выражало прежде всего официально санкционированную точку зрения. Более того,
распространение идей, которые могли подорвать официальную идеологию, было
почти невозможно, ибо, даже если удавалось обойти теократическую цензуру,
наказанием за ересь были страшные муки и смерть.
Народная память хранит древние мифы, ритуалы, стихи и песни. Но
постепенно, с каждым поколением, они все больше уродовались и искажались,
переделываемые священниками, поэтами и переписчиками в угоду своим господам.
Многие, несомненно, верили, что ими руководит божественная воля и
внушение свыше. Однако совершалось ли, это во имя богов, епископов или
царей, диктовалось ли верой, тщеславием или страхом, постоянные переделки
нормативной устной или письменной литературы не просто следовали за
социальными изменениями. Они были составной частью процесса переоценки
ценностей: процесса, в результате которого иерархичность, насилие и мужское
господство постепенно начинали казаться не только нормальными, но и
единственно верными принципами организации общества.
Метаморфоза мифа
Джордж Оруэлл в своей книге "1984" предсказывал такое время, когда
"Министерство Правды" будет переписывать все книги и переделывать все идеи,
подгоняя их под требования властей. Однако ужас заключается в том, что это -
не будущее. Это уже произошло давным-давно почти во всем древнем мире.
На Среднем Востоке, сначала в Месопотамии и Ханаане, а позже в Иудее и
в Израиле, переделкой священных преданий наряду с переписыванием законов
занимались в основном священники. Как и в Древней Европе, этот процесс
начался во время первых "андрократических" вторжений и продолжался сотни
лет, по мере того как Египет, Шумер и все страны Плодородного Полумесяца
постепенно становились "мужскими" и воинственными. Установлено, что он
продолжался вплоть до 400-х годов до н. э., когда, по данным ученых, была
переписана еврейская Библия (Ветхий Завет).
Окончательное сведение мифов и законов, столь глубоко повлиявших на наш
западный разум, в единую священную книгу - первую часть нашей Библии
- произошло примерно сто лет спустя после Эсхиловой "Орестеи". В это
время в Палестине библейские мифы, на которых основаны иудаизм, христианство
и ислам, в очередной раз были отредактированы (отброшено лишнее, добавлено
недостающее) группой иудейских священников, названной учеными священнической
школой (обозначенной буквой Р). Это обозначение отличает их от ранних
переработчиков, школы Элохим, или Е, работавших в Израиле, и J, или школы
Яхве из южного царства Иудеи. Группы Е и J ранее уже переработали
вавилонскую и ханаанскую мифологию, а также еврейскую историю. Теперь группа
Р начала свою работу над этими разнородными древними текстами, пытаясь
создать новый священный сборник. Их целью было, говоря словами комментаторов
знаменитой Дартмутской Библии, "воплотить в жизнь проект теократического
государства".
Те же ученые отмечают, что, независимо от того, повлекла ли за собой
эта предпринятая из политических соображений переделка заговор идей, она,
несомненно, включала заговор поступков, конспиративность этих действий. "Они
соединили материалы Е и J, - пишут комментаторы Дартмутской Библии о
священнической школе (Р), - добавив тексты Р (...). Характер этого
позднейшего добавления удивляет тех, кто не знаком с работами авторов
священнической школы. Считается, что оно включает почти половину Пятикнижия,
так как многие библеисты приписывают Р одиннадцать глав из пятидесяти книги
Бытия, одиннадцать из сорока - в Исходе, двадцать восемь - из тридцати шести
- в Числах и всю книгу Левит.
К тому же многие тексты, ранее считавшиеся священными, например, части
так называемого Апокрифа, были опущены. Более того, как читаем в той же
Дартмутской Библии, "отнеся ее истоки в далекое прошлое и приписав
божественное происхождение различным обрядам, узаконили религиозную практику
того времени". В общем, последняя переработка книги, дошедшей до нас под
именем Ветхого Завета, "имела характер компиляции".
Это объясняет, почему, несмотря на попытки "создать впечатление
целостности", мы находим в Библии так много противоречий и несоответствий.
Одним из известных примеров являются две версии создания человека (Быт. 1).
Первая версия говорит о том, что Бог создал мужчину и женщину одновременно.
Вторая, более разработанная, сообщает, что Ева была создана позже из ребра
Адама.
Многие из этих несоответствий - очевидный ключ к продолжающимся спорам
между старой действительностью, сохранявшейся в культуре, и новой, которую
пытались насаждать священники. Иногда столкновение между старыми и новыми
нормами очевидно, как в случае с первой человеческой парой (равноправие
против мужского превосходства). Однако чаще конфликт старого и нового не
столь явен.
Удивительный тому пример - библейская трактовка змея. В самом деле,
роль, которую играл змей в изгнании человечества из сада Эдема, обретает
смысл только в контексте более древней реальности, в которой змей был
главным символом Богини.
В археологических находках времен неолита змей является наиболее частым
мотивом. Как отмечает Гимбутас, "мотивы змеи и ее абстрактного обозначения,
спирали, преобладали в искусстве Древней Европы". Она также отмечает, что
связь змеи и Богини сохранилась и в исторические времена, не только в
первоначальной форме, как на Крите, но и в греческих и римских мифах, как
например, мифы об Афине, Гере, Деметре, Атаргатис.
Вокруг шеи богини, найденной в Месопотамии на раскопках поселения XXIV
в. до н. э., обвивалась змея. Почти идентичная фигурка, датирующаяся 100 гг.
до н. э., обнаружена в Индии. В древнеегипетской мифологии кобра Уаджит
считается Созидательницей мира. Ханаанская богиня Астарта изображалась со
змеем. На шумерском барельефе "Богиня Древа Жизни" (2500-е гг. до н. э.)
