огромного общества с той же легкостью, с какой рука передвигает фигуры на
шахматной доске; он не думает при этом, что фигуры на шахматной доске не
имеют никакого иного источника передвижения, кроме человеческой рук, и в
то время как на огромной шахматной доске человеческого общества всякая
фигура имеет свой собственный принцип движения, часто отличающийся от
предписанного ей по закону. Когда они совпадают и действуют в одном
направлении, то игра человеческого общества будет проходить легко и
гармонично, и весьма вероятно, что она закончится удачей. Если же эти
принципы взаимно исключают друг друга, игра будет протекать плохо, и
общество навсегда останется в состоянии хаоса.
Адам Смит,
Теория моральных сентиментов, 1759 г.
[Adam Smith
The Theory of Moral Sentiments, 1759;
New York: A. M. Kelley, 1966.]
Как уже говорилось, считается что, государство в состоянии лучше, чем
рынок, координировать производство общественных благ -- небольшого класса
товаров и услуг, потребление которых сложно ограничить только теми, кто за
них платит.
Однако многие также считают, что, поддерживая отдельные отрасли,
предоставляя им дотации и инвестиции, государство тем самым способствует
ускорению экономического роста. Государственное "планирование
промышленности" и "инвестиции в будущее экономическое развитие" якобы
способны улучшать рыночные результаты. Нетрудно понять, почему такой
подход обладает определенной привлекательностью.
Планирование кажется вполне разумным. Разве избранные народом политики и
правительственные эксперты не лучше, чем предприниматели, поглощенные
своим бизнесом, выражают интересы "всеобщего благосостояния"? Разве
государственные чиновники не "менее алчны" по сравнению с частными
компаниями? Те, кто не понимает принципа "невидимой руки", часто находят
убедительными аргументы в пользу централизованного планирования. Однако
экономическая наука опровергает их. Существуют четыре основные причины,
почему централизованное планирование будет почти наверняка приносить
больше вреда, чем пользы.
Во-первых, оно просто заменяет рынок политикой. Напомним, что государство
не является экономическим регулятором. Те, кто занимается централизованным
планированием (а также контролирующие их законодатели), на самом деле
вовсе не похожи на бескорыстных святых. Естественно, что субсидии и
инвестиции, выделяемые плановыми органами, находятся под влиянием
политических мотивов.
Подумайте о том, как этот процесс осуществляется в условиях
демократического принятия решений. Законодательные органы должны утвердить
расходы. Различные группы, представляющие интересы бизнеса и труда,
объединенного профсоюзами, будут лоббировать в целях получения
инвестиционных ресурсов и субсидий. Законодатели будут обращать особое
внимание на те группы, которые в состоянии сделать определенный вклад в
избирательную кампанию и обеспечить создание ключевых блоков избирателей.
Старые фирмы, имеющие более прочные, по сравнению с фирмами молодыми,
позиции на рынке, в активе будут иметь весомый список вкладов, лучшее
знание техники лоббирования и более близкий контакт с могущественными
политическими деятелями. Как сказал бывший сенатор США Уильям Проксмайр,
"деньги идут туда, где есть политическая сила". Очевидно, что политические
заслуги помогут старым фирмам, даже если они слабы в экономическом
отношении, превзойти новые, нацеленные на быстрый рост. Вдобавок политики
часто блокируют различные программы, если другие не соглашаются
поддерживать проекты, предоставляющие льготы их избирателям и группам,
которым они покровительствуют. Только безнадежный мечтатель может верить,
что этот политизированный процесс приведет к меньшим потерям, к умножению
богатства и лучшему размещению инвестиций, чем механизм рынка.
Во-вторых, есть все основания полагать, что инвесторы, рискующие своими
деньгами, будут принимать более правильные решения, чем центральные
плановые органы, распоряжающиеся деньгами налогоплательщиков. Инвестор,
если хочет получить прибыль, должен вложить деньги в проект, который
повышает ценность затраченных ресурсов, а если делает ошибку и
инвестиционный проект оборачивается неудачей, то сам же и страдает от
последствий этого. В противоположность этому связь между принятием
эффективных проектов и личным благосостоянием тех, кто занимается
централизованным планированием, весьма и весьма слаба: если проект
окажется эффективным, их личный выигрыш, по всей вероятности, будет весьма
скромным, если он приведет к потерям, -- неудача не окажет на них
значительного отрицательного воздействия. Мало того, они могут даже
выигрывать от неудачных проектов, если те сопряжены с предоставлением
субсидий и других льгот политически сильным группам. Поэтому нет никаких
оснований полагать, что центральные плановые органы будут более
эффективно, чем частные инвесторы, выявлять и осуществлять проекты,
улучшающие благосостояние.
В-третьих, центральные плановые органы питаются неточной информацией.
Поскольку они являются источником инвестиционных средств, руководители как
частных, так и государственных предприятий с целью получения
правительственных льгот будут предоставлять им искаженную информацию. Они
будут пытаться убедить плановые органы, что их предприятие производит (или
может производить) тот вид товаров или услуг, который чрезвычайно ценен
для всего населения, и что если их предприятию дать некоторые средства,
они сделали бы для благосостояния общества нечто необыкновенное. С другой
стороны, если не дать им средств, рабочие места окажутся потерянными, и
экономика региона потерпит крах. Сотрудники плановых органов, возможно, и
знают, что подобные притязания безосновательны, но могут не обладать
необходимой информацией, чтобы правильно оценить их, особенно в тех
случаях, когда производитель является монополистом.
