территориях.
Были вторжения и других кочевников. Наиболее известен семитский народ,
который мы называем еврейским, пришедший из южных пустынь и вторгшийся в
Ханаан (позднее названный Палестиной по имени филистимлян, одного из
проживавших на этой территории народов). Нравственные принципы, которые мы
связываем с иудаизмом и с христианством, и акцент на стремлении к миру,
делаемый во многих современных церквах и синагогах, как-то заслонили от нас
то обстоятельство, что первоначально древние семиты были воинственным
народом, предводительствуемым кастой воинов-жрецов (левитское племя Моисея,
Аарона и Йешуа). Как и индоевропейцы, они тоже принесли с собой жестокого и
злого бога войны и гор (Иегову, или Яхве). И постепенно, как читаем в
Библии, тоже насаждали свою идеологию и стиль жизни на захваченных
территориях и среди покоренных народов.
Это поразительное сходство между индоевропейцами и древними евреями
привело к заключению, что у них могут быть некие общие истоки или, по
крайней мере, какие-то элементы культурного проникания. Но важны даже не эти
ненайденные кровные или культурные связи. Важно то, что определенно
объединяет эти народы: структура общественной системы и идеологии.
У них было две общих черты: первая - общественная система, в которой
мужское господство, мужское насилие и иерархическое и авторитарное строение
общества были нормой, и вторая - в отличие от обществ, заложивших основу
западной цивилизации, типичным способом получения материальных богатств
здесь было развитие не технологий производства, а все более эффективных
технологий разрушения.
Обработка металлов и мужское господство
В классической работе марксизма "Происхождение семьи, частной
собственности и государства" Фридрих Энгельс одним из первых соединил
возникновение иерархии и социальное расслоение, основанное на частной
собственности и господстве мужчин над женщинами. Далее Энгельс связал
переход от матрилинейности к патрилинейности с развитием об работки меди и
бронзы. Однако открытие это было верно лишь отчасти. Ибо только в свете
последних исследований мы можем видеть, как специфически обработка меди и
бронзы изменила направление культурной эволюции в Европе и Малой Азии.
Радикальные изменения вызвало не открытие этих металлов как таковое.
Причиной их скорее явилось обстоятельство, упомянутое нами выше,- то, как
использовались эти металлы.
Господствует точка зрения, что все важные древние технические открытия
сделаны "мужчиной-охотником" или "мужчиной-воином" для того, чтобы успешнее
убивать. Школьные курсы истории и такие современные популярные изложения,
как фильм Артура Кларка "2001", учат нас: так повелось с самого начала, и
первыми грубыми деревянными и каменными орудиями, были, если следовать этой
логике, дубинки и ножи, предназначенные для того, чтобы убивать других.
Отсюда заключали, что металлы также прежде всего и главным образом были
предназначены для изготовления оружия. Однако археологические свидетельства
показывают, что медь и золото были известны и при неолите. А использовались
они Для производства украшений и культовых предметов, а также орудий труда.
Новые методы датирования, неизвестные во времена Энгельса, позволяют
установить, что металлургия впервые появляется в Европе в шестом тысячелетии
до н. э. у народов, живших между Карпатами и Динарским нагорьем. Первыми из
найденных металлических предметов были ювелирные украшения, статуэтки и
предметы .культа. К пятому - началу четвертого тысячелетия до н. э. медь
широко используется для производства топоров, мотыг, гарпунов, игл, шил...
Но, как отмечает Гимбутас, медные топоры Древней Европы "были орудиями для
обработки дерева, а не боевыми топориками или символами божественной силы,
как в индоевропейских культурах".
Таким образом, археологические свидетельства подтверждают заключение,
что не металлы сами по себе, но скорее их использование в развитии все более
эффективных средств уничтожения сыграли роковую роль в том, что Энгельс
назвал "мировое историческое поражение женского пола". Мужское господство не
стало нормой в доисторические времена на Западе, как полагал Энгельс, когда
охотники-собиратели начинают приручать и разводить животных (другими
словами, когда животноводство становится их основным занятием). Скорее, это
случилось гораздо позднее, во время тысячелетних вторжений кочевых орд на
более плодородные земли, где основным занятием было земледелие.
Как мы убедились, земледельцы европейского неолита не имели особой
нужды в производстве оружия. Зато ее имели воинственные орды, которые
вторгались сюда с засушливых северных земель и из южных пустынь. Так,
роковым образом металлы и сыграли свою смертоносную роль в истории: не как
общее техническое достижение, но как орудие убийства, захвата и порабощения.
Гимбутас удалось реконструировать этот процесс в Древней Европе. Она
начинает с констатации, что в регионах, откуда пришли кочевники, в сухих
степях северного Причерноморья не было меди. "Это приводит к гипотезе, -
пишет она, - что курганские степные всадники знали о технике обработки
металлов, которая существовала в пятом-четвертом тысячелетии до н. э. южнее
Кавказских гор. Возможно, уже к середине четвертого тысячелетия до н. э. они
научились этому у закавказцев и вскоре уже эксплуатировали рудники Кавказа".
Или точнее, вскоре они уже ковали смертоносное оружие.
Выводы Гимбутас основаны на обширных раскопках, проведенных после
второй мировой войны, а также на новых техниках датирования. Они указывают
на то, что переход от Медного к Бронзовому веку (когда впервые появились
медно-мышьяковый и медно-оловянный сплавы) произошел в период между 8500 и
2500 годами до н. э. Это значительно раньше даты 2000 лет до н. э., которая
традиционно приводилась раньше. Более того, быстрое распространение
обработки бронзы по европейскому континенту связано с массовыми вторжениями
из северных степей крайне подвижных, воинственных скотоводческих народов, с
мужским господством и иерархией, которые Гимбутас называет курганцами.
