Здравствуйте, как поживаете? У меня великолепный план, профессор, пустяки,
миллиончиков на двадцать, на больший кусок я не собираюсь вас облапоши...
предложить вам участвовать.
- И напрасно, - попенял я, пожимая ему руку. - Большего прохвоста,
шарлатана и лжеца, чем вы, в мире не существовало со времен археоптериксов
и цератозавров.
- Ага, вы уже слышали обо мне! - сказал он бодро. - Тем лучше, тем
лучше. Так вот, мы разворачиваем производство искусственных живых...
Я знаком остановил его и обратился к пятому двойнику. Тот ходил,
осматриваясь, по лаборатории. Перед вводом Электронного Создателя он
стоял, задрав голову, больше минуты.
- Вас, кажется, что-то заинтересовало? - спросил я. - Не могу ли быть
вам полезным?
Он недоброжелательно поглядел на меня.
- Я должен раньше убедиться, что вы солидный человек, - проворчал он.
- Терпеть не могу несолидных людей. Я знал ловкача Эдельвейса, крупнейшая
была фигура, старый хрыч, но и тот подох в ночлежке. Где гарантии, что вы
крепче его?
- Вот что, друзья, - предложил я. - Сейчас я проведу вас в гостиницу,
вы помоетесь, подкрепитесь, отдохнете после рождения, а там настанет время
потолковать: с вами - о планах, а с вами - о гарантиях моей солидности.
Из гостиничного коридора до нас донеслась дикая брань, детский визг и
старческий плач. Второй двойник, от О'Брайена, избивал двух других. Новые
двойники остановились на пороге.
- Шагайте смелее! - подбодрил я их. - Ничего особенного - несколько
паучков в банке. Уверен, вам здесь придется по душе. А к утру я подброшу
вам для компании еще пару неплохих экземплярчиков.
Двойники от Паркера и Роуба народились на рассвете и явились ко мне
один за другим. Паркеровское создание вошло задрав нос, не ответило на
поклон и молча село у столика. Это был мужчина, похожий на статую римского
императора. Он двигался, как гипсовый.
Для интереса я спросил, как его зовут и зачем он пришел.
- Уберите ноги! - процедил двойник от Паркера. - И помолчите. Не
люблю, когда много болтают.
Затянувшееся наше молчание прервал седьмой двойник. Он подозрительно
поглядел на нас с Шестым и кивнул на стену.
- Электронный Пускатель?
- Создатель, - поправил я.
- Значит, так, - возбужденно зашептал Седьмой, присаживаясь ко мне: -
Это дело легко организовать. До сих пор интриговали против отдельных
государств и правительств, но мы с вами не станем кусочничать. У меня
имеется небольшой, хорошо скатанный заговорчик против земного шара,
сообразили? Мы выбираем тихий вечерок, нажимаем кнопку этого Пускателя и
пускаем мир под откос. Бум, бах, трах - здорово, правда?
Я прибавил этих двух к пятерым прежним...
... посетили меня во Вторник. В просторной лаборатории стало тесно от
сборища важных господ. Я усадил их в кресла и прочитал лекцию о целях и
методах нашего производства. Я хорошо подготовился к встрече - Электронный
Создатель был налажен на одновременную запись двадцати схем. На этот раз я
фиксировал все их мысли: и то, что им взбредало в голову обо мне, и то,
что они думали о себе. Мне надоело воспроизводить карикатуру на себя. Я
хотел проверить, так ли они издевательски окарикатуривают себя, как
проделывают это со мною.
На голубом экране одна за другой вспыхивали генетические формулы -
все такие же яркие, переплетенные, ласкающие глаз цветовой симфонией линий
и пятен. Я не дал обмануть себя кажущейся приятностью. Я знал, что за
нарядной внешностью скрывается неприглядная сущность. Я не торопясь
обводил взглядом лица моих слушателей - вежливые, грубые, миловидные,
уродливые, молодые, старые, замкнутые, надменные, веселые. Лица были как
лица - разные. Но глаза у всех были одинаковы - холодно внимательные,
отстраняющие, недобрые глаза. Я понимал, что думают обо мне посетители.
Они думали обо мне скверное. С этим ничего нельзя было поделать. Но я не
был уверен, нет, я не был уверен, что и к себе они относятся лучше! Если
они и не ненавидели себя, то понимали свою истинную цену - теперь я знал,
что она невысока: много за себя они не дадут. А я еще хотел при помощи их
мыслей о себе улучшить все человечество!
Боже, как я был слеп!
Когда погасла последняя генетическая формула и Электронный Создатель
приступил к следующей операции - монтировке зародышевых клеток, я в
удобном месте прервал лекцию.
- Теперь пройдемся по цеху, господа. Познакомимся на месте с
условиями выращивания людей.
В суматохе выхода ко мне пробрались директора компании. Они ликовали.
- Док, я растерялся! - рявкнул громовым шепотом Мак-Клой. - Я не
подберу для вас эпитета. Боже, как вы их провели за нос! Вы им продали
флакон испорченного воздуха за водородную бомбу! Даже старик Эдельвейс
этого не умел.
- Вам надо поставить при жизни памятник! - ликовал О'Брайен. - Я
завтра же открою подписку на вашу конную статую. Вы будете в тоге, с
саблей на боку и пулеметом в руках - шедевр скульптуры, говорю вам!
- Засоряйте и дальше им мозги перспективами нашего производства, но
не заикайтесь о сроке выпуска первой партии искусственных людей, -
посоветовал Гопкинс. - Перспективы поражают воображение, а за неисполнение
сроков отвечают перед судом. Вам понятна разница, Крен?
В одном из коридоров я повстречал Роуба. В лабораторию его не
пустили, но он перехватил нас по дороге. Уши его торчали перпендикулярно к
голове. Он был в диком возбуждении.
- Профессор, людей круг блестящий такой вас у собрался как? -
проблеял он.
Я тут же перевел это на более привычный мне язык: "Как собрался у вас
такой блестящий круг людей, профессор?"
- Разве вы не слыхали, Роуб? Нам оказала честь специальная комиссия
парламента.
У него заходили ноздри и захлопали уши. В мутных его глазах запылал
зеленый огонек. Он блеял еще торопливей, а я расшифровывал:
- Никогда я не видел столь важных господ! Какие они все разные!
- Да, - сказал я. - Все они разные, Роуб. Одни высокие, другие
низенькие. Худой шагает рядом с толстым. Неясно одно - почему они такие
разные? По-вашему, это случайно?
Он чуть не задохнулся от открывшихся ему величественных перспектив.
- Вы думаете, Крен?.. Признайтесь, вы думаете?..
Я ответил уклончиво:
- Все мы что-нибудь думаем, Роуб. Человеку свойственно размышлять,
хотя в наше время это не совсем безопасно. Но я говорю не о шатких
предположениях мысли, а о твердых, так сказать, физических фактах.
Приглядитесь к тем двоим, Роуб. Разве вас не поражает их походка?
Я ткнул пальцем в переднюю пару. Как нарочно, один был высок и
массивен, другой худ и изящен. Они шли вдоль линии чанов и мирно
беседовали.
- Правильно, сэр! - зашептал Роуб. - Боже, как правильно! Этот
огромный вдавливает ботинки в пол, как в тесто. Он не ходит, а попирает
ногами землю. Он ненавидит нашу землю - все ясно как дважды два!.. А
второй - крадется и перебирает ножками, как пальцами. О, этот еще хуже, в
тысячу раз хуже! Я их разоблачил с единого взгляда, такая штука! Нет,
ребятки, вы сосунки, не вам обмануть Роуба...
Он хотел умчаться вперед, но я задержал его.
- Не слыхали, как дела у Паркера? Помните того ученого, с кем я вас
познакомил неделю назад?
- Как же, отлично помню - высокий, важный мужчина, тонкие губы,
зеленые глаза, один глаз более выпуклый, чем другой... С Паркером все в
порядке, профессор. Паркер признался, что подложил две атомные бомбы под
систему высшего образования в нашей стране, но не успел взорвать, так как
попал в тюрьму. Я забыл сказать, что Паркера вскоре после визита к вам
арестовали. Однако я покорнейше прошу меня...
