- ...в любви и в бою, - сказала она послушно.
И это означало войну. Люби меня ради меня самого, а иначе...
- Я не стану просить от вас многого, - произнес он своими мокрыми
губами. - Просто каждый человек хочет, чтобы о нем заботились.
Она закрыла глаза, так чтобы он не мог увидеть, что она подняла их к
небу. Он не станет просить многого. Просто доносить и прятаться, чтобы
защитить его "положение" в городе. Просто это лицо, этот голос, эти
руки... свинья, шантажист, трясущийся старый волк с липкими пальцами!
"Бобби, Бобби", подумала она в отчаянии будь хорошим врачом...
Это было не все, далеко не все. Подали напитки. Его выбор для
очаровательной молодой девушки. Флип с хересом. Он был слишком сладким и
пена на нем неприятно цеплялась за ее помаду. Она прихлебывала и позволяла
сентиментальным излияниям судьи стекать с себя, кивала головой и
улыбалась, и, так часто, как только могла, выключала звук его голоса и
слушала музыку. Она была умелой и чистой - синтезатор Хаммонд, контрабас,
гитара - и какое-то время это была единственная вещь в целом мире, за
которую она могла держаться.
Как оказалось у Судьи Блуэтта была маленькая квартирка над магазином
в районе трущоб.
- Судья работает в суде и его палатах, - нараспев произнес он, - и у
него хороший дом на Холме. Но у Блуэтта человека тоже есть местечко,
удобная квартирка, бриллиант в грубой оправе, место, где он может сбросить
черную мантию, свои титулы и степени, и снова узнать, что в его венах
течет алая кровь.
- Это должно быть очень мило, - сказала она.
- Там можно спрятаться, - сказал он откровенно. - Я бы сказал двое
могут спрятаться там. Все удобства. Винный погреб под рукой, кладовая с
продуктами по первому зову. Цивилизованная глушь для ломтя хлеба, кувшина
вина и д-в-воих.
Он закончил хриплым шепотом, и у Кей возникло безумное ощущение, что
если его глаза выпучатся еще на один дюйм, то можно было бы сесть на один
и смотреть как другой выпал.
Она снова закрыла глаза и провела смотр своих ресурсов. Она
чувствовала, что у нее осталось вероятно секунд двадцать терпения.
Восемнадцать. Шестнадцать. Вот и славно. Вот дымком поднимается карьера
Бобби - облачком в форме гриба за столиком на двоих.
Он подтянул свои ноги и встал.
- Вы извините меня на минутку, - сказал и только что не щелкнул
каблуками. Он коротко пошутил по поводу дамской туалетной комнаты и о том,
что все мы люди. Он отвернулся и повернулся обратно и заметил, что это
только первая из маленьких интимных подробностей, которые им предстоит
узнать друг о друге. Он отвернулся и повернулся обратно и сказал:
- Подумайте об этом. Может быть мы сможем ускользнуть в наше
маленькое царство грез еще сегодня ночью!
Он отвернулся и если бы он снова повернулся обратно, он получил бы
французский каблук-шпильку в область своего кармана для часов.
Кей сидела за столиком одна и заметно теряла присутствие духа. Гнев и
презрение помогали ей продержаться до сих пор; а теперь, на какое-то
мгновение страх и усталость заняли их место. Ее плечи опустились и
ссутулились, а подбородок опустился, и слеза сбежала по ее щеке. Это было
на три градуса хуже, чем ужасно. Это была слишком большая плата за Клинику
Майо полную врачей. Она хотела вырваться отсюда. Что-то должно произойти,
прямо сейчас.
Что-то произошло. Пара рук появилась на скатерти перед ней.
Она подняла глаза и встретила взгляд молодого человека, который стоял
там. У него было широкое непримечательное лицо. Он был почти такой же
светловолосый, как и она, хотя глаза у него были темными. У него был
хороший рот. Он сказал:
- Многие люди не видят разницы между музыкантом и пальмой в кадке,
когда им нужно излить свою душу. Вы в опасности, Мадам.
Часть ее гнева вернулась, но он стих, поглощенный волной неловкости.
Она смогла только сказать:
- Пожалуйста, оставьте меня.
