обед. Заяц с Белоноговым поднесли начальству наваристый борщ и тающую во"
рту гречневую кашу.
- Прекрасно! Очень, очень вкусно, - хвалил адмирал. - Когда же ты успел
сварить обед? Неужели во время сегодняшнего боя?
- Так точно! В аккурат, как япошка по Утесу бил. Я боялся, чтобы в борщ
осколков он не накидал.
- Спасибо за службу! На тебе, братец, от меня трешку в награду. - И
Алексеев протянул Зайцу зеленую бумажку.
- Рад стараться! Покорнейше благодарим! - поспешно отвечал солдат.
Когда наконец начальство уехало, Жуковский снял шапку и набожно
перекрестился.
- Слава богу, главная опасность благополучно миновала! - радостно
произнес он. - Пойдем обедать, господа, если наши денщики такие же герои,
как Заяц.
На другой день Звонарева вызвали к телефону из Управления артиллерии.
- Хотя вы мерзкий, гадкий, противный и невоспитанный мальчишка и я с вами
вовсе не хочу говорить, но все же решила сообщить вам, что сегодня в пять
часов вечера похороны погибших на "Петропавловске", в том числе и
дедушкиного адъютанта, как его?
- Дукельского, - подсказал Звонарев.
- Его самого! Борейко, кажется, был его другом. Что же касается вас, то,
как всем известно, вы давно неравнодушны к Ривочке, которая теперь в великой
печали. Вам представляется прекрасный случай утешить и одновременно
завоевать ее любвеобильное сердце, - не могла не подпустить шпильки Варя.
- Благодарю вас, мы, конечно, будем на похоронах, - сухо ответил
прапорщик и повесил трубку.
Явившись на кладбище, Борейко и Звонарев застали уже расходившиеся толпы
провожающих.
Около кладбищенской ограды они встретили Желтову с обеими учительницами и
Стахом. Прапорщик подошел к ним и, поздоровавшись, представил Борейко.
Пробасив свою фамилию, поручик почтительно пожал им руки. С особенной
осторожностью он заключил в свою огромную ладонь длинную, тонкую ручку Оли,
которая во все глаза глядела на великана.
- Гора, а не человек, - шепнула она Леле, когда Борейко отошел от них.
- Вы не знаете, где похоронили Дукельского? - спросил Звонарев у Стаха.
- В дальнем конце у стены! - пояснила Оля. - Я вам покажу.
С трудом проталкиваясь через толпу, они прошли мимо братских могил,
вокруг которых стояли на коленях плачущие женщины и дети. Несколько попов в
черных траурных ризах на разные голоса служили панихиды, усиленно кадя
ладаном.
- Вот отсюда начинаются офицерские могилы, - показала Оля на ряд
свеженасыпанных земляных холмиков.
Около некоторых стояли офицеры и дамы в трауре. У крайней могилы была
видна одинокая, стоящая на коленях женская фигура, в скорбном порыве
припавшая лицом к земле. Неподалеку, в черном плаще, с парадной треуголкой в
руках, стоял Сойманов.
- Это, верно, Рива плачет! - догадался Звонарев, и они вдвоем пошли
вперед, а Оля осталась стоять на месте.
Возложив на могилу принесенный с собой венок, Борейко положил земной
поклон, Звонарев последовал его примеру. Рива подняла голову. Звонарев едва
ее узнал, так она изменилась за эти несколько дней. Щеки обтянулись, большие
глаза глубоко провалились, нос заострился, и целая сеть мелких морщинок
покрывала все лицо. Рива устало улыбнулась, узнав своих друзей и начала
подниматься с колен, но тут силы ей изменили. Звонарев и Сойманов подхватили
ее и повели к одной из скамеек.
Риве смочили голову, и она стала успокаиваться.
- Вам лучше? - участливо спросила ее Оля. - Не волнуйтесь, мы сейчас
отведем вас домой.
- Я сама дойду, вы только проводите меня! Я и так вам всем доставила
такую массу хлопот.
- Все это пустяки! Вам пришлось пережить много горя за эти дни, вот вы и
ослабли.
- С тридцать первого я не была дома, все время находилась около Жоржика.
Он умер прошлой ночью.
- Сильно мучился перед смертью? - спросил Сойманов.