рядом с двумя изображениями Богини - две змеи.
Этот символ Богини был столь важен, столь глубоко и повсеместно
почитаем, что его невозможно было просто игнорировать. Переделывая мышление
в угоду интересам новой системы, змея надо было либо приспособить как символ
новых правящих классов, либо, наоборот, унизить, исказить, дискредитировать.
Так в греческой мифологии рядом с Зевсом Олимпийский змей становится
символом власти. Занял он свое место и на щите Афины, которая теперь не
только воплощение мудрости, но и богиня войны. Живая змея даже содержалась в
Эрехтейне, рядом с храмом Паллады на акрополе.
Такое присвоение старого символа новыми индоевропейскими властителями
Греции служило политическим целям. Оно помогало легитимизировать власть. А
перемещение атрибута, некогда принадлежавшего Богине, в чужие руки, лишний
раз напоминало о. поражении, которое нанесли ей воинственные и жестокие боги
захватчиков.
Снова и снова символизируя разгром старого порядка, герои греческих
легенд убивают змеев: Зевс - змея Тифона, Аполлон - змея Пифона, а Геркулес
- змея Ладона, стерегущего священные яблоки богини Геры, подаренные ей на
свадьбу с Зевсом.
Аналогично, в Междуречье мы находим миф о Ваале (Балу), боге грозы и
одновременно брате-супруге Богини, который побеждает змея Латану
(характерно, что слово Лат у ханаанеян означало Богиню), А из Анатолии
пришла легенда о том, как индоевропейский хеттский бог поверг дракона
Иллуянку.
В еврейском мифе Иегова убивает змея левиафана (о нем читаем в Библии:
Иов., 40, 41; Пс., 74 : 14), представленного теперь в виде ужасного
многоголового морского чудовища. Однако в то же время, по утверждению
Дартмутской Библии, самый священный символ иудейской .религии ковчег завета,
возможно, сначала заключал не откровения. В этом ковчеге, который занимает
центральное место в иудаистских обрядах, содержался медный змей.
Это был тот самый медный змей, о котором говорится в главе 18 Четвертой
книги Царств и которому, по словам Джозефа Кэмпбелла "поклонялись в каждом
храме Иерусалима вместе с его супругой, могущественной богиней, известной
там под именем Ашера". И, как читаем в Библии, лишь в 700-х гг. до н. э., во
время религиозных преобразований царя Езекии медный змей, по преданию,
сделанный самим Моисеем во славу Господа, был изгнан и истреблен.
Однако наиболее ярким свидетельством того, что змей все еще оставался
могущественной фигурой, является история изгнания Евы и Адама из рая. Ибо
именно змей советует женщине ослушаться Бога и съесть плодов от дерева
познания добра и зла - совет, который, как считается и по сей день, обрек
человечество на вечные мучения.
Теологи предпринимали немало попыток толковать историю грехопадения, не
объявляя варварство, жестокость, черствость неизбежным следствием
"первородного греха". Подобная новая, более гуманная интерпретация этого
известнейшего религиозного мифа - часть того идеологического преобразования,
которым сопровождается социальный, экономический и технологический поворот
от системы господства к системе партнерства. Однако важно представлять
социальное и идеологическое значение этого важнейшего сюжета в его
историческом контексте.
Собственно говоря, история Евы, поддавшейся искушению змея, имеет смысл
лишь в исторической перспективе. То, что Еве, первой женщине, ослушаться
приказа мужского божества советует змей, древний пророческий символ Богини,
конечно, не случайность. Не случайно и то, что Ева действительно следует
совету змея, нарушая запрет Иеговы. Как и древо жизни, дерево познания добра
и зла было также символом власти Богини в ранней мифологии. Более того, в
древней мифической и общественной реальности устами женщины-жрицы (греческой
пифии и, позднее, римской Сивиллы) вещали божественная мудрость,
божественное откровение.
С точки зрения древней реальности, приказ Бога Иеговы Еве не есть от
священного дерева (или дерева познания добра и зла, или дерева божественной
мудрости, или дерева жизни) был не только неестествен, но и просто
кощунствен. Рощи священных деревьев являлись частью древней религии. Так же,
как и обряды,
признанные привести молящихся в состояние, когда они способны
воспринять божественные или мистические откровения, - обряды, в которых
женщины выступали в роли жриц Богини.
То есть, по старым меркам, Иегова не имел права приказывать Еве. А Ева
и змей, как представители Богини, не обязаны были ему подчиняться.
Однако если эта часть истории грехопадения приобретает смысл только с
учетом древних реальностей, остальное проясняется только в свете насаждаемой
системы господства. Ибо как и преображение быка (еще одного древнего
атрибута Богини) в дьявола с рогами и копытами христианской иконографии, так
и превращение древнего символа пророческой мудрости в символ сатанинского
зла и женской вины за все несчастья человечества были, безусловно,
политической уловкой. Привычные образы намеренно наполнялись противоположным
содержанием.
Обращенное к первоначальной аудитории Библии - народу Ханаана, что все
еще помнил страшные истязания, которым подвергли их предков люди, принесшие
с собой новых богов войны и грома, - повествование о тяжелейших последствиях
Евиного непослушания было не просто аллегорией о "греховности" человечества.
Оно явно предупреждало: перестаньте поклоняться Богине.
"Грех" Евы, бросившей вызов Иегове и осмелившейся приблизиться к
источнику знания, подразумевал, что она отказывается отойти от старого
культа. А поскольку ее, первой женщины, символа женского начала, преданность
