нас, и я встретился с братом только в 1943 году в Камнике. Он был в 32-й
Мословацкой бригаде, я же был курьером партизанского штаба камницкой
оперативной зоны. Лишь в 1945 году мы узнали, что вся наша семья уничтожена
усташами. Теперь в нашем селе воздвигнут памятник моему отцу, погибшему в
1941 году. Я уверен, что моя семья погибла не потому, что отец был
партизаном, хотя это было единственным поводом для усташей, уничтоживших всю
семью. Я знаю, что из семьи Видович уничтожено даже больше, чем из нашей
семьи,- 13 детей погибло в результате усташского террора.
По существу это была политика истребления сербского населения, а также всех
остальных, не поддерживавших политику "Независимого Государства Хорватии". А
главным палачом являлся именно Андрие Артукович, министр внутренних дел,
отдававший приказы о преступлениях.
Ни одна цивилизованная нация в мире не в состоянии представить себе, а тем
более понять зверские преступления, совершенные усташами в отношении мирного
населения.
Они творили преступления, от которых у нормального человека кровь стынет в
жилах. Артукович со своими усташами пытался перевести православное население
в католическую веру. Для этого они сгоняли людей в церкви. А затем,
напившись, сжигали их вместе с церковью. Одно из таких преступлений,
насколько я помню, было совершено где-то под Дубицей, кажется в Кнежополе.
Это лишь один из многих случаев, когда усташи с целью массового убийства
прибегли к обману.
Впервые я побывал в Ясеноваце в 1945 году, когда узнал, что мои родные были
отправлены в этот лагерь. Я надеялся, что застану кого-либо из них в живых.
Правда, лагерь был уже почти разрушен. Но и то, что я увидел, осталось в
моей памяти навсегда. Я случайно наступил на какие-то перья, и нога моя
провалилась в яму, заполненную человеческой кровью. Перья были набросаны
сверху, чтобы прикрыть кровь. В некоторых подвалах кирпичного завода я
увидел трупы людей, подвешенных за ребра на крючьях. Их повесили живыми, и
так они и умерли. Повсюду скелеты и трупы непохороненных детей, женщин и
мужчин - изуродованные, разлагающиеся. Я не встретил ни одного живого
заключенного. Возможно, наши части, вошедшие сюда перед нами, и застали
кого-то из оставшихся в живых узников. Позднее я встретил дальних
родственников, от которых узнал о судьбе своих пятерых сестер и матери. Я
был поручиком, но мне было всего 14 лет, и я невероятно тяжело пережил эти
минуты. Лагерь оставил в моей душе неизгладимый след, так что я не хотел
больше никогда приезжать в это вселяющее ужас место гибели невинных людей.
Однако осенью прошлого года мне пришлось вновь посетить Ясеновац во главе
делегации молодых участников народно-освободительной борьбы. Я до сих пор не
могу смириться с тем, что я увидел во время этого второго посещения
Ясеноваца. Мне кажется, что лагерь Ясеновац следовало сохранить в том виде,
каким он был сразу после освобождения, со всеми атрибутами лагеря смерти:
оградой из колючей проволоки, примитивной печью для сжигания живых людей,
железными крючьями, на которых подвешивали узников-бунтарей, бараками, в
которых содержались люди...
Если бы лагерь сохранили в прежнем виде, молодежь намного яснее представила
бы себе ужасные преступления, совершавшиеся в нем, да и у иностранцев была
бы возможность представить, как все это выглядело в действительности. Такой
лагерь был бы сегодня предостережением на будущее. А сейчас здесь -
мемориальный парк. И остается в памяти только рассказ экскурсовода о
преступлениях, совершенных в Ясеноваце.
Меня поражает позиция американцев, покровительствующих Андрию Артуковичу,
позволяющих ему в течение нескольких десятилетий спокойно жить в их стране,
невзирая на то, что он виновник таких злодеяний в Югославии. Я слышал, что
он причастен и к убийству многих американских солдат. Один из таких случаев
произошел в Камнике, где во время войны совершила вынужденную посадку
американская "летающая крепость". Шесть пилотов, пытаясь спастись,
выпрыгнули с парашютами, среди них была и женщина-негритянка. Камницкому
партизанскому отряду удалось спасти троих, но остальных схватили усташи и в
двух километрах от места приземления расстреляли. Как же теперь их земляки
могут защищать Андрия Артуковича? Это случилось весной 1943 года и
доказывает, что для усташей не существовало никаких международных конвенций,
никаких законов, поскольку они были обыкновенными преступниками, как и их
министр смерти Андрие Артукович. Они были сильными и храбрыми в обращении с
нашими женщинами и детьми. Но когда они попали в плен и должны были
предстать перед судом, они повели себя как трусы и просили пощады. Я никогда
не видел ни Артуковича, ни Павелича. Но я случайно оказался в числе тех, кто
пленил родителей Анте Павелича. Это было в 1945 году в Виноградской больнице
в Загребе и зафиксировано на фотографии. Мы заметили, что около больницы
каждый день вертятся какие-то подозрительные личности и решили задержать
одну женщину, которая призналась, что в больнице, в одной из потайных
монашеских келий, скрываются отец и мать Павелича. Нами был произведен
обыск, но безрезультатно. Мы искали не там. Тогда вновь допросили
женщину-усташку, и она подробно объяснила, где находится эта комната, куда
им носят еду.
Когда мы нашли тайник, где прятались родители Анте Павелича, монашки их уже
одели и подготовили, чтобы перевести в другое место. Я увидел двух старых
людей низкого роста, выглядевших вполне безобидно. Вспомнив свою мать и
пятерых сестер, я не мог удержаться и, едва сдерживая гнев, спросил:
- Вы действительно родители Анте Павелича?
