замордовал Вамензон. Я тут от вашего имени заготовил генералу рапортишку с
просьбой о переводе Блохина. Подпишите, доброе дело сделаем, человека от
истязаний спасем.
Звонарев подписал бумагу и заторопился с новостями на Утес.
- Честь имею явиться, ваше благородие, - прохрипел Блохин, подойдя к
Звонареву, разговаривавшему с Борейко во дворе казарм на Электрическом
Утесе.
- Здорово, Блоха! - приветствовал его Борейко и хлопнул по плечу.
- Здравия желаю! Ой! - скривился солдат.
- Что с тобой? По чиряку, что ли, попал? - спросил поручик.
- Никак нет! Это Зон на прощание мне шкуру отполировал.
- Какой такой Зон?
- Капитан Вамензон.
- Вамензон! За что же он тебя так отодрал?
- Характер мой хотел переломить В бараний рог сулился согнуть, да не
вышло, хотя я и без шкуры остался.
- А ну-ка, покажи, как он тебя изукрасил?
- Соромно при людях, ваше благородие!
- Ишь ты какой застенчивый стал! Пойдем к Мельникову, там и разденешься
Звонарев внимательно посмотрел на Блохина. Он еще более похудел, глаза
ввалились. На две головы ниже Борейко, он был как же широк в плечах, как и
поручик, что придавало его фигуре квадратный вид. Длинные руки кончались
огромными кистями, в которых чувствовалась большая сила.
Когда Блохин разделся, то вся его спина оказалась покрытой багровыми
рубцами и кровоподтеками.
- Плохо твое дело, Блоха! Знатно тебя отделал Зон. Придется тебя дня на
три-четыре освободить от работы.
- Мне бы спирту стаканчик, ваше благородие, живо бы все как рукой сняло!
- попросил Блохин.
- Буянить начнешь с непривычки. Дай ему, Мельников, немного.
- Покорнейше благодарю! - радостно сказал Блохин.
- Пойдем на рыбалку, - предложил Борейко Звонареву.
Пользуясь отсутствием японской эскадры, рота вышла на хозяйственные
работы. Все мало-мальски пригодные под огороды площадки на склонах Золотой
горы были очищены от камней, вспаханы и теперь засаживались различными
овощами. Около сотни солдат, под руководством Яраева, усердно высаживали
рассаду. Одетые уже по-летнему, в белых рубахах и белых фуражках, солдаты с
увлечением занимались этой работой.
- Как прикоснулся рукой к теплой землице, прямо дрожь пробирает! Теперь
бы у себя в деревне за сохой походить! Самое время землю-матушку пахать да
бороновать! - восторженно говорил Булкин, разминая в руках комок глинистой,
неплодородной артурской земли.
- Бывало, я дома как вспашу да пробороню разокдругой - земля как пух
делается, - вторил ему Кошелев. - Зерно в ней как дите малое в люльке лежит!
- Уродились бы только кавуны! Давно их не едал! - вздыхал Воловой. - У
нас если бахчу засадишь, то земли от кавунов не видать! И все наливные, по
пуду без малого весом, что наши бомбы!
- Придет японец да своими бомбами все наши огороды и бахчи перекопает, -
опасливо заметил Гнедин.
- А ты лучше орудию свою наводи, чтобы враз всех японцев потопить, -
советовали ему.
- Ведмедь не допустит! Япошка его страх боится. Тогов, адмирал японский,
награду по флоту объявил, кто Ведмедя нашего убьет.
- Убьешь такого! Разве цельный снаряд попадет.
- И тот поди отскочит.
- Здорово, огородники! - рявкнул, подражая Борейко, незаметно подошедший
Заяц.
Солдаты вскинулись и хотели было уже отвечать, но, увидев Зайца, крепко
выругались по его адресу.
- Спужались поди? - обрадованно проговорил Заяц, заметив смещение солдат.
- Работай, работай, ребята, бог труды любит, зимой с овощами да капустой
будем.
- Гречу бы посеять, а то без нее скушно!
- Не растет здесь греча, жарко ей. Заместо ее чумиза произрастает.
- Чумиза - еда китайская, нам не с руки, как и рис: брюхо набьешь, а сыт
не бываешь!
- Рис - еда барская, его господа очень даже одобряют!
- Потому и одобряют, что не работают!
