, прошептал: -
Поздравляю с победой.
В зале поднялся ужасающий шум. Таль стоял, опершись на стол, и
покачивался то ли от усталости, то ли от огорчения. Сосед слева крепко пожал
руку Геннадию;
- Какой вы молодец! Поздравляю!
В гардеробе загорелый сосед подошел к Геннадию. Был он уже в замысловатом
кожаном полупальто с многочисленными "молниями" и в рыжей забавной кепочке.
- Еще раз хочу выразить вам свое восхищение,- сказал он и представился; -
Рикошетников Николай Ефимович.
- Геннадий Стратофонтов,- отрекомендовался наш герой.
Они вместе вышли на улицу. Здесь их обогнал сизоносый. Обернувшись, он
смерил Геннадия уничижительным взглядом и хохотнул вызывающе:
- Тоже мне! Яйца курицу учат! А ведь, наверное, пионер!
Смех его был надменным и грубым, но в нем также чувствовалась обида и
тоска. Кто знает, сколько надежд связывал этот человек с сегодняшним матчем!
Николай Рикошетников тут же взял его за локоть своей железной рукой.
- Немедленно извинитесь.
- Немедленно извиняюсь,- сразу же сказал сизоносый и неуклюже потопал к
гастроному.
Геннадий и Николай Рикошетников медленно пошли по Кировскому проспекту к
Неве.
- Стратофонтов...- проговорил Николай,- Вы знаете, что был такой
путешественник Стратофонтов?
- Это мой предок,- сказал Геннадий.- Его портрет висит у нас дома.
- Вот это удивительно!-воскликнул Николай.-Ведь адмирал Стратофонтов был
любимым героем моего детства. Никогда не забуду описание его битвы с
эскадрой Рокера Буги! Может быть, благодаря Стратофонтову я и пошел в
мореходку?
- А вы моряк?
- Да. Я капитан научно-исследовательского судна "Алеша Попович".
Сердце Геннадия часто забилось.
- Да вы же, наверное, избороздили всю Океанию?
- Да, избороздил,-скромно ответил Николай.
Падал мягкий снег. Он покрыл уже скаты и парапеты Петропавловской
крепости, тротуары и перила моста.
Внизу колыхалась тяжелая невская вода. За Дворцовым мостом мигали огни
большого крейсера, явившегося в город на Октябрьские праздники.
- Ну, а я просто школьник, - сказал Геннадий.
- Я догадался,- сказал Рикошетников.- Сейчас вы, Геннадий, просто
школьник, но кто знает, может быть, со временем будете чемпионом мира.
- О нет, шахматная карьера меня не прельщает.
- Не обязательно по шахматам, может быть, и по другому виду спорта.
- В раннем детстве...- сказал Геннадий и взглянул на капитана, не
усмехнется ли он. Нет, Рикошетников и не думал усмехаться. Чуть склонив
голову, он предупредительно и серьезно слушал выдающегося мальчика. - ...В
раннем детстве я мечтал стать моряком, - продолжал Геннадий.-
Путешественником, как мой предок. Я, можно сказать, бредил Океанией. Но
согласитесь, Николай Ефимович, какой смысл сейчас становиться
путешественником? Ведь все уже давным-давно открыто, исследовано. Море стало
вполне обычным... Эх, надо бы мне родиться хотя бы в XIX веке, а еще лучше в
XVII!
- Вы и правы и неправы,- задумчиво проговорил Рикошетников- Конечно,
сейчас острова не откроешь, и лайнеры пересекают Атлантику за пять дней
точно по расписанию. Но знаете, Гена, океан остается океаном, и все моряки
это понимают. Он так огромен... у него непонятный характер... с ним шутить
нельзя. Даже гигантские атомные субмарины иной раз пропадают в нем без
следа. Вспомните "Трешер"!
Знаете, иной раз стоишь ночью на мостике, смотришь в море, и начинает
даже какая-то чертовщина мерещиться, кажется, что там, под тобой, на
страшной глубине, есть какая-то совершенно неизвестная и недоступная даже
воображению жизнь. Большие глубины, Гена, практически ведь еще не
исследованы.
Год назад мы работали милях в двухстах к востоку от архипелага Кьюри.
Утром как-то выхожу на палубу - батюшки! - прямо под бортом метрах в десяти
чудовищная рыба величиной со слона. Ярко-красная и будто светящаяся изнутри.
Плывет на поверхности, таращит жуткие буркалы, как будто бы пощады просит.
Потом переворачивается на брюхо, и точка. Подняли мы ее на палубу. Наш
главный ихтиолог чуть в обморок не упал. "Глазам своим не верю! - кричит.-
Это же рыба намадзу!" Оказалось, что это полумифическая глубоководная рыба,
существование которой ученые подвергали сомнению. В японских старых книгах
говорится, что рыба намадзу предвещает землетрясение. Всплывает на
поверхность и подыхает. Ученые считают это чистым вымыслом. Но между прочим,
Гена, через три дня на Кьюри было сильное землетрясение...
- И вы попали в шторм? - спросил Геннадий.
- Ну нет! - засмеялся Николай.- Капитан Рикошетников уважает мифологию.
