Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Азольский А. Весь текст 116.31 Kb

Облдрамтеатр

Следующая страница
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
     Анатолий Азольский.
     Облдрамтеатр


        (Повесть)

     На первую субботу марта  выпало  факультетское  дежурство,
сиднем  сидел  в  одуряющем  студенческом  гаме, охрип, всласть
наоравшись, освободился наконец от последнего  любознательного,
прыгнул  в  трамвай,  выскочил  из  него  задолго  до  дома  --
захотелось подышать и подвигаться. Пощипывал морозец,  висевшая
над  городом  луна  в  который  раз  напомнила  об  одиночестве
(родители  померли,  друзей  нет),  ноги  взныли,   побитые   и
застуженные   на  передовой,  и  взыграло  желание  --  выпить,
немедленно,  не  отходя,  как  говорится,   от   кассы!   Купил
четвертинку  и  стал гадать: каким стбоящим предлогом оправдать
пьянку  в  подворотне?  Не  отметить  ли  какое-нибудь  событие
давнего  или  не  очень  давнего  времени? "В наряд!" -- кладут
резолюцию прокуроры,  отправляя  в  архив  дела.  А  ведь  если
вдуматься,  каждый  прожитый  год  --  очередной  лист так и не
раскрытого дела, возбужденного по факту рождения  его,  Гастева
Сергея  Васильевича,  и  дела,  бывает  нередко, извлекаются из
пыльных хранилищ по внезапно открывшимся обстоятельствам.
     Так подо что откупорить четвертинку, каким обстоятельством
раскрыть  кладовые  памяти?  Какое  событие  провернет  ключ  в
заржавевшем  замке?  Что,  кстати, было год назад именно в этот
день, 5 марта? Да ничего не было: будни, лекции, он еще  только
вживался  в  преподавательство. А много раньше, то есть 5 марта
1939 года? Тускло и непамятно: студент  первого  курса,  начало
семестра,   гранит   юридической   науки,  изгрызаемой  мозгами
скромного юноши, не исключается и городской парк, лед,  "гаги",
подаренные  отцом  ко  дню  рождения.  Ну а пять лет прибавить?
Госпиталь, уколы,  нога  в  гипсе,  третье  ранение  --  ничего
примечательного. А еще годик?
     Он   расхохотался.   Адель   и   Жизель!  Сколько  лет  не
вспоминались две француженки, вывезенные немцами  из  Парижа  и
немцами   же  брошенные  при  отступлении,  --  боевые  трофеи,
доставшиеся им, ему и Сане Арзамасцеву. Дивизию в конце февраля
отвели в тыл, было это в Венгрии,  потрепанный  полк  зализывал
раны,  контуженого Гастева пристроили к роте связи, ее командир
старший лейтенант Арзамасцев повел Гастева на  ночлег  в  никем
еще  не  занятую  усадьбу. Сбежавший хозяин ее наказал прислуге
умасливать  большевиков,  она   и   выдала   русским   офицерам
спрятавшихся  проституток  --  чернявенькую  Адель  и белокурую
Жизель, которую немцы величали Гизеллой. Обе  обладали  немалым
педагогическим  даром --  всего  за  неделю обучили славян всем
премудростям любви, расцветавшей в борделях Марселя  и  Парижа,
отчего  командир  роты связи малость тронулся. Одевшись по всей
форме, при  орденах  и  медалях,  стал  по  утрам  подходить  к
зеркалу,  вглядывался  в  свою  рязанскую  харю и злобно шипел:
"Армяшка!.. Грузинская собака!" -- либо совсем уж  заковыристо:
"Жидовская  морда!"  5  марта было днем рождения Сани, на нем и
решили: отпустить  учительниц  на  волю,  пусть  пробираются  к
холмам  и виноградникам прекрасной Франции, к притонам Лютеции,
да и политотдел  учуял  уже  запашок  разврата.  Утирая  слезы,
француженки  ударились  в бега. Саню потащили в штаб на допрос,
Гастева же отпустили с миром: что взять с контуженого?
     За Адель и Жизель полилась водка в рот, прямиком, -- прием
старый,  на  передовой  всему  научишься,  закусывать  пришлось
"мануфактуркой",   рукавом   пальто.   Домой   пришел   приятно
возбужденным, душа освежилась,  окно  в  прошлое  распахнулось,
повеяло    волей,   и   дьявольский   аппетит   разгорелся   от
материализации зыбких образов былого: слопал не разогревая  суп
на плите и приложился к запасенному на Женский день коньяку.
