концов ему надоело приставать к Джанки и он положил его на верхнюю полку в
шкафу и в основном забыл о нем.
- Ты выглядишь как настоящая девочка из мечты, - сказала Зина,
любуясь им. Она положила руки ему на плечи и серьезно посмотрела в глаза.
- Послушай меня, Горти. Это очень важно. Это касается Людоеда. Ты увидишь
его через несколько минут и мне придется рассказать ему историю,
придуманную историю. А ты должен помочь мне. Он просто должен поверить в
нее, или ты не сможешь остаться с нами.
- Я очень хорошо запоминаю, - сказал Горти встревоженно. - Я могу
запомнить все, что захочу. Только скажи мне.
- Ладно. - Она на минутку закрыла глаза, задумавшись. - Я была
сиротой, - сказала она спустя какое-то время. - Я стала жить с тетей Джо.
После того как я обнаружила, что я буду карлицей я убежала с карнавалом. Я
была там несколько лет до того, как меня встретил Людоед и я стала
работать на него. Так... - Она облизала губы. - Тетя Джо снова вышла замуж
и у нее было двое детей. Первый умер, а ты был второй. Когда она
обнаружила, что ты тоже вырастешь карликом, она стала очень плохо
относиться к тебе. И поэтому ты убежала. Та работала какое-то время с
летней группой. Один из рабочих сцены - плотник - проявлял интерес к тебе.
Он поймал тебя прошлой ночью, затащил тебя в столярную мастерскую и сделал
с тобой ужасную вещь - такую ужасную, что ты не можешь даже говорить об
этом. Понятно? Если он спросит тебя об этом, просто плачь. Ты все
запомнил?
- Конечно, - сказал Горти будничным тоном. - А какая койка будет моя?
Зина нахмурилась.
- Дорогой - это ужасно важно. Ты должен запомнить каждое слово,
которое я сказала.
- О, я помню, - сказала Горти. И к ее явному удивлению он воспроизвел
все, что она сказала, дословно.
- Ну даешь! - сказала она и поцеловала его. Он покраснел. - Ты быстро
запоминаешь! Это чудесно. Ну тогда хорошо. Тебе девятнадцать лет и тебя
зовут - м-м - Гортензия. Это на тот случай, если ты однажды услышишь, как
кто-то сказал Горти и Людоед увидит, что ты оглянулся. Но все называют
тебя Малышка. Запомнил?
- Девятнадцать, Гортензия и Малышка. А-га.
- Хорошо. Черт побери, дорогой, мне жаль, что приходится заставлять
тебя думать сразу о стольких вещах! Теперь только между нами. Прежде
всего, ты никогда, никогда не должен говорить Людоеду о Джанки. Мы найдем
здесь для него место и я не хочу, чтобы ты когда-либо разговаривал с ним,
только со мной. Обещаешь?
Горти кивнул с широко раскрытыми глазами:
- А-га.
- Хорошо. И еще одна вещь, такая-же важная. Людоед вылечит твою руку.
Не волнуйся, он хороший доктор. Но я хочу, чтобы ты передал мне каждый
кусочек старого бинта, каждый кусочек ваты, который он использует так,
чтобы он не видел. Я хочу, чтобы ни одной капли твоей крови не осталось в
его трейлере, понимаешь? Ни капли. Я собираюсь предложить ему убрать потом
- он будет рад; он терпеть не может это делать - а ты поможешь мне
насколько сможешь. Хорошо?
Горти пообещал. Тут как раз постучали Банни и Гавана. Горти вышел
первым, держа руку за спиной, и они назвали его Зиной, а затем танцуя
вышла Зина, смеясь, когда они таращили глаза на Горти. Гавана уронил свою
сигару и сказал:
- Ну-ну.
- Зи, он красивый! - воскликнула Банни.
Зина подняла крошечный указательный палец.
- Она красивая, и не забывайте об этом.
- Я чувствую себя очень странно, - сказал Горти, поправляя свою юбку.
- А где, скажи, ты взяла эти волосы?
- Две накладные косы. Нравятся?
- А платье?
- Я его купила и ни разу не одевала, - сказала Зина. - Оно мне тесно
в груди... Пошли, ребята. Идемте разбудим Людоеда.
Они пошли между вагончиками.
- Иди более мелкими шагами, - сказала Зина. - Так лучше. Ты все
помнишь?