Я присоединился к гостям, и мы около часа провели на заводе, потом
прошли в ресторан. За легким обедом на шесть перемен с девятью сортами
вина я сообщил собравшимся радостную новость:
- В конце недели, господа, состоится первое ознакомление с первыми
образцами производства нашей фирмы. Я надеюсь, все, кто сегодня почтил нас
присутствием, не откажутся выступить в роли экспертов и ценителей. Вам
будет продемонстрировано с полсотни бравых парней самой высокой кондиции.
- Слишком много образцов, Крен, - попенял мне один из гостей. - Для
конвейерной продукции это не подойдет. Армия заинтересована в одном-двух,
не более, но отработанных до пуговицы типах солдата.
Я успокоил его:
- Вы сами отберете понравившиеся вам образцы, а мы запустим их в
массовое производство. Думаю, армия останется довольна. Итак, в следующее
воскресенье, господа.
Гости мне аплодировали, а после их ухода директора компании устроили
скандал. Железный сухарь Гопкинс орал, как перепившийся золотарь. Даже
О'Брайен казался подавленным.
- Что такое, Крен? - негодовал Гопкинс. - Вы, оказывается, запустили
в ход технологические линии, а мы об этом ничего не знаем. Кем вы нас
считаете, профессор? Раньше я посмотрю на этих парней, а потом кто-то
другой. Пусть комиссия выбирает, кто ей нужен, но кого им показать - будем
решать мы.
- Это буду решать я один, - сказал я. - Не забывайте, что в
соглашении стоит пункт о том, что технологические вопросы находятся в моей
личной компетенции. За продукцию, поставляемую нашим человекопроизводящим
конвейером, отвечаю я. Вы занимаетесь представительством, рекламой,
финансами, вообще - внешними связями. Вы не забыли этого пункта,
джентльмены?
- Мы разорвем соглашение! - бушевал Гопкинс. В этот момент он походил
на нормального человека, умеющего раздражаться и огорчаться не хуже
других. - Водите за нос кого угодно, но не нас, Крен! Мы вычеркнем этот
пункт, слышите вы!
Я улыбнулся ему в лицо.
- В договоре есть и второй пункт, - напомнил я. - Если между
директорами и изобретателем возникнут непреодолимые разногласия, директора
вправе выставить его за дверь, а изобретатель вправе привести в негодность
Электронный Создатель. Не кажется ли вам, что пришло время воспользоваться
этой важной оговоркой?
Гопкинс, ошеломленный, молча глядел на Мак-Клоя и О'Брайена. Я точно
рассчитал удар. Гопкинс, остывая, на глазах осухаривался. Теперь это снова
была бесчувственная неторопливая машина для изготовления денег. С ним
опять можно было толковать по-деловому.
- Вы ничего не поделаете с этим бессовестным сутягой, Гопкинс! -
прогремел Мак-Клой. - Нам понадобилось десять лет, чтобы свалить старину
Эдельвейса. Не сомневаюсь, что док прикончил бы его за десять минут.
О'Брайен согласно закивал головой.
- Мы у него в руках, Гопкинс, надо смотреть на вещи здраво. Скажу
открыто, профессор, даже с вашим знаменитым противником Джойсом вы не
расправились так свирепо, как с нами троими. Я видел Джойса: он пришел в
себя на другой день. Когда мы оправимся от вашего нокаута, я даже боюсь
загадывать! Нет, вы не довольствуетесь сознанием, что хотя и не все, но
многое можете, вам непременно нужно наносить практические удары!
- В воскресенье вы забудете об этом ударе, - утешил я пророка
абстрактной всевозможности. - Ручаюсь, вам будет весело в воскресенье.
- Итак, до воскресенья, - сказали они одинаковыми голосами.
О'Брайен, однако, прибежал ко мне на второй день. Он чуть не плакал.
Дело было серьезное.
Пьер Роуб потерпел катастрофу. Его разнесло в щепы на пустом месте.
- Вы помните тех двух - высокого и маленького? - торопливо пищал
О'Брайен. - Они всюду ходили вдвоем и на других смотрели вот так...
неужели не помните? Боже мой, Крен, вы не знаете, кто они такие? Маленький
- Дик! Да, Дик, единственный Дик, сын президента. Дик председательствует в