Мы вовремя драпанули к Большим Эмпиреям.
- Большие Эмпиреи! - воскликнул Гена.- Да ведь это же...
- Совершенно верно,- сказал моряк.- Именно в районе этого архипелага
началась многодневная битва "Безупречного" с пиратской эскадрой.
- Это чудовище Рокер Буги беспощадно грабил островитян! - гневно сказал
Геннадий и сжал кулаки.- Он хотел свить на Эмпиреях свое гнездо.
- Не вышло! - выкрикнул Николай.
Капитан и школьник остановились возле памятника Суворову, посмотрели друг
другу в глаза и обменялись крепким рукопожатием.
...Ядро пробило фальшборт, шипящим яростным дьяволом прокатилось по
палубе, калеча людей, разрушая предметы.
- Разрешите открыть огонь? - дрожа от возбуждения, спросил лейтенант.
- Еще не время,- спокойно проговорил командир. Русский клипер несся по
узкому проливу вслед за пиратской эскадрой. Расстояние между ним и тремя
неуклюжими, но сильно вооруженными барками неумолимо сокращалось...
- Он правильно сделал, что отрезал "Блу Вэйла" от двух других судов,-
сказал Николай Рикошетников.
- А потом накрыл его залпом правого борта,- продолжил Геннадий
Стратофонтов.
...Гром канонады висел над прозрачными до самого дна прибрежными водами.
Потревоженные осьминоги вылезали из темных расселин. Дельфины возбужденно
прыгали между водяных столбов, удивляясь веселой игре, затеянной их старшими
братьями. Жители Больших Эмпиреев живописными группами толпились на
прибрежных скалах, наблюдая, как стремительный белокрылый корабль
расправляется с их обидчиками, явившимися словно призраки кровавого XVI
столетия в их просвещенный XIX век...
- Вот так-то, мистер Рокер Буги,- прошептал Геннадий.-Вот так-то. А ведь
вы могли бы быть неплохим моряком.
- По некоторым источникам, капитану Буги удалось спастись,- сказал
Николай.- Говорят, что он провел остаток своих дней на острове Карбункл.
Рокот мощного мотора вернул собеседников в наши дни. Возле памятника
Суворову остановился автобус, и из него с беззаботным смехом вывалилась
группа иностранных туристов. Щелкая аппаратами, куря табак, жуя и жужжа,
европейцы подошли к памятнику полководцу, который в былые дни немало
потрепал их пращуров. Внимание Геннадия и Николая привлек один из туристов,
рослый сильный мужчина лет сорока. Пальто из дорогого твида обтягивало
мощный торс, тяжелые, так называемые "вечные" ботинки оставляли в пушистом
снегу широкие следы по меньшей мере сорок четвертого размера.
Чрезвычайно крупные черты лица, бананообразный нос, мохнатые гусеницы
бровей, похожий на утюг подбородок находились в странном противоречии с
единственной изящной деталью - аккуратно подбритыми усиками.
Держась несколько в стороне от группы, мужчина подошел к памятнику,
осмотрел его, неопределенно улыбнулся. Под тонкими усиками мелькнул золотой
зуб. Внимательные холодные глаза остановились на капитане и мальчике, чуть
расширились, как у застывшего перед прыжком хищника, потом отъехали в
сторону. В поисках сигарет мужчина похлопал себя по карманам, расстегнул
пальто, и в мутном свете фонарей мелькнула галстучная заколка в виде лопаты
с припаянной к черенку старинной монетой, похожей на испанский дублон XVI
века. Щелкнула газовая зажигалка, и к запаху дорогого одеколона прибавился
другой, странный сладковатый, немного дурманящий запах.
"Сигареты с марихуаной",-догадался Николай Рикошетников. Капитан и
школьник двинулись дальше. Отойдя несколько шагов от памятника, они, не
сговариваясь, одновременно оглянулись.
В руке у незнакомца уже была плоская фляга толстого стекла. Недобро
улыбаясь, он смотрел на все, что дорого каждому ленинградцу, каждому
советскому человеку, да и просто человеку доброй воли,- на шпиль
Петропавловки, на ростральные колонны, на арки мостов.
- На редкость неприятный человек,- сказал Геннадий. У него еще в раннем
детстве выработалась одна весьма полезная привычка: некоторые мелькающие в
толпе лица он усилием воли фиксировал в своей памяти. Так и сейчас: он
прищурился на неприятного незнакомца, как бы сфотографировал его на всякий
случай.
Этот вечер капитан провел в кругу семьи Стратофонтовых. Родители
Геннадия, Элла и Эдуард, а также бабушка Мария Спиридоновна очаровали
моряка. Он сразу угадал в новых знакомых людей своего круга, людей большого
риска, безграничной храбрости и благородства. Так началась дружба капитана
научно-исследовательского дизель-электрохода "Алеша Попович" с потомками
адмирала Стратофонтова и прежде всего с всесторонне одаренным школьником
Геной
Под влиянием этой дружбы Геннадий вступил в клуб "Юный моряк" и вскоре
стал там одним из первых активистов. Он научился обращаться с секстантом и