- Да, конечно.
- Это хорошо - хорошая девочка, Малышка. А если он задаст тебе
вопрос, а ты не будешь знать, что ответить, просто улыбайся. Или плачь. Я
буду рядом с тобой.
Длинный серебряный трейлер был припаркован возле тента с ярким
изображением человека в цилиндре. У него были длинные острые усы и из его
глаз вылетали зигзаги молний. Ниже пылающими буквами было написано:
О ЧЕМ ВЫ ДУМАЕТЕ?
МЕФИСТОФЕЛЬ ЗНАЕТ
- Его зовут не Мефистофель, - сказала Банни. - Его зовут Монетр. Он
был врачом, до того, как стал работать в карнавале. Все называют его
Людоед. Он не возражает.
Гавана постучал в дверь.
- Эй, Людоед! Ты что, собираешься спать до вечера?
- Ты уволен, - прорычал голос из серебряного трейлера.
- Ладно, - сказал Гавана спокойно. - Выходи и посмотри, что у нас
есть.
- Если только вы не собираетесь включить это в ведомость на получение
зарплаты, - сказал сонный голос. Внутри послышалось какое-то движение.
Банни подтолкнула Горти поближе к двери и махнула Зине, чтобы та
спряталась. Зина прислонилась к стене трейлера.
Дверь открылась. Человек, который стоял там был высоким, бледным с
впавшими щеками и длинной синеватой челюстью. В раннем утреннем свете его
глаза казались просто черными впадинами на лице, глубиной в дюйм.
- Ну что?
Банни показала на Горти.
- Людоед, кто это?
- Кто это? - Он всмотрелся. - Зина, конечно. Доброе утро, Зина, -
сказал он, его голос вдруг стал вежливым.
- Доброе утро, - засмеялась Зина и танцуя вышла из-за двери.
Людоед переводил взгляд с Зины на Горти и обратно.
- О, мой худеющий счет в банке, - сказал он. - Выступление сестер. И
если я не возьму ее, ты уволишься. И Банни с Гаваной тоже уволятся.
- Ты телепат, - сказал Гавана, подталкивая локтем Горти.
- Как тебя зовут, сестричка?
- Папа назвал меня Гортензией, - продекламировал Горти, - но все
называют меня Малышкой.
- Я их не виню, - сказал Людоед добрым голосом. - Я тебе скажу, что я
собираюсь сделать, Малышка. Я собираюсь назвать это блефом. Убирайтесь
отсюда, и если всем остальным это не нравится, вы можете отправляться
вместе с ней. Если я не увижу никого из вас на центральной аллее в
одиннадцать часов сегодня утром, я буду знать, что вы решили.
Он закрыл дверь бесшумно и решительно.
- О - ну вот! - сказал Горти.
- Все в порядке, - заулыбался Гавана. - Он говорил это не серьезно.
Он увольняет всех почти каждый день. Когда он действительно имеет это в
виду, он платит деньги. Иди позови его, Зин.
Зина постучала костяшками пальцев по алюминиевой двери.
- Мистер Людоед! - пропела она.
- Я считаю ваше жалование, - сказал голос изнутри.
- Ой-ой, - сказал Гавана.
- Пожалуйста. На минуточку, - закричала Зина.
Дверь снова открылась. В одной руке Людоеда была пачка денег.
- Ну?
Горти услышал, как Банни пробормотала:
- Постарайся, Зи. Ну постарайся!
Зина кивнула Горти. Он растерянно сделал шаг вперед.
- Малышка, покажи ему свою руку.
Горти протянул свою искалеченную руку. Зина снимала грязные,
пропитанные кровью носовые платки один за другим. Самый нижний прилип
намертво, Горти вскрикнул, когда она прикоснулась к нему. Однако и так
было видно достаточно, чтобы тренированный взгляд Людоеда увидел, что трех
пальцев совсем не было, а остальная рука была в плохом состоянии.
- Как ты умудрилась сделать такое, девочка? - рявкнул он.
Горти отпрянул, перепугавшись.
- Малышка, пойди туда с Гаваной, угу?
Горти отошел, с радостью. Зина начала быстро говорить, тихим голосом.
Он мог расслышать только часть того, что она говорила.
- Страшный шок, Людоед. Никогда не напоминай ей об этом, никогда...