- Раз только пришел в сознание, а то все время был в забытьи! Андрюша, -
он лежал в той же палате, - все время бредил и бросался. Но сегодня с утра
пришел в сознание и расплакался, узнав о гибели Макарова, - рассказывала
Рива.
Борейко с Соймановым вели Риву под руки. Оля с Звонаревым шли впереди. К
ним у ограды присоединились Желтова и Леля со Стахом. Женщины наперебой
предлагали свою помощь Риве.
- Вас нельзя в таком состоянии оставлять одну в квартире! Я останусь с
вами! - решительно заявила Оля.
- Постой, может быть, мадемуазель Рива хочет остаться одна, и ты ей
будешь только мешать!
- О нет, я, по правде сказать, боюсь сейчас одиночества. Уж слишком живо
все там будет мне напоминать о моей потере.
- Тогда идемте к нам в школу, - предложила Оля.
- Туда я не доберусь! Лучше всего, если бы вы смогли остаться у меня хоть
только на одну сегодняшнюю ночь, - просила Рива.
Медленно, шаг за шагом, вся компания двигалась по улицам города.
- Вот я и дома! - проговорила Рива, останавливаясь у своего крыльца.
На стук вышла растрепанная Куинсан и радостно бросилась Риве на шею.
- Моя жди, моя много слушай! Никто не ходи, моя бойся! - лепетала она.
Все вошли в столовую. Здесь все уже было чисто прибрано. Рива с женщинами
ушла в спальню, а мужчины остались в гостиной. Куинсан поспешила приготовить
чай для гостей.
- Пропал наш Жорж не за понюх табаку! - вздохнул Борейко.
- Главное - погиб Макаров, - отозвался Соймаиов. - Видели вы, как мы
вчера от японцев за горы прятались, вместо того чтобы вступить в бой?
- На своих боках чувствовали. Одни сражались с целой эскадрой! - вставил
Звонарев.
- Сегодня приказом по флоту наместник отменил всякие выходы эскадры в
море, пока не будут починены "Ретвизан", "Цесаревич" и "Паллада". В общем, у
нас сразу все изменилось.
- Почему, собственно, погиб "Петропавловск"? - спросил Борейко.
- По мнению комиссии, расследовавшей причины гибели броненосца, он
натолкнулся на минную банку, состоявшую из нескольких связанных ударных мин.
Взрыв вызвал детонацию внутри броненосца. Как раз накануне было принято на
"Петропавловск" несколько десятков мин заграждения. Они и детонировали при
взрыве. Он раскололся изнутри и мгновенно утонул, - пояснил Сойманов.
- Рива несколько успокоилась и уснула, - объявила Мария Петровна,
появляясь в гостиной. - Оля останется ночевать, а мы тронемся домой, на
дворе уже совсем темно,
Распрощавшись с Олей и Куинсан, все двинулись к дверям.
- Не успел погибнуть Макаров, а уже все его начинания рушатся одно за
другим, - с грустью проговорила Желтова. - Сегодня утром мне объявили в
Управлении портом, что лекции матросам и рабочим решено прекратить. Рабочие
же мне говорили, что им предложено очистить казенные квартиры в казармах.
Хотят снять их и с довольствия!
- Тогда работы по починке кораблей, несомненно, сорвутся, - проговорил
Звонарев.
- Нашим адмиралам это только на руку. Чем дольше мы будет стоять в порту,
тем им спокойнее, - вставил Сойманов. - В море, не дай бог, еще утонуть
можно, а в порту в случае чего и с берега помогут.
- Слушаю я вас и не понимаю, кто же больше доволен гибелью Макарова -
японцы или наши адмиралы с генералами? - заметил Борейко. - Выходит, что он
всем поперек дороги стал. Стессель рад, князь поди тоже рад, адмиралы
вздохнули свободно, офицеры загуляли на берегу. Сразу всем масленица
настала.
- Зато матросам да рабочим - великий пост, - проговорила Леля.
- И нам, артиллеристам, тоже! Изволь теперь один на один с японцами
воевать, - добавил Звонарев.
- Кого прочат вместо Макарова? - справился Борейко.
- Не то Рожественского, не то Скрыдлова. Оба в подметки не годятся
Макарову! Мы потеряли не только адмирала. Степан Осипович был душою флота, и
заменить его в этом отношении никто не может.