     И  в  следующую субботу повторил возврат в минувшее, нашел
год, в котором  12  марта  светило  особенным  днем,  достойным
внимательнейшего  рассмотрения,  такой датой залюбуешься. Так с
этих суббот и пошло -- заглядывание в собственную жизнь, как  в
замочную  скважину,  как  в щель забора, за которым раздеваются
девочки, -- был, был однажды такой случай  в  далеком  детстве.
Удивительнейшие   вещи  отыскивались  в  закромах  памяти,  где
вповалку лежали  нажитые  им  драгоценности.  Глоток  субботней
водки  озарял -- будто над ничейной межокопной полосой взмывала
осветительная ракета, наугад выпущенная, что прельщало,  отчего
и  затаивалось, как при испуге, дыхание. В неизведанное прошлое
летела она, и стала прочитываться собственная биография --  та,
которую  он  даже  и  не  знал, о которой ни в разговорах, ни в
анкетах тем более  не  упоминал.  На  фронте  какие-то  секунды
видишь  освещенный  край  немецкой  обороны,  но,  когда ракета
сникает и полоса погружается во враждебную  темноту,  память  в
мельчайших  подробностях  восстанавливает только что увиденное,
расширяет высвеченный на секунды круг -- и человек ночью  видит
то,  чего не узрел ясным днем. Однажды стал прикидывать, а что,
собственно, было в давно прошедшие времена июля  1932  года,  и
вдруг  увидел  себя  плачущим  навзрыд  оттого, что в городской
библиотеке не выдали ему Фенимора Купера: молод, мол, и  не  по
программе. Все, оказывается, абсолютно все хранится в памяти, и
сам  он,  вот что странно, будто не нынешний, не сиюминутный, а
прежний, ничуть не повзрослевший. Да, он,  двадцативосьмилетний
мужчина,   капитан  запаса,  награжденный  десятью  орденами  и
медалями,   трижды   раненный,   народный   следователь   после
института,  а  ныне  преподаватель кафедры уголовного процесса,
он, побывавший в огне,  крови  и  мерзости  сражений,  видевший
смерть  и настрадавшийся вдоволь, он, Сергей Васильевич Гастев,
все еще мальчишка, он такой, что впору искать зеркало,  глядеть
в  него  исступленно  и  в подражание Сане Арзамасцеву обзывать
себя обидными, позорными словами, потому что злопамятен, потому
что...
     Нечто  банное  было  в  этих  субботах   --   облегчающее,
отмывающее  и очищающее. Вошло в привычку и даже стало ритуалом
во все прочие дни таить в себе сладкую жуть суббот, в священный
же  вечер  отъехать  от  дома,  где  все  назойливо  кричит   о
сиюминутности, как можно подальше, в ту часть города, где давно
не  бывал,  и  в  сумерках  (особо  желателен  туман)  идти  по
малолюдной  улице;   бесплотными   тенями   прошмыгивают   мимо
случайные   прохожие   --   как   даты,   события,   эпохальные
происшествия, до которых сейчас,  в  эту  именно  субботу,  нет
никакого  дела, они лишние, они безынтересны, их день и час еще
не настал, но грянет календарное  число  --  и  уже  на  другой
улице,  в  другую  субботу  заголосят  немые  тени; раздвинется
занавес -- и на сцене возникнут новые персонажи, на них, как бы
в кресле развалясь, и будет посматривать он, Гастев.
