тогда, когда противник будет ясно виден, и зря снарядов не бросать.
- Есть, есть. Как там Виля, все еще в похоронном настроении?
- Малость оживился и даже зафитилил Иванову, но в общем он больше думает
о том, как бы уклониться от боя, чем как его выиграть.
- А Матусевнч?
- Напевает шансонетку, рассказывает похабные анекдоты и на адмиральском
мостике чувствует себя, как морском собрании. Если бы не он, дело было бы
окончательный гроб. Что твои, Гаркуша и Котин, чувствуют себя орлами?
- Так точно, вашбродь. Хоть сейчас готовы самого Тогу подстрелить, -
ответил Гаркуша.
В это время пробили боевую тревогу, башня наполнилась матросами.
Загрохотали лебедки подачи, медленно заворочались дула орудий. Сполатбог
спустился вниз и сам проверил исправность орудий.
- Не суетись, работай без толкотни, смотри, чтобы все было в исправности,
- предупреждал он.
С моря донесся тяжелый звук выстрела из крупного орудия, и вскоре справа
по носу взметнулся столб воды.
- Началось... Господи, благослови, - сразу посерьезнели матросы.
Сполатбог поднялся на свое место.
За первым выстрелом последовали другие. Бой начался.
- Убрать прислугу мелкой артиллерии и всех свободных вниз, - распорядился
Витте. - Открыть огонь по головному кораблю противника.
Сигнальщики бросились набирать нужные флаги. Матусевич внимательно
разглядывал японцев.
- Четыре броненосца и два броненосных крейсера, - проговорил он. - Всего
двадцать семь крупных и около пятидесяти шестидюймовых орудий против
двадцати трех крупных и тридцати средних с нашей стороны. Превосходство не
так уж велико.
Витгефт в ответ только тяжело вздохнул
- Все-то вы, Николай Александрович, видите в розовом свете.
- Зато вы, Вильгельм Карлович, уж очень мрачно смотрите на все.
Разорвавшийся у носа корабля японский снаряд осыпал стоящих на мостике
градом осколков. Ранило двух сигнальщиков. Появились носилки. Витгефт
продолжал равнодушно сидеть в своем кресле, как будто ничего не случилось.
Зато Матусевич сразу заволновался.
- Вы бы, Вильгельм Карлович, ушли в боевую рубку, а то здесь, не ровен
час, пустяковым осколком зацепит, - предложил он.
- В рубке и без того тесно. Уйти одному я не считаю возможным, а всем нам
все равно там не поместиться.
- Поднимитесь хотя бы на верхний мостик, там меньше падает осколков.
- Не все ли равно, где помирать, - мрачно отозвался командующий эскадрой
и, отвернувшись, стал рассматривать противника.
Матусевич пожал плечами и вполголоса выругался.
Обе эскадры продолжали вести редкий огонь с дальней дистанции. Японцы
пересекли курс русской эскадры и пошли контркурсом. Огонь с обеих сторон
сразу усилился. "Цесаревич" грохотал всем правым бортом. В то же время в
него один за другим попало несколько крупных снарядов, которыми броненосцу
было нанесено несколько пробоин и разбит спардек. Осколки забарабанили по
броне носовой башни.
Уловив момент, Сполатбог дал залп по головному японскому броненосцу
"Микаса",
Как только откатившиеся орудия встали на свое место и были открыты замки
для нового заряжения, вся башня наполнилась хлынувшими из дула едкими
пороховыми газами. Прислуга сразу закашляла и зачихала, у многих начали
болеть глаза.
- Наводить невозможно, вашбродь, - жаловался мичману Гаркуша.
- Открыть для проветривания броневую дверь! - распорядился Сполатбог.
Через некоторое время воздух в башне очистился, и матросы смогли снова
войти в нее. При следующих выстрелах повторилось то же. Быстрая стрельба
стала невозможной. Матросы жаловались на головную боль и с трудом
обслуживали орудие.
Мичман вышел из башни и доложил об этом старшему артиллеристу, стоявшему
впереди боевой рубки. Вслед за Сполатбогом о том же сообщили командиры
других плутонгов. Создалось неожиданное и серьезное препятствие. Дувший со
стороны японцев ветер мешал стрелять русским.
- Вызвать вторую смену из людей от мелкой артиллерии. Пусть после каждого
вые грела чередуются и выходят наружу из башен, прячась за ними, -
распорядился командир броненосца.
Стрельба продолжалась. При каждом попадании неприятельского снаряда
стоящие открыто матросы бросались за укрытия, спасаясь от осколков.
Большинство успевало укрыться, но некоторых вес же задевало. То и дело
раздавался громкий крик: "Носилки". Это бегание матросов вносило большой
беспорядок.
Витгефт молчаливо созерцал картину боя.
Японцы, вначале усиленно обстреливавшие "Цесаревича", теперь перенесли
огонь на концевые корабли. Когда крейсера ловким маневром вышли из-под
обстрела, ни все - зааплодировали. Даже Витгефт начал улыбаться и приказал
выразить крейсерам свое удовольствие.
Между тем японцы, продолжая идти прежним курсом, вскоре почти скрылись за
горизонтом. Над поверхностью моря виднелись только трубы и мачты. Бой
прекратился. Русская эскадра, развив ход до пятнадцати узлов, шла двумя
колоннами к Корейскому проливу. На судах пробили отбой и велели команде пить
чай.
На адмиральском мостике собрался весь штаб, командир и старшие
специалисты броненосца. Началось оживленное обсуждение создавшейся
обстановки. Запросили суда о повреждениях. Они оказались незначительными.
- Японцы, очевидно, сильно пострадали, так как оторвались от нас и
сейчас, наверное, занимаются починкой, - уверял всех Матусевич. - Я своими
глазами видел несколько попаданий в "Микасу" и "Ниссин", На последнем даже
вспыхнул пожар.
Флаг-офицер Эллис и Кувшинников подтвердили, что почти на всех японских
кораблях были видны значительные пробоины.
- Пока Того зализывает свои раны, мы успеем уйти подальше и с
наступлением темноты сможем и вовсе скрыться от него, - вторил Матусевичу
флагманский штурман лейтенант Азарьев.
- Ночью мы сможем скрыться от японцев ложными поворотами, - неожиданно
оживился Витгефт.
Было видно, что и у него появилась надежда на благополучный исход боя.
Эскадра продолжала идти в полном порядке, сохранив после первого боя всю
свою боеспособность.
- Выпьем за наш успех, - предложил Матусевич и приказал подать на мостик
завтрак себе и командующему эскадрой, отпустив остальных, офицеров в
кают-компанию.
Старший офицер броненосца капитан второго ранга Шумов доложил Витгефту,
что одним из снарядов разрушено адмиральское помещение.
- Бог с ним совсем, лишь бы нам благополучно вырваться отсюда, -
отозвался адмирал. - Пошлите ко мне моего вестового, - попросил он.
Когда вестовой пришел, Витгефт приказал узнать, сохранился ли портрет его
покойной жены, стоявший на письменном столике, и если он уцелел, то принести
ему.
Подали завтрак. Матусевич с обычным аппетитом смаковал каждое блюдо.
Изысканный завтрак пришелся по вкусу и Витгефту. Он заметно повеселел,
пробуя различные закуски.
- Не потребовав ли нам флакон Мумма, - предложил Матусевич после
завтрака.
- Нет, уж шампанское будем пить, когда попадем во Владивосток, -
отказался адмирал.
Перевалило за полдень, солнце начало склоняться к западу. По-прежнему
стояла хорошая погода. Позавтракав, Витгефт сел поудобнее и, нежась на
солнце, задремал.
Матусевич спустился с мостика и начал вместе с командиром обход
броненосца. Матросы бодро вытягивались при виде начальства и бойко отвечали
на все вопросы адмирала.
- Сколько японцев сегодня убил? - обратился Марсевич к стоявшему около
башни Гаркуше.
- Трех офицеров и десятка два матросов, ваше превосходительство, - не
сморгнув, ответил комендор. - Да еще один снаряд не разглядел в прицельную
трубу. Думается, как бы не в самого ихнего адмирала угодил.
- Молодчина, врешь и не краснеешь! Спасибо за службу. А этот что у вас
делает? - обернулся адмирал к Котину, который усердно протирал глаза.