Они в ответ испуганно закивали головами.
- Как же вы родили на свет такого преступника? Он убил мою мать и пятерых
сестер.
- Мы не знаем,- едва слышно ответили они.
- Вот видите, он и вас бросил, спасая свою шкуру.
Старики только пожали плечами.
В этот момент вошли трое наших офицеров и увели родителей Анте Павелича, с
которыми мы обращались вполне корректно, как с любыми пожилыми людьми,
которые были не в состоянии оказать влияния на своего сына и изменить его. Я
знаю, что и моя мать и сестры были беспомощными, беззащитными, но наши
принципы борьбы совсем иные, мы не хотели мстить тем, кто невиновен. Но те,
кто совершил преступления, должен за них отвечать. Правда должна
восторжествовать.
Я говорю это не только как участник народно-освободительной борьбы, но и как
человек, потерявший в прошлой войне по вине усташей и Артуковича всю свою
семью. Поэтому американский народ и его правительство должны понять и
запомнить, что Артукович совершил тяжелейшие преступления в нашей стране и
он должен за них ответить. Я не могу понять, как такого опасного
преступника, непосредственно виновного в убийстве по меньшей мере 200 тыс.
человек, может защищать народ, считающий себя свободным народом,
приговаривающий только за одно тяжкое убийство к казни на электрическом
стуле. И, несмотря на все это, я думаю, что наш суд, в нашей стране, вынес
бы ему справедливый приговор. И я думаю, что Артукович все-таки будет выдан
нашей стране".
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПОСЛЕ ВЫХОДА КНИГИ В ЮГОСЛАВИИ
12 февраля 1986 года вскоре после полудня на загребском аэродроме Плесо
приземлился самолет югославской авиакомпании, прибывший специальным рейсом
из США. По трапу самолета в сопровождении двух дюжих американских
полицейских снесли носилки с дряхлым стариком. Так возвратился на родину
Андрие Артукович. Это было путешествие, которое ему меньше всего хотелось бы
совершить. Сразу же по прибытии он был помещен в тюрьму, и ему было
предъявлено обвинение в совершенных преступлениях.
Военному преступнику Артуковичу была предоставлена возможность
заблаговременно познакомиться с обвинением и воспользоваться правом на
защиту - правом, в котором он отказывал другим. Весь процесс готовился и
проходил при строжайшем соблюдении принципов международного права, при
максимальном уважении американского закона об экстрадиции. В американском
законодательстве нет понятий "военное преступление", "геноцид". Оно требует
доказательств убийства, совершенного непосредственно обвиняемым. Выдача
преступника возможна в том случае, если состав преступления соответствует
законам обеих стран. Обвинение, составленное на основании уголовного кодекса
Югославии, ставило ему в вину непосредственное участие в убийствах,
преступления против гражданского населения и преступления против
военнопленных. Конкретно он обвинялся в следующих преступлениях: массовом
уничтожении населения в районе городка Вргинмост в начале 1942 года,
убийстве 450 больных заключенных (в том числе женщин и детей) в концлагере
Керестинец, зверской расправе над пленными партизанами около города Самобор;
убийстве адвоката Е. Видича, которого он приказал заключить, а затем
уничтожить в концлагере Даницы около города Копривница.
14 апреля 1986 года судебный процесс открылся в Загребе в том самом здании,
на широких ступенях которого, ведущих к главному входу, начинающий юрист
Артукович в середине 20-х годов познакомился с адвокатом А. Павеличем,
будущим поглавником. В нескольких шагах от этого места размещалось в годы
войны министерство внутренних дел "НГХ", откуда "балканский Гиммлер"
руководил усташским террором и массовым уничтожением людей. На процесс
прибыло много журналистов, его снимала теле- и кинохроника. Корреспонденты
подсчитали, что процесс открылся через 40 лет и 343 дня после бегства из
Загреба усташского правительства, в том числе и Артуковича.
В 8 часов 37 минут в зал заседания был введен Артукович. Мелкими старческими
шажками он приблизился к специально оборудованной скамье подсудимых и с
трудом водрузился на нее. Многие из присутствовавших задавались вопросом: а
нужно ли судить 87-летнего человека? Не руководствуются ли югославские
власти в своих действиях древнеримским принципом "Pereat mundus et fiat
justitia" ("Да свершится правосудие, хотя бы погиб весь мир"), правомерно ли
так ставить вопрос в наши дни? Защитники старались использовать и подогреть
такие настроения ссылками на преклонный возраст подсудимого и сроки исковой
давности, хотя для преступлений против человечества таких сроков не
существует.
При допросе Артуковича стало очевидным, что, несмотря на старость,
подсудимый находится в здравом уме и твердой памяти. Но больше всего
потрясало отсутствие у него раскаяния в совершенных преступлениях! Более
того, в немощном теле все еще теплился дух ненависти и непримиримости.
Он помнил и точно описывал все события предвоенного времени. Когда
задавались вопросы о событиях периода войны, суду приходилось
довольствоваться: "Не знаю", "Не помню", "Не понял вопроса", в крайнем
случае "Допускаю такую возможность". На вопрос, понял ли он суть обвинения,
последовал ответ, достойный дельфийского оракула: "В соответствии с
обстоятельствами!"
Основную часть судебного процесса заняли показания свидетелей, которых было
заслушано более 50. В зале суда как бы ожила история. Говорили люди, чудом
выжившие в концлагерях, уцелевшие под грудой трупов при массовых казнях,
вспоминали о погибших родных, снова переживали те страшные дни.
Артукович все отрицал.
На 12-й день судебного процесса были заслушаны показания свидетеля Байро
Авдича, бывшего телохранителя Артуковича. За совершенные им преступления он
