Разошлись двери, но никто не вылез, наоборот, -- тесно стоящие
пассажиры подались глубже.
-- Вперед! -- бодро взял Маринину руку Румянцев и, проталкиваясь, полез
в автобус.
С трудом они втиснулись, поднялись по ступенькам, раздвигая и тесня
стоящих.
-- Чего толкаешься... -- сонно повернулся к ним какой-то парень в синей
нейлоновой куртке.
Ничего не ответив, Сергей Николаич обратился к Марине:
-- У тебя проездной?
-- Нет. Вот пятачок.
-- Давай.
Его пальцы взяли пятак, рука потянулась над чужими плечами:
-- Опустите пожалста...
Автобус резко качнуло, сзади навалились, Марина вцепилась в
вертикальный поручень, облепленный многими руками.
Ей давно уже не приходилось ездить так рано -- за мутными стеклами
автобуса еще светились фонари и окна; то и дело вспыхивающий розовым восток
мелькал за сероватыми коробками домов.
-- Ну как, жива? -- дохнул ей в затылок Сергей Николаич.
С трудом поворачиваясь к нему, она кивнула:
-- Народу сколько...
-- Ну и хорошо, -- рассмеялся он, -- В тесноте, да не в обиде.
Автобус стал поворачивать, их прижало к окну.
Сергей Николаич поднял руку и украдкой погладил Марину по щеке:
-- Выспалась?
-- Выспалась... -- улыбнулась она.
-- А я вот так каждый день. Хоть мне и к девяти положено.
-- Почему?
-- Да не могу и все тут. Как привык, так и встаю в шесть. По
будильнику. Не могу валяться, когда другие работают.
-- А машины персональной нет у тебя?
-- Отказался. У нас заводик небольшой. Всего-то три волги прикрепили.
Директору, главному механику, ну и мне полагалась. Только я нашему главному
инженеру уступил. Он в Красногорске живет. Человек пожилой. А ему-то к семи
обязательно нужно, как штык. Вот я и уступил...
-- Но тебе от нового дома совсем близко...
-- Да. Близко. Зато в райком несподручно. На двух автобусах...
Автобус остановился, медленно расползлись половинки дверей, пассажиры
стали выходить.
-- А у тебя метро-то совсем рядом, -- пробормотал Сергей Николаич,
помогая ей сойти.
-- Да. Десять минут езды.
-- Счастливая, -- засмеялся он, заправляя выбившийся во время
автобусной давки шарф.
В метро было так же тесно, как и в автобусе. Полусонные люди стояли в
поезде близко друг к другу.
Марина с интересом разглядывала их и улыбалась самой себе.
Раньше она косилась на них с презрением, старалась ездить на такси,
чтобы не видеть близко эти заспанные лица.
А теперь... Это было так ново, что улыбка недоумения все сильнее
растягивала ее губы.
-- Ты что смеешься? -- наклонился к ней Сергей Николаич.
-- Да так... ничего... -- облегченно вздохнула она.
Неожиданно поезд остановился между двумя станциями.
В окнах застыли какие-то сумрачные трубы и кабели, тишина повисла в
вагоне, только шуршала одежда переминающихся людей.
Марина продолжала рассматривать их неподвижные фигуры.
Они были близки ей, как никогда, но их молчание становилось гнетущим.
Марина повернулась к Сергею Николаичу, чтобы не нарушить тишины, еле
слышно спросила:
-- Разве нечего сказать?
Он вздохнул, лицо стало серьезным:
-- Время еще не пришло. А сказать есть что. Поезд дернулся, пополз и
стал набирать скорость:
-- А что мешает? -- спросила Марина.
-- Америка! -- серьезно ответил он и снова вздохнул, -- Ты это поняла?
Она кивнула.
Завод Малогабаритных Компрессоров стоял недалеко от метро, -- свернули
за угол большого старого дома, пересекли трамвайную линию и оказались у
проходной.
На больших сетчатых воротах висели крупные облупившиеся буквы: ЗМК.
Возле проходной никого не было.
-- Припоздали, -- пробормотал Сергей Николаич, глядя на часы, -- Ну,
ничего. День сегодня особый.
Открыв дребезжащую дверь, он пропустил Марину вперед, кивнул сидящему
возле вертушки вахтеру:
-- Привет, Михалыч.
-- Доброго здоровья, Сереж, -- улыбнулся старик, -- Что-то сегодня
поздновато...
-- Правильно. А потому что день исключительный.
-- Понял, -- улыбнулся вахтер.
Миновав вертушку, они прошли по широкому коридору, потом оказались на
лестнице.
-- Видишь -- нет никого. Все уж на своих местах. Дисциплина...
-- Это завод шумит? -- спросила Марина, прислушиваясь к равномерному
гулу.
-- Да. На первом у нас все цеха. А на втором -- администрация... --
проговорил Сергей Николаич, на ходу расстегивая пальто, -- Пошли!
Они поднялись на второй этаж.
Им встретились несколько человек, все они приветливо поздоровались с
Румянцевым.
-- Сереж, а сколько у вас человек на заводе? -- спросила Марина.
-- Тысяча семьсот сорок.
-- Много.
-- Не очень. У нас заводик небольшой. Но зато среди районных
предприятий третье место держим. Вот как.
-- Молодцы...
Прошли по ярко освещенному коридору с множеством обитых дверей, Сергей
Николаич вынул ключи.
Его кабинет был у самого поворота -- коричневая дверь с табличкой:
Он сунул ключ в замок, повернул и решительно распахнул дверь:
-- Входи.
Марина вошла.
Кабинет был небольшим -- два стола, два коричневых сейфа, портрет
Ленина на стене, вешалка в углу.
-- Раздевайся, -- проговорил Сергей Николаич, рывком сбрасывая с себя
пальто, -- Как тебе мои апартаменты?
-- Уютный кабинетик, -- улыбнулась Марина, раздеваясь, -- А второй стол
зачем?
-- Тут секретарша сидит. Зиночка. Но она к девяти приходит. Как и
положено.
Повесив свой плащ рядом с его пальто, Марина сняла платок, поправила
волосы.
Сергей Николаич достал расческу, быстро причесался, снял трубку
телефона, набрал номер:
-- Люся? Доброе утро... Владимир Иваныч у себя? Да? Куда? Ясно... во
сколько теперь?.. Вот как... А как же с планеркой? Он успеет к одиннадцати?
Точно? Ну, хорошо... всего...
Положив трубку, он улыбнулся Марине:
-- Отбой. Планерка в одиннадцать.
Марина рассматривала почетную грамоту, висящую на стене под портретом:
-- Ты начальником цеха был?
-- Да. Вот отметили.
-- Молодец...
Он достал сигареты, протянул ей, но она отрицательно покачала головой.
-- Знаешь, -- пробормотал он, закуривая, -- Пойдем-ка по заводу
пройдемся. Я тебе весь наш улей покажу, все хозяйство... Только ты волосы
повяжи чем-нибудь. У нас таких русалок к станкам не подпускают.
Марина повязала волосы платком, стянув его узлом на затылке.
-- Вот, порядок, -- улыбнулся Сергей Николаич, -- Пошли!
Они двинулись по коридору, спустились по лестнице, повернули и
оказались в большом просторном цехе.
Здесь громко работали какие-то высокие, похожие на муравьев машины,
непрерывно долбя почему-то громко лязгающему.
Возле машин суетились рабочие. В основном это были мужчины.
Заметив вошедших, кое-кто из них приветливо помахал Сергею Николаичу.
Он ответно потряс сцепленными замком руками:
-- Салют!
Марина с радостным удивлением рассматривала цех. Машины-муравьи стояли
двумя рядами по 4 в каждом.
-- Что это за чудеса? -- прокричала она в ухо Сергею Николаичу.
-- Это цех штамповки! -- так же громко ответил он, -- Здесь штампуют
некоторые детали для компрессора. Пошли, посмотришь!
Они приблизились к крайней машине.
За ней стоял рослый широкоплечий парень с копной курчавых волос.
Схватив рукавицами два небольших желтых листа, он положил их под пресс
в специальные выемки, повернул рычажок.
Круглый пресс со свистом опустился. Потом быстро отошел.
В выемках остались лежать, дымясь, желтые замысловатые крышки.
-- Здорово... -- пробормотала Марина, но никто не услышал.
Парень забрал крышки, бросил их в полупустой ящик, а из другого снова
вытащил две полоски.
Опять они послушно легли в выемки, опять опустился пресс, отошел, и
новые крышки со звоном полетели в ящик.
"Как просто и гениально", -- подумала Марина, -- "Наверно так же и
крышки для кастрюль делают. А я вообще не представляла себе это..."
Сергей Николаич вынул из ящика одну из желтых крышек, положил Марине на
ладонь.
Крышка была теплой и очень красивой. Неоновый свет играл на ее изгибах
и выпуклостях.
-- Это верхний корпус компрессора! -- прокричал Румянцев.
-- Очень похоже на крышку!
-- Так это и есть практически -- крышка! А нижний корпус льется из
чугуна! Красивая?
-- Да! А почему и нижнюю часть штамповать нельзя?
-- Она более сложная! Там в ней все основные узлы крепятся! Без литья
не обойтись!
-- А та машина что делает?
-- Обратные клапаны штампует!
-- А почему так громко?
-- Так уж получается! -- засмеялся Румянцев и взял Марину под локоть,
-- Ну, идем в литейку!
Литейный цех был рядом.
В нем пахло чем-то кисловатым, высились две громадины, стояли железные
ящики, полные грубых сероватых деталей, тянулся ленточный конвейер.
-- Это печи, -- проговорил Сергей Николаич, указывая на громадины, --
Там чугун плавится, потом разливается по опокам. Их после разламывают,
детали чистят -- и дальше.
-- Как тут душно... -- пробормотала Марина.
-- А как же. Температура в печах большая. Но вообще-то это потому что
вентиляторы еще не включены.
-- А там что за цех? -- показала Марина на распахнутую дверь...
Сергей Николаич улыбнулся и вздохнул:
-- А это мой. Бывший мой.
Они двинулись вперед, пропуская нагруженную деталями электротележку с
высоким худым парнем на подножке.
Парень проехал, Марина вошла и ахнула.
Они оказались в просторном светлом помещении, полном станков, людей,
света, звуков и запахов. Здесь все двигалось, мелькало, блестело, гудело и
грохотало, посверкивая подвижным металлом.
Необычное зрелище настолько поразило Марину, что она не сразу обрела
дар речи: глаза жадно смотрели, в ушах звучала чудесная музыка машин.
-- Что это? -- разлепила она пересохшие губы.
-- Механический цех, -- бодро проговорил Румянцев, -- Я сюда еще
мальчишкой пришел. Сразу после техникума.
Стоящие за станками рабочие заметили его.
-- Николаичу привет! -- крикнул белобрысый парень и поднял сжатый
кулак.
-- Привет, ударник! -- ответно крикнул Сергей Николаич, ближе подходя с
Мариной.
-- Сереж, это твой новый заместитель? -- улыбнулся, сдвигая защитные
очки на лоб, широколицый усатый рабочий.
-- Нет. У меня пока замов не предвидится. Просто хочет человек завод
посмотреть.
-- Что ж, дело хорошее, -- подмигнул широколицый и стал вытирать руки
ветошью, -- Тут посмотреть есть что.
Его длинный, покрашенный голубоватой краской станок неимоверно быстро
вращал что-то продолговатое, похожее на небольшой валик. Вокруг валика
дрожала, отслаиваясь, ровная стружка, что-то поскрипывало и лилась из
краника белая, остро пахнущая жидкость.
Усатый рабочий приветливо рассматривал Марину:
-- Интересно?
-- Очень, -- искренно улыбнулась она, -- А что это такое?
-- Токарный полуавтомат, -- ответил Сергей Николаич, -- Он обрабатывает
стальной валик, который потом разрезается на поршни.
-- А зачем льется?
-- Это эмульсия. Она охлаждает резец. Здесь скорость резания большая,
резец может сгореть. Чтоб это не случилось -- его охлаждают.
-- Здорово...
Сзади подошли два рабочих в синих комбинезонах:
-- Здравствуйте, Сергей Николаич.
-- С добрым утром. Как работается?
-- Хорошо. Только Селезнев болеет.
-- Мастер?
-- Ага.
-- А заменяет кто?
-- Бахирев, а кто же еще...
-- Понятно.
Марина любовалась пляской отслаивающейся стружки. Извиваясь и крутясь,
