-- Как дела? -- раздался рядом веселый голос Лены-бригадирши.
Марина остановила станок, повернулась:
-- Стараемся..
-- Получается?
-- Вроде...
-- Сколько успела сделать?
-- Не знаю.
-- Давай-ка посчитаем...
Лена наклонилась над тележкой и ее маленькие проворные пальцы забегали
по деталям:
-- Пять... десять... пятнадцать... Сорок шесть.
-- Как? Всего сорок шесть? -- растерянно смотрела Марина.
-- Нормально, -- решительно успокоила ее Лена, -- Ты ведь первый раз
вообще на заводе, да?
-- Да...
-- Молодцом. Я когда пришла сюда -- станок запорола. На меня мастер
знаешь как кричал! А ты вон как приноровилась.
-- Да мало ведь. Володя наверно сотни три уж сделал.
-- Володя! Так он тут уж который год. А ты -- полдня. Ладно, смети
стружку и пошли обедать... или, даи-ка я смету.
Лена сняла с гвоздика металлическую щетку и быстро-быстро очистила
станок.
Подошел Соколов:
-- Ух ты. Полная тележка. Славно.
-- Чего ж славного? -- усмехнулась Марина, поправляя съехавшую косынку.
-- Всего сорок шесть.
-- Нормально. Для начала, я говорю, сотню за смену сделаешь -- и то
хорошо. Быстро ничего не дается. Лен, как у Зины подача, в норме?
-- Все в порядке, Иван Михалыч. Отремонтировали.
-- Лады. Шестой не барахлит?
-- Нет.
-- Если что -- я после обеда в инструменталке.
-- Хорошо.
-- Ну, идите, а то щи простынут, -- улыбнулся он.
-- Пошли! -- Лена взяла Марину за руку и они двинулись к выходу.
Столовая ЗМК была просторной и светлой, с красивыми деревянными панно и
аккуратными красными столами.
На всех столах уже стояли широкие алюминиевые бачки с комплексными
обедами.
Здесь вкусно пахло борщем и было по-семейному оживленно.
-- Вооон наши сидят, -- показала Лена. Они прошли меж занятых столиков
и оказались возле большого стола, за которым уместилась вся бригада Лены
Турухановой.
-- Вот и красавицы наши, -- поднял голову от тарелки тот самый полный
лысоватый рабочий, -- Руки мыли?
-- Мыли. Сергеич, мыли! -- весело хлопнула в ладоши Лена. -- А ты мыл?
-- А как же! Чистота -- залог здоровья. Садитесь. Зин, ну-ка посмотри
-- мы борщ не весь съели?
-- Ой. весь! -- притворно испугалась Зина, заглядывая в бачок.
-- Я вам покажу -- весь! -- засмеялась Лена, садясь и подавая Зине две
пустые тарелки. Вскоре они с аппетитом ели густой, ароматный, переливающийся
блестками борщ.
Володя, тем временем, придвинул к Зине бачки с котлетами и пюре:
-- Раскладывай, Зинуль.
Зина принялась наполнять тарелки.
Рядом с Мариной сидел пожилой рабочий с большими белыми усами. Он ел не
торопясь, ложка аккуратно черпала борщ, белые усы равномерно двигались.
Марине понравились его крепкие рабочие руки, спокойные умные глаза и
такое же спокойное лицо с правильными чертами лица. Он чем-то походил на
одного актера, который играл кадровых рабочих во многих советских фильмах.
Заметив изучающий взгляд Марины, он улыбнулся и спросил:
-- Ну как, дочка, нравится у нас?
-- Нравится.
Он уверенным движением отправил в рот ложку, пожевал усами, кивнул:
-- У нас хорошо. Вот столовая -- любо-дорого... Вкусный борщ?
-- Очень.
-- Вот. А вчера рассольник еще вкуснее был. Ешь...
Марина склонилась над тарелкой.
Ей показалось, что она ест очень быстро, но бригада обогнала ее, --
переговариваясь, они уже пили густой компот, в то время как Марина клала
себе в тарелку пюре с двумя толстыми котлетами.
-- Догоняй, Марин! -- улыбнулась Лена, вылавливая ложечкой крупную
ягоду.
-- Я так быстро не умею.
-- А ты привыкай, -- откликнулся с другого конца стола Володя.
-- Дайте человеку спокойно поесть, -- перебил их Сергеич.
-- И то верно, Миш, -- поднял голову усатый рабочий, -- Кто спешит --
тот поперхнется. Правда?
