забросили бутылку с бензином. Пламя текло по деревянному полу и кое-где
желтые змейки почернели - прихватилось дерево.
Стол с медовокрасноватыми заготовками был охвачен прозрачным пламенем - или
это играл отсвет? Пожар начался, судя по всему, не более получаса назад,
Николаевы не почуяли дыма лишь потому, что дверь в мастерскую закрывалась
плотно, а ночной хиус был как всегда из урочища - запахи относило во двор,
к тайге. Если бы жив был Фальстаф, он бы завыл. А корова, возможно, и
мычала в стойле, но хлев располагался в дальнем конце двора.
За водой бежать к реке, долбить прорубь не было необходимости - у
Николаевых вода имелась своя. В предбаннике еще летом Феликс пробурил
скважину и поставил электронасос "Аза". Вот только не купили (глядя на
зиму-то к чему?!) длинного пожарного шланга. Да и тонких резиновых не
удосужились приобрести - садом решили заняться на будущий год. Придется
бегать с ведрами. Быстрыми жестами своих длинных рук Феликс утвердил Элю
возле насоса, мальчика погнал с ведром воды на чердак - чтобы пламя, если
оно прорвется через щели наверх, не подожгло стропила и неизбежный
плотничкий мусор. А сам, схватив ведра (пока Эля заполняет два других),
понесся по лестнице - через основной дом - в сени налево - и через
распахнутую дверь - водой, превращающейся в пар, - на станки, на полы...
К счастью, минут за десять удалось погасить огонь. Обгорел подоконник окна,
через которое забросили "гранату Молотова", угол рабочего стола, пламя
подпортило деревянные поделки, но пол остался цел (только с черными розами
кое-где), не говоря о потолке - его лишь лизнула красная стихия. На всякий
случай Фелиекс самолично поднялся на чердак, где продолжал стоять, трясясь
от возбуждения, Коля с ведром воды в руках.
- Все нормально? - спросил отец.
- Да. Только мне показалось... - мальчик показал рукой. - Туда вместе с
дымом что-то вроде розовое скользнуло...
Хоть на крыше гореть и нечему, Феликс откинул верхнее окно, обитое жестью,
и вылез наверх, но на морозной пленке поскользнулся - и сполз на ногах,
размахивая руками ( ведро отбросил), до самого края, до водосборного ребра
и там, наконец, не удержавшись, грохнулся лицом вперед, порезав пальцы о
жесть. Но с крыши не слетел. Медленно встал и вернулся на чердак.
- Всё о кей.
И только сейчас увидел, что, несмотря на мороз, он бегал с ведрами без
перчаток.
Николаевы никакой помощи со стороны, конечно, не дождались.
В селе Весы не было пожарной команды - люди в случае беды спасались сами.
Конечно, родня помогала родне, соседи соседям. Но к дому странных новых
поселенцев никто не подбежал, не предложил подсобить. Только вновь на
улице, метрах в ста переминались на сугробах мальчишки и смотрели, как над
домом поднялся было черный дым и вскоре, став серым, развеялся...
К вечеру горе-англичане протопили баню, вымылись. Пока мылись родители,
мальчику было дадено ружье с холостыми патронами и разрешено стрелять в
любого подозрительного человека, кто будет шастать у заборов.
Среди ночи Эля и Фелиск выпили красного подогретого вина и только сейчас до
них дошло, какой беды они миновали. Если бы бутылка с бензином была брошена
не на рассвете, а в полночь, они могли бы во-время не спохватиться... Эля
плакала, сморкалась в платочек, пыталась улыбаться и снова плакала.
- Все, все. На этом все. Я больше не выдержу. Третий раз с нуля начать уже
не смогу. Надо по-быстрому все распродать и - уедем...
- Почему?!
- Ты сам знаешь, почему. Нам здесь не жить. Поедем к моей маме в
Крутоярск-двадцать шесть. Там, в зоне, никто не тронет.
- А что я там буду делать? - застонал Феликс.
- Придумаешь. Ты талантивый.
- За медные деньги паять никому не нужные микросхемы? Мед разводить нельзя,
химия, все отравлено... хлеб сеять негде... рыбу ловить не советуют -
светится... Что мне там делать? Матрешки резать?