"Появление бронзового оружия - кинжалов и алебард наряду с тонкими и острыми
топориками из бронзы, шлемов и боевых топориков из полудрагоценных камней и
кремневых наконечников - связано с путями рассеивания курганского народа", -
пишет Гимбутас.
Сдвиг в культурной эволюции
Мы ни в коем случае не хотим сказать, что единственной причиной
радикальных изменений в культурной эволюции западного общества явились
завоевательные войны. Как увидим далее, этот процесс был намного сложнее.
Однако не вызывает сомнений
то, что с самого начала военные действия были существенным инструментом
в замещении модели партнерства моделью господства. А война и другие формы
социального насилия продолжали играть центральную роль в отклонении нашей
культурной эволюции от направления партнерства в сторону господства.
Смена модели партнерства моделью господства в
общественной системе происходила постепенно. Однако события,
подтолкнувшие эти изменения, были относительно внезапными и в то время
непредсказуемыми. То, о чем говорят нам археологические документы,
удивительно созвучно новому научному учению о непредсказуемых изменениях -
или о том, как равновесие или примерное равновесие стабильной системы могут
относительно быстро перейти в далекое от равновесия, или хаотичное,
состояние. Еще более замечательно то, как это радикальное изменение в нашей
культурной эволюции в определенных аспектах
соответствует нелинейной эволюционной модели "прерывистого равновесия",
предложенной Элдриджем и Гоулдом, с появлением "периферийных изолированных"
в критических "точках разветвления (бифуркации)" 19.
"Периферийные изолированные", появившиеся теперь буквально с окраин
Земли (голые степи севера и безводные пустыни юга) не были другим
человеческим видом. Однако, прервав длительное ровное развитие, направляемое
партнерской моделью общества они принесли с собой совершенно иную систему
общественного строя.
В ее основе лежало возвеличивание силы, скорей отбирающей, нежели
дающей жизнь. Это была сила, чьим символом стал "мужской" Клинок, которому,
как свидетельствуют раннекурганские пещерные рисунки, буквально поклонялись
индоевропейцы. Ибо в их обществе господства, управляемом богами - и
мужчинами-воителями, это была высшая сила.
С появлением на доисторическом горизонте этих захватчиков - а не
потому, что, как иногда говорят, мужчины постепенно обнаружили свою немалую
роль в продолжении рода, - Богиня и женщина были снижены до положения жены
или наложницы. Постепенно мужское господство, военные действия и порабощение
женщин и более мягких, более "женственных" мужчин стало нормой.
В следующем отрывке из работы Гимбутас коротко характеризуются глубокие
различия, что существовали между этими двумя общественными системами, и то,
как круто менялись нормы жизни под воздействием "периферийных изолированных"
- в данном случае - "периферийных захватчиков".
"Древнеевропейская и курганская культуры прямо противоположны.
Европейцы, занимавшиеся в основном земледелием, жили оседло в больших,
хорошо обустроенных городах. Отсутствие фортификационных сооружений и оружия
говорит о мирном характере этой эгалитарной, возможно, матрилинейной и
матрилокальной цивилизации. Курганская система состояла из патрилинейных,
социально расслоенных общин, селившихся на время там, где пасся их скот. Два
разных вида экономики: одна, основанная на земледелии, другая - на
скотоводстве и пастушестве, - породили две противоположные идеологии. В
центре древнеевропейской системы верований лежал земледельческий цикл:
рождение - смерть - возрождение, воплощенный в женском образе, образе
Матери-Прародительницы. Курганская идеология, как показывает сравнительная
индоевропейская мифология, воспевала мужественных, доблестных богов-воинов,
повелителей сверкающих и грозовых небес. В древнеевропейской образности
оружие отсутствует; кинжал и боевой топорик - главные символы курганцев,
которые, как и все известные в истории индоевропейцы славили смертоносную
силу острого клинка".
Война, рабство и жертвоприношение
Возможно, важнее всего то, что вместе с оружием, нарисованным на
скалах, камнях, стелах, которое появляется после курганских набегов, мы
обнаруживаем, по словам Гимбутас, "самые ранние из известных изображений
индоевропейских богов-воителей"22. Некоторые фигуры -
"полуантропоморфические", - описывает Гимбутас раскопки в пещерах
Итальянских и Швейцарских Альп; у них есть головы и руки. Но большинство из
них - абстрактные образы, "в которых бог представлен только одним своим
оружием или оружием в сочетании с поясом, ожерельем, двойной спиральной
подвеской и божественным животным - конем или оленем. В некоторых
композициях там, где должна быть голова бога, появляются солнце или оленьи
рога. В других - вместо рук алебарды или топоры на длинном топорище. Один,
три, семь или девять кинжалов размещены обычно в центре композиции, чаще
всего над или под поясом".
"Оружие, очевидно, символизировало функции и могущество бога, - пишет
Гимбутас, - и почиталось как атрибут бога. Святость оружия хорошо
прослеживается во всех индоевропейских религиях. Геродот указывает на то,
что скифы приносили жертвы своему священному кинжалу, Акенакес. Более ранние
изображения вооруженных божеств в этом регионе неизвестны".