В-четвертых, не существует способа получения информации, достаточной для
разработки разумного государственного плана. Мы живем в мире динамичных
изменений. Технические сдвиги, новые продукты, политические волнения,
изменения спроса и скачки в погодных условиях постоянно меняют
относительную дефицитность ресурсов и товаров. Никакая центральная власть
не в состоянии поспеть за этими изменениями, а, следовательно, -- не
способна дать менеджерам компаний на местном уровне разумные инструкции.
Рынки фиксируют и сводят воедино раздробленную на миллионы частей
информацию, формируя цены, которые становятся сигналами для предприятий и
собственников ресурсов осуществлять свои действия в соответствии с
изменившимися условиями. Ни один центральный плановый орган не в состоянии
получить, и при том без искажений, эту важную, но рассеянную информацию.
Невероятное разнообразие нужд и желаний людей, знание уникальных
особенностей времени и месторасположения -- все это лежит вне ведения
любого планового органа. Эти органы действуют, располагая лишь малой долей
необходимой информации, которая во многом становится неточной уже к
моменту ее поступления. Мнение о том, что отдельное лицо или какой-нибудь
комитет могут располагать и оперировать информацией, достаточной чтобы
принимать правильные плановые экономические решения в нашем быстро
изменяющемся мире, является заблуждением. Координация экономических единиц
слишком сложна для того, чтобы ее осуществлял какой-либо центральный
плановый орган.
Сторонники планирования часто приводят в пример Министерство внешней
торговли и промышленности Японии (MITI). Но успехи MITI сильно
преувеличены, а его промахи игнорируются. MITI пыталось удержать фирмы
"Mazda" и "Honda" от вхождения в автомобильный бизнес, не ожидая, что они
выдержат конкуренцию: Оно пыталось не дать "Sony" производить
транзисторные радиоприемники, защищало те фирмы в судостроительной и
горнодобывающей отраслях, которые отличаются высокими затратами.
Установленные им ограничения на импорт мяса, цитрусовых и других
сельскохозяйственных продуктов вынудили японских потребителей платить за
продукты питания значительно больше, чем в других промышленно развитых
странах. Успех в бизнесе пришел к японцам вопреки, а не благодаря
планированию MITI.
Государственное планирование в Канаде тоже отличается внутренней
непоследовательностью. Правительства провинций субсидируют производителей
табака, одновременно пропагандируя вред курения; выплачивают дотации одним
фермерам, поскольку рыночная цена на зерно не покрывает их издержек
производства, и субсидируют ирригационные проекты, ведущие к увеличению
производства зерна и дальнейшему снижению его цены на рынке; удерживают
цены на молоко на высоком уровне и проводят в жизнь программы по
обеспечению школьников обедами, чтобы сделать дорогое молоко более
доступным; требуют установки более прочных бамперов, чтобы увеличить
надежность автомобилей, тогда как нормы экономии топлива требуют уменьшить
их вес, и т. д.
Наивно думать, что централизованное планирование способствует
экономическому росту. Когда предприятия получают больше средств от
правительства и меньше -- от потребителей, они начинают тратить больше
времени, пытаясь угодить политикам, и меньше, -- чтобы угодить
потребителям. Нетрудно предвидеть, что такая растрата общественных сил
приводит скорее к экономическому упадку, нежели к процветанию.
КОНКУРЕНЦИЯ МЕЖДУ ВЛАСТЯМИ так же важна, как и конкуренция между фирмами
Конкуренция властей между собой и с частными предприятиями заставляет
органы власти лучше служить интересам людей
Конкуренция дисциплинирует. Если частная фирма плохо обслуживает клиентов,
она проигрывает конкурентам, предлагающим лучшие условия. Конкуренция дает
потребителям защиту от высоких цен, плохих товаров и услуг, грубого
поведения персонала. В отношении частного сектора с этим согласны почти
все. Важность конкуренции в государственном секторе, к сожалению, не столь
широко признана.
Система стимулов, воздействующих на государственные учреждения и
предприятия, не очень-то способствует их эффективной деятельности. В
отличие от частных владельцев, директора и управляющие предприятий
государственного сектора редко выигрывают от снижения издержек и улучшения
результатов своей деятельности. Наоборот, предприятие, которое не может
потратить выделенные ему на год деньги, вряд ли получит больше на
следующий год. Поэтому предприятия, не сумевшие распорядиться полной
суммой выделенных им на год средств, обычно старается любым способом
истратить их в конце года. Сами служащие называют эту ситуацию "фискальным
идиотизмом".
В частном секторе норма прибыли служит достаточно наглядным индикатором
эффективности. В государственном секторе, где таких индикаторов нет,
управляющим удается успешно скрывать экономическую неэффективность
государственных фирм. В частном секторе итогом неэффективной деятельности
становится банкротство. В государственном секторе подобного механизма не
существует. Напротив, плохие результаты и неспособность достичь
поставленных целей часто используются в качестве аргумента для увеличения
затрат. Например, администраторы государственных школ используют снижение
показателей успеваемости учащихся как доказательство необходимости
дополнительного финансирования; подобным же образом полицейское ведомство
использует данные о росте преступности.
Поэтому жизненно необходимо, чтобы государственные предприятия
конкурировали с частными фирмами. Если государство осуществляет
поддержание порядка на улицах, уборку мусора, обучение в школах и т. д.,
то и частным фирмам должна быть предоставлена возможность заниматься той
же "деятельностью и конкурировать с государственными предприятиями.
Конкуренция будет стимулировать улучшение деятельности, сокращение
издержек и инновационный процесс и государственных, и в частных
предприятий. В итоге налогоплательщики смогут получить за свои деньги
больший объем общественных благ.
Конкуренция между региональными властями также способствует экономическому
прогрессу. Местное правительство не может быть деспотическим, если
сравнительно легко доступен "выход из игры" -- переезд в другое место, где