-- Правда, Петрович.
Марина разломила котлету вилкой. Она показалась необычайно вкусной.
-- У нас, дочка, люди хорошие, -- сказал седоусый Петрович, отодвигая
пустую тарелку и осторожно прихлебывая компот, -- Позубоскалить любят, на то
и молодежь. А в остальном -- ребята что надо.
-- Я уже заметила.
-- В таком коллективе работать -- одно удовольствие. Я вон четвертый
десяток на заводах, так что, верь...
-- Петрович, а чего ты котлеты не ешь? -- спросил Володя, вытирая губы
салфеткой.
-- А мне, Володенька, пора вегетарьянцем становиться.
-- Как Лев Толстой, что ль?
-- Почти. Но он-то -- от ума им стал, а мне -- доктора прописывают.
Лучше кефир с компотом, говорят, чем кура с гусем. Все засмеялись.
-- Не смейтесь, -- улыбнулся Петрович, -- Придет время и вам пропишут.
Вспомните тогда Ивана Петровича.
-- Вспомним, Петрович, вспомним, -- проговорил Сергеич, вставая, --
Приятного аппетита.
-- Спасибочко.
Постепенно из-за стола ушла вся бригада, остались Марина с Иваном
Петровичем.
-- Завод -- это дело особенное, -- медленно прихлебывая компот, говорил
он, -- А главное -- почетное. Ведь ежели разобраться -- вся жизнь
человеческая на этих вот железках держится -- машины, трактора, самолеты,
кастрюли, холодильники. Это все мы делаем -- рабочие. Без нас -- ни пахать,
ни сеять. Даже поесть -- и то ложка нужна! Да...
Он помолчал, вытирая усы салфеткой, вздохнул, глядя куда-то вперед,
затем добавил:
-- Я ведь, Марина, в деревне родился. Было нас у матушки двенадцать
душ. А времена-то будь здоров. Голод. Кулачье зерно попрятало, из обреза
норовит садануть. Колхозы только-только становятся. Хлеба нет. А батьку на
гражданской беляки убили. Зарубили под Царицыным. И поехал я в город, чтоб
лишним ртом не быть. На завод устроился. Не получалось сначала. Мы же лаптем
щи хлебали, ничего окромя косы не видали. А тут -- паровой молот, шестерни,
лебедки. Но -- освоился. Потом -- армия. И снова завод. А после -- война.
Только мне повоевать мало пришлось -- под Москвой ранило в голову, полтора
года по госпиталям провалялся. Еле выжил. Списали, что называется, вчистую.
И снова на завод. Снаряды точили...
Он помолчал, потом заговорил опять:
-- Вот тут недавно в гостях были у одних. Так, люди ничего вроде, но и
не шибко знакомые -- жены вместе когда-то работали. Выпили, разговорились.
Ну и начал он хвалиться -- мол нашел себе теплое местечко, работа не
пыльная, а деньжата приличные. И знаешь где? В церкви. Паникадила какие-то
точит. А раньше на "Борце" работал. Хорошим токарем был... Ушли мы поздно
вечером, дома спать легли, а Стеша и говорит: вот, мол, как ловкачи теперь
устраиваются. И деньги, говорит, бешеные... А я усмехнулся, да ничего и не
сказал. Не ловкач он, а просто дурак. Он работу на халтуру променял, значит
не рабочий он, а халтурщик. Его халтура -- только народу вредить помогает,
глаза залеплять, а моя работа -- на помощь, на благо. Я когда за станок
утром становлюсь -- всегда нашу деревню вспоминаю. Как жили плохо! Гвоздя не
было лишнего. Кобылу подковать -- полмешка ржи. Потому что сталь -- в
редкость была. А теперь? У всех машины, телевизоры, магнитофоны. А почему?
Да потому что мы с тобой за станком стоим. Вот почему!
Он встал, улыбнулся ей своими добрыми прищуренными глазами и пошел к
выходу.
Забыв про компот, Марина проводила его фигуру долгим взглядом.
"Как все просто!" -- поразилась она, -- "Ведь действительно все
держится на этом человеке. На простом рабочем. На его руках..."
-- Потому что мы с тобой за станком стоим... -- прошептала она и
вздрогнула, -- Мы? Значит и я! Я тоже?!
Она посмотрела на свои руки. "Значит и эти руки что-то могут? Не только
теребить клитор, опрокидывать рюмки и воровать масло?"