- И для армии он был душою обороны. Глядя на него, мы знали, что помимо
Стесселя у нас есть еще и Макаров, и были спокойны за дело обороны, - пылко
проговорил Борейко.
- Все честные люди в России пожалеют о покойном адмирале, - вздохнула
Мария Петровна.
Когда они подошли к школе, китаец-сторож протянул Желтовой бумагу. Прочтя
ее при свете спички, Мария Петровна взволнованно объявила:
- Школа для взрослых и вечерние курсы с завтрашнего дня закрыты по
распоряжению Стесселя. Здание занимается под лазарет.
- А куда мы денемся? - спросила Леля.
- Право, не знаю, - растерянно проговорила Мария Петровна.
- Поступите сестрами в лазарет, только и всего! - успокоил Стах.
- Но мы к этому не готовы, нам надо еще учиться самим, - горячилась Леля.
- Поступайте завтра же на сестринские курсы, хотя бы к той же Варе Белой,
- пробасил Борейко.
- Это неплохой совет, - согласилась Мария Петровна.
На Электрическом Утесе Борейко целыми днями возился с артельным
хозяйством. Солдаты с увлечением занимались этими работами, напоминавшими им
родные деревни. Вечерами они собирались около казарм, обсуждая события
минувшего дня, делясь надеждами на будущее.
В один из таких вечеров Борейко подошел к ним. Солдаты вскочили и
вытянулись.
- Садитесь и дайте мне табуретку. Разговор у нас будет длинный, -
проговорил поручик.
Солдаты уселись около него прямо на землю.
- Сидим мы у моря, а рыбы не видим. Это все равно что жить в лесу и не
иметь дров. Лодки у нас есть, значит, дело за сетями, но их можно достать.
Кто у нас рыбачил до службы? - спросил Борейко.
- Я, ваше благородие, - отозвался матрос-сигнальщик Денисенко.
- И я! И я! - отозвалось еще несколько голосов.
- Рыбаки, значит, есть. За старшего в рыбацкую команду поставим
Денисенко. Он моряк и к морскому делу привык. Теперь о другом. Надо вокруг
Утеса расчистить, где можно, площадки и устроить на них огороды, посеять
лук, чеснок и другие овощи. Смотришь, к осени и соберем урожай. Кто у нас
огородники?
- Ярцев, Снитков, Глубин, - начали перечислять солдаты.
- Тебя, сказочник, я и поставлю за старшего по огородной части, -
обернулся к Ярцеву поручик.
- А теперь запевай, Белоногов, "Ермака", - приказал он, вставая с места.
Воспользовавшись затишьем на море, Звонарев отпросился в город и решил
зайти на квартиру к Риве. Здесь он застал Андрюшу Акинфиева.
- Привет храброму артиллеристу, - встретил он прапорщика.
- Рад тебя видеть на ногах. Ривочка, скажите, завоевал ли Андрюша ваше
сердце? - спросил Звонарев.
- Не смущайте моего мальчика. Ему не до сердец. Еле-еле душа в теле, -
улыбнулась в ответ Рива.
- Неправда, я совсем здоров, - запротестовал Андрюша.
Поболтав с ними, Звонарев отправился в Управление артиллерии. Когда он
проходил мимо "Этажерки", то увидел группу спорящих морских и стрелковых
офицеров.
- Мы настолько слабы по сравнению с японцами, что не можем выйти в море,
- объясняли стрелкам моряки, но те не хотели слушать.
Около Управления артиллерии прапорщик встретил писаря Севастьянова.
- Слыхали новости, ваше благородие? Японцы начали высадку у Бидзиво. В
ближайшие дни Артур будет отрезан от России и Маньчжурии. Наместник поспешно
выехал в Мукден, бросив все свое имущество. Даже с генералом Стесселем не
попрощался, - сообщил писарь.
- Почему же флот не помешал высадке десанта? Это просто безобразие, -
возмутился Звонарев, начиная понимать причину споров на "Этажерке".
- Совсем наша эскадра заслабла после смерти адмирала Макарова, боится в
море выходить. Теперь японец быстро заберет Артур. Крепость-то с сухого пути
совсем не укреплена, войска у нас мало, с провиантом плохо, - сокрушался
Севастьянов.
- Ничего, нам из Маньчжурии помогут, - подбодрил собеседника Звонарев,
хотя и не верил своим словам.
- Приходил сюда Блохин, просил перевести его на Утес, совсем его