Эля плакала, Френсис курил. Мальчик лежал в соседней комнатеке и продумывал
свои уже почти взрослые думы. Он обязательно поступит в Кембриджский
университет, он будет учиться и работать, заработает денег... Он пригласит
маму с папой в Англию, пусть они вместе с ним поживут года два-три, пока на
родине дикий капитализм не перерастет в цивилизованный... Тогда здесь и
отцу с мамой найдется применение - они же очень талантливые.
Наутро Феликс чернее негра собрался в Малинино. Они с Элей договорились:
Феликс даст в тамошнюю газету объявление, что их усадьба срочно продается (
вместе с коровой, моторной лодкой, трактором в гараже и пчелами в подвале),
а районных начальников попросит весной перевести их на вертолете в верховья
Кизыра, ближе к гольцам Саянским. Там, где никого, кроме медведей (даже
охотничьих избушек там нет), они построят дом и будут жить. А разбогатеют -
со временем сами купят вертолет.
- Ты у меня прямо Ленин, - шептала, утирая слезы, Эля. - Мечтатель! Ну,
хорошо, хорошо... O, Good Lord!.. Только бы скорей отсюда... Если до весны
найдется покупатель... И если Николай Иванович снова поможет со
строительством.
- Поможет! Потому что предатель, растрепался! Я еще с ним буду иметь
разговор!
Феликс ушел к железной дороге, Эля с сыном остались дома.
В Малинино, в здании бывшего райкома партии под трехцветным флагом, длинные
коридоры были покрыты темнокрасной, вытертой до нитяной основы ковровой
дорожкой. Но на дверях блестели новенькими золотыми буквами фамилии
начальников. К главе администрации
Феликс решил не соваться, он вспомнил - продавщица Лида что-то рассказывала
про заместителя главы... Заместителей оказалось в этом здании трое.
- Скажите, пожалуйста, - спросил Феликс у проходившей мимо хмурой женщины с
бумагами в руке. - Кто из замов отвечает за еду, что ли?.. снабжение?.. -
Он совершенно отвык за год от казенной речи, с трудом слепил фразу. Но
девица поняла.
- Кутаков.
Секретарша Кутакова, молодая розовая девка с голыми руками и ногами, с
сигареткой в красных губах, очаровательно улыбаясь, сказала Феликсу, что
шеф очень, очень занят. Феликс с досадой почесал бородку и вдруг нашелся:
- Передайте, это, мол, русский англичанин... Он поймет.
В глазах секретарши мелькнуло удивление, она, кажется, что-то вспомнила...
Да и быть не может, чтобы они здесь не судачили о странных новопоселенцах в
селе Весы!
- Щас!.. - Девица скользнула, как спрут, всем своим розовым телом
одновременно в дверь к начальнику и через секунду выплыла, с любопытством
глядя на долговязого посетителя в дубленке и унтах. - Проходите, Олег
Иваныч примет вас.
Заместитель главы администрации, смуглый человек с усиками, очень похожий
на таджика или узбека, но судя по фамилии русский, стоял возле сейфа и,
сконфуженно расплывшись в улыбке, раскинул руки как бы для объятия:
- Дорогой наш подопечный!.. Лучше поздно, чем никогда!.. - и сведя руки,
даже неловко хлопнув в ладоши из-за того, что Феликс запоздал протянуть
свою руку, он продолжал. - Слышали!.. Вот мерзавцы!..
Он, видимо, чувствовал свою вину. И откровенно побаивался небольшого, но
все же областного начальничка с плечами, как у баяна на свадьбе. Ведь
Николай Иванович Ярыгин наверняка просил их здесь приглядывать за
"другарем", помогать. Да вот, не уберегли от неприятности. Кутаков слушал
Феликса ( про объявление в газете, про новый переезд) и кивал, как
заведенный.
- Вы... вы еще нашему общему другу не сообщали? Про вчерашний поджог? И не
надо! Мы тут все сделаем... покроем, так сказать, ущерб...
- Да не стоит, - скривившись от неловкости, отвечал Феликс.
Он принялся протирать очки. - Вы мне помогите только в Саяны летом улететь.
- Обязательно! Непременно!
- Это же тоже ваш район?.
- Наш, наш! С этой, западной стороны - наш, - отвечал заместитель главы
администрации. - И не о чем не беспокойтесь! Отправим с гляциологами...
бесплатно отправим... а объявление в хазету я сам лично продыктую! Сейчас
же! - И смуглый человек с усиками, очень похожий на таджика или узбека, но
судя по выговору украинец, проводил гостя до второй, коридорной двери.
5.
Но когда к ночи Феликс вернулся домой, он с замершим сердцем увидел на краю
села грязнорозовое облако света и свой заплот с воротами, лежащие на снегу,
черные, затоптанные. Само жилье стало вдруг низеньким - лишилось второго,
деревянного этажа, потеряв и крышу, и застекленную башню, где так и не
успел Феликс оборудовать себе "монплезир" - уютную спаленку для летнего
времени... А у первого этажа внешние пожарозащитные стены в полтора кирпича
устояли, но в проломы окон было явственно видно - внутри все выгорело.
Впрочем, кое-где огонь еще скалил красные зубы.
Феликс пробежал во двор - пожар уничтожил и мастерскую, спасенную вчера, но
пощадил расположенные в стороне баню и хлев с коровой. В воздухе вились
проснувшиеся, вылетевшие из подвала пчелы - или это Феликсу показалось?
Наверное, клочья сажи.
Эля в шубейке и в шерстяной, воняющей пламенем шали, с какой-то палкой в
руке, и сын молча замерли на улице, вокруг них валялись на грязном снегу
постели, сумки, ведра, сапоги, костюмы с вешалками, подушки...
Увидев мужа, Эля, заикаясь, задергала горлом - не смогла и слова сказать.
Феликс сунулся было прямо в дымящийся зев раскуроченного огнем дома, но
махнул рукой и отвернулся.
Сын, исподлобья, с немальчишеской ненавистью глядя на село Весы, рассказал
отцу, как среди бела дня - они с мамой как раз обедали - подкатил трактор,
и люди с обмотанными в кашне мордами стали стрелять из ракетниц прямо по
окнам... заряжали и стреляли... выстрелили раз двадцать... Мама и сын легли
на полы, а когда вскочили (трактор уехал), дом уже горел. Мама побежала за
водой, скатилась по лестнице, вывихнула щиколотку. Без Феликса потушить не
удалось - огонь был бешеный, так, наверно, горит напалм (замечание сына).
Никто из сельчан не прибежал помочь, только продавщица Лида с новым своим
воздыхателем - азербайджанцем Мусой - постояла у ворот. Он и снял ворота, и
забор перед окнами повалил, ожидая, видимо, приезда пожарных, да откуда в
тайге пожарные?
Выслушав сына, ни слова не сказав в ответ, Феликс принялся таскать
спасенные мокрые вещи в баню. И опомнившись, ему принялись помогать Эля и
Коля. Завтра, днем, можно будет посмотреть внимательней в доме - вдруг что
сохранилось из металлических предметов. К счастью, пламя не проникло в
гараж, за толстую кирпичную стену, трактор, какой он ни есть, все же,
видимо, цел.
Хоть на продажу пригодится...
Электропроводка выгорела, света не было и в бане, но здесь стояли в банке
свечи и лежал спичечный коробок. Эля зажгла свечи, и семья стала
располагаться на ночь.
В бане было тепло еще со вчерашней топки и сухо.
Сына положили на полок - его трясло - а сами легли на чистые лавки. Но едва
Эля потушила фитильки, как на улице заскрипели по снегу колеса, замяукала
по-модному машина, замигали фары.
- Кто там еще?.. - Феликс набросил полушубок и, прихватив топорик, лежавший
в углу, возле дров, вынырнул в темноту. - Товарищи мародеры подоспели?
Из "Нивы" неловко вылезал задом в огромном тулупе Николай Иванович. Он
посмотрел на Феликса, его широкое масленистое лицо кривилось - он был пьян.
- Сучья порода!.. - загремел он, сжимая кулаки. - Бляди!..
Я сам сожгу все это село!.. Слабо?! Я-то еду насчет мастерской
разобраться... скажи, Санька?! А тут уже Сталинград?.. Где?! Где этот
Платон, бригадир бывший... он - заправила, мне всё доложили... Саня! - Он
заорал шоферу, находившемуся от него в полуметре, тонколицему парню в
пятнистой меховой куртке. - Ну-ка, афган, сюда их!.. Этот возле клуба
живет, на воротах две рыбки из дерева... Я его... я из него русалку
сделаю!.. По дороге других прихватите!
- Да что теперь, - пробормотал Феликс.
Но водитель, бесстрастно кивнув начальнику, газанул на всю деревню и
укатил.
- Теперь так, - обратился городской гость к Феликсу. - На сколько
застрахован дом?
- Ни на сколько, - отвечал хозяин пепелища. - Денег же больше не было, я