плотник... и отвел ее в свою мастерскую... когда она... а ее рука в тиски.
- Не удивительно, что я ненавижу людей, - сердито проворчал Людоед.
Он задал ей вопрос.
- Нет, - сказала Зина. - Она вырвалась, но ее рука...
- Подойди сюда, Малышка, - сказал Людоед. На его лицо надо было
посмотреть. Кнут его голоса казалось исходил из ноздрей, которые вдруг из
прорезанных щелочек превратились в раздувшиеся, круглые отверстия. Горти
побледнел.
Гавана тихонько подтолкнул его.
- Давай, Малышка. Он не злится, он жалеет тебя. Иди!
Горти прошел вперед и стесняясь поднялся на ступеньку.
- Заходи сюда.
- Встретимся позже, - крикнул Гавана. Он и Банни ушли.
Когда за ним и Зиной закрывалась дверь, Горти оглянулся и увидел, как
Банни и Гавана серьезно пожимают руки.
- Садись там, - сказал Людоед.
Внутри трейлер оказался удивительно просторным. У передней стенки
была кровать, частично закрытая занавеской. Там была чистая кухонька, душ
и сейф; большой стол, шкафчики и больше книг, чем можно было ожидать
увидеть в таком маленьком пространстве.
- Болит? - пробормотала Зина.
- Не сильно.
- Не беспокойся об этом, - сказал Людоед. Он поставил на стол спирт,
вату и коробку со шприцем. - Я тебе расскажу, что я собираюсь сделать.
(Просто, чтобы не быть похожим на других врачей). Я собираюсь блокировать
нерв во всей твоей руке. Когда я воткну в тебя иголку, будет больно, как
от укуса пчелы. Затем в твоей руке будет очень странное ощущение, как
будто это воздушный шар, который надувают. А затем я почищу твою руку.
Больно не будет.
Горти улыбался ему. В этом человеке, с его пугающими переменами
голоса, его изменчивым настроением, его добротой и его аурой жестокости,
было что-то, что очень привлекало мальчика. Его доброта была, как у Кей,
маленькой Кей, которой было все равно ест ли он муравьев. И была
жестокость, как у Арманда Блуэтта. По меньшей мере Людоед послужил бы для
Горти связующим звеном с прошлым - во всяком случае на какое-то время.
- Давайте, - сказал Горти.
- Хорошая девочка.
Людоед склонился над своей работой, а Зина, зачарованная, смотрела,
ловко убирая вещи, которые ему мешали, делая все, чтобы ему было удобнее.
Он был так поглощен делом, что если он и собирался задать еще какие-нибудь
вопросы о "Малышке", он забыл о них.
Затем Зина убирала.
Пьер Монетр окончил колледж за три дня до того, как ему исполнилось
шестнадцать и медицинский факультет, когда ему было двадцать один. Человек
умер под его руками, когда он удалял простой аппендицит, и умер не по вине
Пьера Монетра.
Но кто-то - может быть член попечительского совета госпиталя - как-то
намекнул на это. Монетр пошел к нему, чтобы выразить свой протест и
остался, чтобы сломать ему челюсть. Ему немедленно закрыли доступ в
операционную, и по слухам виной тому был только аппендицит. Вместо того,
чтобы доказать всему миру вещи, которые по его мнению не нуждались в
доказательствах, он ушел из госпиталя. Затем он начал пить. Он не скрывал
от людей свое пьянство, так же как не скрывал свое дарование и умение - он
выставлял его вперед и в центр, и пошли они к черту со своими
комментариями. Комментарии о его даровании и его умении помогали ему
раньше. Комментарии о его пьянстве исключили его из общества.
Он бросил пить; алкоголизм - это не болезнь, а симптом. Существует
два способа покончить с алкоголизмом. Один - это устранить расстройство,
которое является его причиной. Другой - это заменить его каким-нибудь
другим симптомом. Пьер Монетр выбрал второй путь.
Он предпочел презирать людей, которые изгнали его, и позволил себе
презирать остальное человечество, потому, что это были родственники этих
людей.
Он наслаждался своим отвращением. Он построил себе башню из ненависти
и, стоя на ней, глумился над всем миром. Это обеспечило ему ту высоту, в
которой он нуждался в то время. Пока он занимался этим, он голодал; но так