- Японец на меня, ваше превосходительство, больно рассерчал, как я его
двенадцатидюймовкой угостил, и со злости запорошил мне глаза, - улыбнулся в
ответ матрос.
На спардеке на скорую руку приводили что можно в порядок. У правой
кормовой шестидюймовой башни матросы, пользуясь перерывом, играли в орла и
решку. Заметив начальство, они вскочили.
- Продолжай играть, - разрешил адмирал, - только смотрите, чтобы в игре с
японцами нам выпал орел, а не решка.
- Если нам, ваше превосходительство, и выпадет решка, мы адмирала Тогова
обжулим и перевернем орлом вверх, - ответил один из играющих.
- Молодцы, ребята! - похвалил Матусевич.
Спустившись затем вниз, он посетил раненых матросов. Судовой лазарет был
разрушен одним из снарядов, и раненых временно поместили Б кондукторской
каюткомпании. Многие из раненых были в сознании и, увидя адмирала, стали
задавать ему вопросы о ходе боя.
- Подсыпали, значит, малость перцу японцам, коль они так скоро от нас
отстали, - радовались матросы. - Пусть теперь будут поосторожнее в драке!
- Веселый адмирал, - заметил один из раненых, - он, сказывают, и морду
бьет тоже весело, с прибаутками.
- Вот бы его заместо Витгефта. Тот с самого Артура сидит, как сыч, в
кресле, - сокрушенно заметил один из флагманских сигнальщиков.
- Да. Нашему командующему настоятелем в монастыре быть, а не адмиралом.
Все вздыхает да крестится. На него посмотришь - и на самого тоска нападает.
- Даже женину карточку ему вестовой принес, так он ее при всех поцеловал
и в карман, как иконку, спрятал.
- Японцы с левого борта нас нагоняют, - сообщил вошедший фельдшер.
- Значит, еще будет драка, - угрюмо заметил сигнальщик.
В начале пятого эскадра адмирала Того, идя параллельным курсом с русской
на расстоянии пятидесяти - шестидесяти кабельтовых, начала ее медленно
нагонять. С каждой минутой становилось очевидней, что новый бои неизбежен.
На адмиральском мостике оба адмирала с командиром "Цесаревича" и
флагманскими специалистами разбирали различные способы маневрирования
эскадры, чтобы поставить неприятеля в невыгодное положение.
Начавшаяся перестрелка прервала совещание. Русская эскадра продолжала
идти прежним курсом в кильватерной колонне, увеличив ход до пятнадцати
узлов.
Японцы начали стрельбу с сильных перелетов по флагманским кораблям
"Цесаревич" и "Пересвет". Но затем постепенно пристрелялись и стали засыпать
русских снарядами. Русские очень энергично отвечали, так что бой шел с
равным успехом для обеих сторон.
После пяти часов вечера в "Цесаревича" стало попадать особенно много
снарядов. Воздух был буквально насыщен свистящими осколками. Но Витгефт
упрямо продолжал оставаться на открытом нижнем боевом мостике. Поскольку
здесь находился адмирал, рядом с ним поместился и весь штаб. Лица почти у
всех побледнели и приняли то особенное, сосредоточенное выражение, которое
бывает у людей, подвергающихся смертельной опасности.
Даже Матусевич перестал напевать и, стоя на правом крыле мостика,
внимательно наблюдал за тем, что происходит на японской эскадре. Флаг-офицер
мичман Эллис украдкой крестился при каждом новом попадании. У Азарьева
тряслись от волнения руки. Оба сигнальщика испуганно шарахались в сторону
при близких разрывах Один Витгефт продолжал спокойно стоять, облокотившись
на спинку своего кресла. Временами он в бинокль смотрел на шедшие в
кильватер "Цесаревичу" броненосцы. Но тучи дыма, окутывавшие всю эскадру,
мешали что-либо разглядеть как следует. Видны были лишь облака черного дыма,
сквозь который иногда проступали трубы и мачты.
Адмирал отошел к левому крылу мостика и погрузился в наблюдение за
происходившим на "Пересвете". Броненосец был опоясан зеленоватыми огнями
выстрелов.
- Молодцами отбиваются, - вполголоса проговорил подошедший к адмиралу