- Я не могу. Я слышал этот разговор. - Он махнул головой в сторону
туалетов. - Выход есть, если вы доверитесь мне.
- Я предпочитаю держаться того дьявола, которого я знаю, - сказала
она холодно.
- Вы послушайте меня. Послушайте, пока я не закончу. А затем сможете
поступить, как сочтете нужным. Когда он вернется, избавьтесь от него на
сегодня. Пообещайте встретить его здесь завтра вечером. Только сыграйте
все действительно хорошо. Затем скажите ему, что вы не должны уходить
отсюда вместе; вас могут увидеть. Он все равно об этом подумает.
- А потом он уходит, а я остаюсь в вашем заботливом распоряжении?
- Не будьте такой тупицей! Извините. Нет, вы уходите первой. Идете
прямо на вокзал и садитесь на первый отходящий поезд. В три часа будет на
север, и в три двенадцать на юг. Садитесь на любой из них. Отправляйтесь в
другое место, заройтесь в нору, найдите себе другую работу и не
попадайтесь на глаза.
- На что? На безумную сумму в три доллара?
Он достал длинный бумажник из внутреннего кармана своего пиджака.
- Вот три сотни. Вы достаточны умны, чтобы прорваться на этом.
- Вы сумасшедший! Вы меня не знаете, я не знаю вас. Кроме того, я
ничего не могу предложить вам на продажу.
Он сделал отчаявшийся жест.
- Кто говорил что-нибудь об этом? Я сказал садитесь на поезд - любой
поезд. Никто не будет вас преследовать.
- Вы действительно сумасшедший. А как я вам их верну?
- Вы об этом волнуетесь? Я работаю здесь. Зайдете когда-нибудь днем,
когда меня здесь нет, если хотите, и оставьте их для меня.
- Что заставляет вас делать это?
Его голос был очень нежный.
- Ну, скажем это то же, что заставляет меня приносить сырую рыбу
бродячим котам. О, перестаньте спорить. Вам нужен выход и это выход.
- Я не могу это сделать!
- У вас хорошее воображение? То, при котором возникают зрительные
образы?
- Я думаю - да.
- Тогда, извините меня, но вам нужно дать по зубам. Если вы не
сделаете то, что я вам только что сказал, тогда этот козел... - и
несколькими простыми, краткими словами он сказал ей точно, что этот козел
собирается делать. Затем одним ловким движением, он опустил купюры в ее
сумочку и вернулся на эстраду.
Она сидела, испытывая тошноту и потрясение, пока Блуэтт не вернулся
из туалета. У нее было необычайно живое зрительное воображение.
- Пока меня не было, - сказал он, усаживаясь на свое место и
показывая официанту, чтобы тот принес счет, - знаете что я делал?
Это, подумала она, как раз тот вопрос, который мне сейчас нужен.
Слабым голосом она спросила:
- Что?
- Я думал о той маленькой квартирке, и как чудесно было бы, если бы я
мог улизнуть туда после тяжелого дня в суде и найти там вас, ждущей меня.
- Он улыбнулся бессмысленно. - И никто бы никогда не узнал.
Кей мысленно произнесла:
- Господи прости меня, я не знаю что делаю, - и сказала отчетливо: -
Я думаю это очаровательная идея. Просто очаровательная.
- И это не было бы - что?
На мгновение ей стало его почти жалко. Вот он уже размотал свои
удочки, наточил и смазал крючки, его рука приготовилась к аккуратной
подсечке, а она украла у него весь его спортивный интерес. Она подъехала к
нему сзади с полным грузовиком рыбы. Она капитулировала.
- Ну, - сказал он. - Ну, я, хм. Хм-м-м! Официант!
- Но, - сказала она лукаво, - не сегодня, Ар-манд.
- Сейчас, Кей. Просто поднимемся и взглянем на нее. Это не далеко.
Она в переносном смысле поплевала на руки, сделала глубокий вдох и
нырнула - слабо удивляясь в какой именно момент она решила выбрать этот
фантастический путь. Она деликатно моргнула глазами, всего дважды, и
сказала мягко:
- Ар-манд, я не такой опытный человек, как вы, и я... - она
заколебалась и опустила глаза, - я хочу, чтобы все было безукоризненно. А
сегодня, это все так неожиданно, и у меня не было возможности
подготовиться к чему-либо, и сейчас ужасно поздно и мы оба устали, и мне
завтра на работу, а послезавтра не надо, кроме того... - и тут она
перещеголяла все. Тут она выдала, не задумываясь, самое расплывчатое и
яркое заявление все своей жизни. - Кроме того, - сказала она, ее руки
красиво подрагивали, - я не готова.
Она глянула на него уголком глаза и увидела, как его костлявое лицо
сменило четыре отчетливых выражения, одно за другим. И снова у нее внутри
было то, что способно было удивляться; она в состоянии была придумать
только три возможные реакции на подобное заявление. В тот же самый момент
у гитариста у нее за спиной, посреди льющегося глиссандо, мизинец застрял
под струной ля.
Пока Арманд Блуэтт не успел отдышаться, она сказала:
- Завтра, Ар-манд. Но... - Она покраснела. Когда она была ребенком,
то читая "Айвенго" и "Охотника за оленями" и, бывало, тренировалась, как
краснеть перед зеркалом. Она никогда не могла этого сделать. Однако сейчас
она это сделала. - Но раньше, - закончила она.
Ее датчик удивления снова щелкнул, на этот раз от мысли, почему я
попробовала сделать это раньше?
- Завтра вечером? Вы придете? - сказал он. - Вы правда придете?
- В котором часу, Ар-манд? - спросила она послушно.
- Ну. Хм. А, скажем, в одиннадцать?
- О, в это время здесь будет полно народа. Десять, до того, как
закончатся спектакли.
- Я знал, что вы умница, - сказал он восхищенно.
Она крепко ухватилась за эту мысль и развила ее.
- Здесь всегда слишком много народа, - сказала она, оглядываясь. - Вы
знаете, мы не должны уходить вместе. Просто на всякий случай!
Он покачал головой от удивления и просиял.
- Я просто... - она сделала паузу, глядя на его глаза, его рот. - Я
просто уйду, вот так. - Она щелкнула пальцами. - Никаких прощаний...
Она вскочила на ноги и выбежала, сжимая сумочку. И когда она
проходила мимо края эстрады, гитарист, говоря голосом достаточно громким
только для того, чтобы она услышала его, и едва шевеля губами, сказал:
- Леди, вам надо прополоскать рот бурбоном.
Его Честь, Судья по делам о наследстве Арманд Блуэтт покинул свою
работу пораньше на следующий день. Он был одет в темно-коричневый деловой
костюм и посматривая в разные стороны уголками глаз он на такси доехал на
другой конец города, расплатился с водителем и прокрался по узенькой
улочке. Он дважды прошел мимо нужной двери, чтобы убедиться, что за ним не
следят, а затем нырнул вовнутрь, держа ключ в руке.
Наверху прошелся по компактной двухкомнатной квартирке с кухонькой
частой гребенкой. Он открыл все окна и проветрил квартиру. Он нашел
засунутый между подушками на диване шелковый шарф всех цветов радуги,
благоухающий дешевыми стойкими духами. Он фыркнув бросил его в
мусоросжигатель.
- Это мне больше не понадобится.
Он проверил холодильник, полочки на кухне, шкафчик в ванной. Он
открыл краны и проверил газ и свет. Он проверил настольные лампы, торшер,
радио. Он прошелся маленьким пылесосом по коврам и тяжелым шторам.
Наконец, похрюкивая от удовольствия он пошел в ванную, побрился и принял
душ. Затем последовали облака талька и легкая дымка одеколона. Он подрезал
ногти на ногах, после чего стоял перед большим зеркалом в различных
ненормальных позах, выпятив грудь, любуясь своим отражением сквозь розовое
эго.
Он тщательно оделся в приглушенную мелкую клеточку и выбрал галстук,
специально предназначенный для ученика, ищущего работу, вернулся к зеркалу
и провел там пьянящие пятнадцать минут, сел и покрыл ногти бесцветным
лаком и прохаживаясь мечтая по комнате, размахивая своими дряблыми руками