- А китаец день-деньской спину гнет, а, кроме рису, ничего не ест.
Солдаты продолжали свою работу. На берегу больше всех хлопотал Денисенко.
Купленную сеть надвязали, увеличили крылья, сменили веревки и сегодня решили
попробовать ловить рыбу. Отплыли в море на двух лодках и, раскинув почти
стосаженную сеть, поволокли ее к берегу. Когда лодки подошли, солдаты начали
выбирать крылья, В неводе засверкала серебристая рыбешка. Ее быстро вынимали
и бросали в заранее приготовленные на берегу бочки.
- Как бы нам акулы не вытащить, а то за ноги еще схватит, - боязливо
заметил Белоногов.
- Акула не собака, по земле бегать не может! - успокоил его Денисенко. -
Она бы всю сеть давно изорвала.
- Черт с ней, с акулой, не вытралить бы нам ненароком мину! Это похуже
всякой акулы будет! - проговорил Борейко. - Смотри, ребята, в оба, не видать
ли в неводе металлического предмета, - предупредил он солдат.
Невод шел все тяжелее, и когда наконец был вытащен на берег, то оказался
набитым самой разнообразной рыбой.
- Рыбу, что покрупнее, тащу сюда - чистить да солить будем. Которая
сонная да вялая, на уху пойдет, а мелочь да погань всякую морскую кидай
обратно в воду, чтобы не протухла и не завоняла! - командовал Назаренко.
Денисенко выбрал одну рыбу покрупнее и выбросил ее далеко в море.
- Сдурел ты, что ли, добро выкидывать зазря? - набросился на него
Назаренко
- Морскому царю жертва, чтобы и впредь хорошо ловилась рыба, - ответил
матрос.
- Сам-то Христос из рыбаков, слыхать, был, должен поэтому нам
содействовать! - вставил Лебедкин.
- Замолчи, Лебедкин, командиру доложу про такие слова!
- Да я из Егангелия, Денис Петрович!
Всего выловили свыше сочни пудов. Пудов двадцать оставили на обед, а
остальное решили засолить. Тут проявил свое искусство Блохин, когда-то
работавший на рыбных промыслах на Каспии. Он устроил ряд столов, расставил
за ними солдат и показал, как потрошить и засаливать рыбу.
- Оказывается, ты блоха морская, - смеялся Борейко, глядя на него, - а я
тебя считал за земляную.
- И по земле и по воде прыгать приходилось помалости, ваше благородие!
Перед самым обедом на Утес неожиданно приехал Белый вместе с новым
комендантом крепости генералом Смирновым. Солдат наскоро построили около
казармы. Комендант подошел к ним петушиной прыгающей походкой и, вытянувшись
перед фронтом в струнку, отрекомендовался:
- Комендант крепости Порт-Артур, генерал-лейтенант Смирнов!
Часть солдат, приняв это обращение за приветствие, гаркнула было:
"Здрав... ", - но, не поддержанная другими, тут же сконфуженно замолчала.
Генерал сердито бросил Белому:
- Плохо дисциплинированны и не понимают русского языка!
Насупившись и поглаживая рукой закрученные вверх седенькие усы и
жиденькую эспаньолку, он молчаливо прошел по фронту.
- Это еще что такое? Что у вас в роте, солдаты или рыбаки? - накинулся он
на Жуковского, заметив на некоторых солдатах рыбью чешую.
Капитан от волнения лишился языка и только мигал глазами.
- Сегодня день постный, и солдаты чистили рыбу на обед, - вместо
Жуковского ответил Борейко.
- Вы адвокатом, что ли, состоите при вашем ротном командире? - спросил
его Смирнов.
- Поверенным в делах, ваше превосходительство! - отрезал Борейко.
- Поручик Борейко исполняет должность старшего офицера в роте, и так как
капитан Жуковский заикается от волнения, то поручик и отвечает вам за него,
- пояснил Белый.
Смирнов с сожалением взглянул на Жуковского, с недоумением на Белого и,
не сказав более ни слова, пошел дальше. Белый за его спиной пригрозил
пальцем едва сдерживающему смех Борейко. Но тут внимание генерала привлек
сложенный в штабеля уголь.
- Что это, батарея или угольный склад? - обернулся он к Белому.
Борейко объяснил ему происхождение угля и указал, что им снабжаются и
соседние батареи.
- Убрать отсюда весь уголь! - приказал комендант.
Потом его неудовольствие вызвали огороды, разведенные около Утеса.
- Солдат должен быть солдатом, а не огородником, - заявил генерал.
- А дурак должен быть дураком, а не комендантом, - буркнул Борейко,
обращаясь к Звонареву.
Увидя на батарее щиты при орудиях, комендант совсем вышел из себя.
- Этим вы понижаете боевой дух солдат.
- Но сохраняем его плоть, - возразил Белый.
- Плоть может быть немощна, но дух бодр, - настаивал генерал.
- Это хорошо для монахов, а у солдат всегда в здоровом теле бывает и
здоровый дух, - возражал Борейко.
- У вас, поручик, не по чину слишком длинный язык.
- Слушаюсь! - смиренно заметил Борейко, сраженный генеральской логикой.
Осмотрев батарею, Смирнов зашел на электрическую станцию.
- Кто заведует? - спросил он.
Звонарев вышел вперед.
- Почему у вас грязно и плохо пахнет? - допрашивал генерал.
- Так запылились, а пахнет обыкновенным машинным маслом. Это обычный
запах около паровых машин.
- Я окончил две академия - артиллерийскую и военную, но не слыхал, чтобы
на электрических станциях пахло маслом. Убрать, проветрить и впредь не
допускать! - кричал генерал.
В котельной внимание Смирнова привлек манометр.
- Сколько же у вас давления?
- Сто двадцать футов на один квадратный дюйм.
- Почему так мало? Увеличить до ста шестидесяти футов.
- Котел может не выдержать.
- Обязан выдержать, раз я приказываю! - отрезал генерал и вышел из
котельной.
- Это еще что за чудак такой? - спросил у Звонарева Лебедкин, вытирая
паклей руки.
- Комендант новый! Окончил две академии.
- То-то и видать, что учился и переучился!
Когда наконец генералы отбыли и Жуковский опять обрел дар речи, он
разразился упреками Борейко:
- Борис Дмитриевич! И зачем вы гусей дразните? Смирнов мне теперь вовек
сегодняшнего посещения не забудет. Надо немедленно убрать уголь, снять с
орудий щиты, прекратить рыбную ловлю и ликвидировать огороды.
- Заодно отравить вас в нервную больницу, - докончил Борейко. - Пусть
Смирнов чудит как хочет, а у нас все должно остаться по-старому.
- Вы меня без ножа режете, Борис Дмитриевич. Меня отрешат от командования
ротой! - плакался капитан.
Тем не менее после генеральского посещения на Утесе все пошло
по-прежнему, и только Жуковский иногда боязливо поглядывал на дорогу: не
видно ли на ней страшного "врага внутреннего с красными отворотами на
шинели".
Рыбная ловля давала хорошую свежую пищу и позволяла сделать запасы на
зиму. Огороды зеленели на радость всей роте. Борейко ежедневно обходил свое
хозяйство и весело покрикивал на солдат.
В один из таких дней Блохин вернулся из города сильно пьяным и забуянил.
Он накинулся на фельдфебеля с руганью, а потом налетел на Борейко.
- Ты где нализался? Марш в казарму! - приказал ему офицер.
- Ах ты, я доберусь до тебя... - бросился было солдат к поручику, но тут
же был сбит с ног ударом кулака.
Подоспевшие солдаты связали его веревками и посадили в пустой пороховой
погреб для вытрезвления.
- Никому не рассказывать о происшествии, - предупредил поручик солдат.
Поняв, что он хочет замять дело, артиллеристы обещали молчать.
На следующее утро Борейко приказал позвать к себе Блохина.
- Здорово, Блоха! - приветствовал он солдата.
- Здравия желаю, - прохрипел бледно-зеленый с перепою солдат.
- Здорово башка гудит?
- Так и трещит, вашбродие.
- Ступай проспись, а потом я тебе, курицыну сыну, придумаю наказание, -
уже добродушно проговорил Борейко.
На этом инцидент был исчерпан. Солдаты были удивлены таким исходом дела и
усиленно судачили между собою по этому поводу.
- Медведь человека нутром чувствует, кто ему друг, а кто враг. Блоха
теперь по гроб жизни должен быть благодарен поручику за то, что спас его от
тюрьмы, а то и расстрела.
Почти ежедневно перед Артуром появлялась японская эскадра. Она проходила