Слезы задрожали у нее в глазах, столовая расплылась, но вдруг рядом
раздался знакомый бодрый голос:
-- А что ж ты в одиночестве обедаешь? Она подняла голову.
На соседний стул опустился Сергей Николаич:
-- Постой... постой... это что такое?
Он озабоченно заглянул ей в лицо:
-- Ты что? Не понравилось? Обидели?
Улыбаясь и быстро вытирая слезы, Марина замотала головой:
-- Нет, нет, ну что ты. Все очень хорошо. Это я просто так...
-- Ну, серьезно, ты скажи... -- опять начал он, придвигаясь ближе, но
Марина успокаивающе положила свою руку на его:
-- Это я так, Сережа. Я... сегодня поняла, что еще что-то могу...
-- Аааа... -- облегченно вздохнул он и, улыбнувшись, налил себе полную
тарелку борща, -- Тогда понятно. Если так, то я рад за тебя. А можешь ты не
что-то, а очень-очень много. Запомни...
Разломив хлеб, он стал быстро есть борщ.
-- Бригада замечательная, -- продолжала Марина, глядя как ритмично
двигаются его рельефные скулы, -- Такие хорошие люди.
-- Бригада что надо, -- пробормотал он, не поднимая головы, -- Одна из
лучших. Кстати, в отделе кадров я договорился. Ты теперь -- расточник.
Пропуск у меня. Трудовую принесешь им на днях. В общем ты теперь наша.
-- Правда?! -- вскрикнула Марина, заставив оглянуться людей за
соседними столиками.
-- Правда, правда, -- усмехнулся он, -- Только не кричи так, а то все
подавятся.
-- И что... и я теперь -- рабочая?!
-- Да, да...
Марина быстро наклонилась к нему и поцеловала в щеку.
Он оторопело отпрянул, засмеялся:
-- Ты что... я же семейный человек... ну, ты даешь!
Она, не слушая его, покачала головой, вытерла слезы:
-- Господи, как все хорошо...
Сергей Николаич отодвинул пустую тарелку:
-- Только давай без "господи"...
-- Конечно... -- тихо улыбнулась она. глядя в широкое, залитое весенним
солнцем окно столовой.
После обеда Марина работала так самозабвенно и старательно, что когда
цеховские часы показали пять, она страшно удивилась мгновенно пролетевшему
времени.
Стало очень жалко прерываться, только что войдя во вкус и почувствовав
станок.
Вздохнув, она нажала черную кнопку.
Володя уже обметал щеткой свой станок.
-- Молодцом! -- громко проговорил он, когда шум стих, -- Работала
по-ударному.
-- Смеешься, -- пробормотала Марина.
-- Какой тут смех. Здорово работала.
Сзади подошел Соколов, дружески коснулся плеча:
-- Как дела?
-- Да вроде ничего...
-- Ничего -- пустое место. Сколько успела?
-- Сейчас посчитаю.
Марина принялась считать уложенные рядами детали.
Их оказалось семьдесят две.
-- И до обеда сколько? -- спросил он.
-- Сорок шесть.
Вынимая из кармана потертую книжицу, он удивленно качнул головой:
-- Ух ты! Сто восемнадцать значит?
-- Да. Сто восемнадцать.
-- А не загибаешь? -- лукаво усмехнулся он.
-- Ну что вы... -- засмеялась Марина, -- Вон Володя подтвердит.
-- Да шучу, шучу, -- он стал записывать цифры в книжечку, -- Молодец. Я
думал ты до ста не вытянешь. Объявляю устную благодарность. Обмети станок, и
-- до завтра, Марина Ивановна.
Марина сняла щетку с гвоздя.
Мимо прошел Сергеич, дружески помахал рукой.
-- Салют стахановцу, -- поднял сжатый кулак Соколов.
Марина обмела станок и повесила щетку на место.
Подбежала Лена:
-- Приветик! Сколько сделала?
-- Всего -- сто восемнадцать.
-- Ну, ты герой! Иван Михалыч, вы мне завтра дайте новые очки, у моих
ленточка лопнула.
-- А ты что -- зашить не можешь, егоза? -- он повертел в руках защитные
очки, -- Тут трехминутное дело -- зашить! Не выбрасывать же их.
-- А нитка с иголкой?
-- Принеси завтра и зашей.
-- Ладно. Уговорили, -- засмеялась она, схватила Марину за руку, --
Пошли в душ! До свидания, Иван Михалыч! Володька, до завтра!