     Тяжкой была суббота 27 августа  1949  года.  Осветительная
ракета повисела над таким же днем десятилетней давности, но так
и   не   выхватила   из   желтого  круга  ничего  крупного  или
возбуждающего. Взвилась еще разок, залетев на  год  поближе,  и
рассыпалась   мелкими   искрами   над  плоской  землицей.  Зато
траектория, воткнувшаяся в  27  августа  1938  года,  взметнула
смертельную  обиду,  а  водка  погрузила  в тягчайшие раздумья,
вновь напомнив о том, какой же он все-таки мальчишка, раз не  в
силах забыть тот страшный час того самого дня 27 августа, когда
пришел он в институт узнавать, принят ли на учебу, хорошо зная,
однако,  что  принят,  зачислен,  иначе  и  не  могло быть: все
экзамены сданы на "отлично", да и  всем  известно,  что  уже  с
восьмого  класса  готовил  он  себя  к  следовательской работе,
проштудировал десятки полезнейших книг,  стрелял  без  промаха,
научился  обезоруживать  преступников,  бегал  как лось, шпарил
по-немецки, мня себя в будущем знаменитым сыщиком. Радостно шел
в институт, как на  школьный  праздник  с  раздачей  новогодних
гостинцев, а глянул на доску объявлений -- и обомлел: в списках
принятых  на  прокурорско-следовательский факультет фамилии его
не было! Глаза заметались, дыхание прервалось, увидел  он  себя
зачисленным  на хозяйственно-правовой факультет, причем фамилия
стояла  не  в  алфавитном  ряду,  а  в  самом  низу,  от   руки
приписанная.  Не  достоин,  оказывается, быть грозою бандитов и
шпионов, запятнанный он, социально или классово чужд  настоящим
советским  парням  заветного списка. Что пережито в тот день --
на всю жизнь осталось,  но  виду  тогда  не  подал,  а  позднее
возблагодарил  судьбу:  на том хозяйственно-правовом факультете
(ХПФ) учились грамотные, умные, начитанные  ребята  и  девчата,
хорошо  воспитанные,  у  всех  до  единого  какой-то  грешок  в
биографии, какая-то чернящая анкету запись, но они, о грешке  и
записи  зная,  жили  как ни в чем не бывало, бегали по театрам,
влюблялись, понимали живопись и музыку в отличие от  нагловатых
парней  с  безупречной  родословной,  которые  учебой  себя  не
утруждали, рассчитывая на пролетарское происхождение и  свысока
посматривая    на    оппортунистический    ХПФ,   переполненный
"интеллигентами" и "евреями". Сергей Гастев  у  матери  пытался
узнать, какое проклятье нависло над их семьей, отец-то, рабочий
из  мещан,  посланный  партией на бухгалтерские курсы и ставший
поэтому служащим, ни в каких оппозициях не  состоял,  чист  как
младенец,  мать же с девчоночьего возраста бегала вдоль ткацких
станков,  и  сына  родители  воспитали  примерным  пионером   и
комсомольцем.  Уже  в  войну,  заехав  домой  после  госпиталя,
выпытал он все-таки у отца, в чем грех. В середине  30-х  годов
или  чуть  позже  пришла  на  заводе  пора всем исповедоваться,
выкладывать     коллективу     слабости     свои,      вредящие
общепролетарскому  делу. Каялись кто в чем горазд, хлестая себя
обвинениями в непреднамеренном вредительстве, и отец, праведный
до тошноты и скуки, не  нашел  ничего  лучшего,  как  брякнуть:
грешен, служил под знаменами царских генералов. Так и влетели в
протокол  слова  эти,  ничего  вообще  не значащие, поскольку в
царской армии служили солдатами миллионы мужчин. Но словечко-то
произнеслось,  словечко-то  записалось,  и  какой-то   товарищ,
сидевший  на  анкетах  и  протоколах,  службу  в  царской армии
признал предосудительной, хотя никакой вины за отцом  не  было:
советская   власть   такую  службу  не  считала  преступной,  а
инвалидам империалистической войны выплачивалась пенсия. Но еще
до разговора с отцом к Гастеву пришло осознание: власть  дурна,
криклива,  злобна  и склонна законопослушного обывателя считать
объектом уголовного преследования, даже если  тот  ничегошеньки
не  совершил  и живет тишайшей мышью. Дурная власть -- надо это
признать и на  этом  утвердиться.  Дурная:  никогда  толком  не
уразумеешь,  чего она хочет и на кого ткнет пальцем ("Вот он --
сын беляка!"). То ли сама власть рождала исключительно для себя
пролетарских неучей, то  ли  сами  неучи  сварганили  механизм,
называемый  обществом,  только  для собственного пользования --
сейчас  уже  не  разберешь,  запутаешься  в  клубке  причин   и
следствий.  Действующая армия и тыл нуждались в юристах, не раз
на него, Гастева, приходили запросы и приказы:  откомандировать
в  распоряжение  военной  прокуратуры!  А  Гастев издевательски
отговаривался и отписывался: "Юридического образования не имею,
поскольку  обучался   на   хозяйственно-правовом   факультете".
Однажды  у  особиста  лопнуло  терпение,  свалился на Гастева в
окопе, потребовал немедленного ухода с  передовой,  приказ  уже
подписан,  и  Гастев  пошел  на  мировую:  "Ладно, утром, после
боя..." А утром -- осколком задело плечо.  Да,  дурная  власть,
временами   курьезная,  но  если  она  перестанет  смотреть  на
человека исподлобья -- свет померкнет, реки выйдут из  берегов,
засуха  падет  на  Россию-матушку,  и это уж точно, будь власть
иной -- не приперся  бы  мартовской  ночью  Саня  Арзамасцев  с
перекошенной  физиономией: "Слышь, что сказала Гизелка?.. К ней
Следующая страница
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама