услышал удивленный голос:
- Я срочно нужен, Эли? Прийти к тебе или в лабораторию?
- Лучше всего у тебя, Олег.
- Хорошо, иди ко мне...
Он встал, показал на кресло. Лицо его вдруг стало краснеть: мое
волнение мгновенно передалось и ему. Я сел, он продолжал стоять. На столе
покоился рейсограф - ящичек, похожий на МУМ, но поменьше, он, как и МУМ,
хранил в себе нептуниан, бесценный, зеленоватый кристалл, неизменное
сердце всех схем в мыслящих механизмах. Только в рейсографе нептуниан
использовался не для расчетов, а для записи пройденного пути. Это была
память о рейсе - то, что раньше называлось бортовым журналом. Я бросил
взгляд на рейсограф и отвернулся. Олег сказал с надеждой:
- Эли, у тебя такой вид!..
- Выход на волю не там, где мы ищем, - сказал я. - Надо испробовать
время перпендикулярное, а не прямое и обратное.
И с ним произошло то же чудо! Он мгновенно понял, мгновенно уверовал!
Слово "перпендикулярное" не прозвучало, а просветило: это было озарение, а
не разъяснение. Олег смотрел на меня с восторгом, я мог насладиться
эффектом. Но сказал он то, что должен был сказать командующий эскадрой:
- Да, конечно, это было бы решение. Но существует ли перпендикулярное
время? Можем ли мы овладеть им?
- Давай оценим аргументы за и против.
- Говори ты, я буду возражать, если найду возражения.
Только сейчас подошло время рассуждений. И с той же уверенностью в
истине, которая охватила меня, когда с языка сорвалась формула
"перпендикулярное время", я знал, что найду неопровержимые доказательства
и опровергну сомнения. Озарение должно превратиться в знание - из
провидения стать теорией.
И я начал с того, что до сих пор мы знали лишь одномерное время,
одномерное и однонаправленное: оно шло от прошлого через настоящее к
будущему. Время вытягивалось в линию, показывало лишь в одну сторону.
Только так идут наши маленькие процессы в нашем маленьком мирке. Мы
уверовали, что по-иному и быть не может. И когда в ядре повстречались со
временем гибким и нелинейным, не поняли его сути, сочли, что оно непрочно,
в страхе заговорили о разорванной связи времен.
- Иначе говоря, ты утверждаешь, что разрыва времени нет?
- Да, я это утверждаю. Разрыв времени - лишь наше представление о
куда более сложном процессе его изгиба. Реальное время двумерно, его можно
изобразить векторами на плоскости, а мы видим лишь его проекции на одну
ось. И если время ушло в сторону, перпендикулярно к оси, на ней появится
пустой интервал, мы в ужасе видим разрыв. Нет, время не разрывается, оно
непрерывно, но направлено не только вперед, не только назад, но и вбок. И
напомню, - добавил я, сам пораженный воспоминанием, - что Оан когда-то
тоже говорил об изгибах времени.
- Представить себе изгибы времени трудно...
- А можно представить себе искривление пустого пространства?
Неевклидову метрику пустоты? Уверяю тебя, это еще трудней. Оан наталкивал
нас на открытие, но мы были тогда далеки от нового понимания времени. А
между тем все вокруг должно было бы подвести нас к нему. Вот тебе
поразительный факт. Во Вселенной не существует одновременности.
Одновременность мира - абстракция. Такая же абстракция, как геометрическое
тело, лишенное физических свойств. Мы сами выдумали эту абстракцию, и она
безмерно нас путает, не разъясняет, а затемняет мир. Реально любое тело в
мире разновременно. Любой процесс, протекающий, как нам кажется,
мгновенно, есть лишь статическая равнодействующая бесконечно разных,
бесконечно далеких одна от другой эпох, лишь схлестнувшихся в данный миг в
данной точке данного тела.
- Парадоксально, Эли. Нужно обосновать...
Обоснование меня не затруднило. Каждый объект существует в своем
индивидуальном времени, это так. Но ведь изолированных объектов нет, все
кругом взаимодействует со своим окружением: атом с атомом, звезда со
звездой, галактика с галактиками. Связь эта реальна, но одновременна ли?
Ни в коем случае! Мы видим ближнюю звезду, какой она была десять лет
назад, дальнюю - тысячи лет назад, периферию Галактики - сотню тысяч лет
назад, а другие галактики видятся нам сегодня, какими были миллионы и
миллиарды лет назад. Вот он, наш сиюминутный пейзаж: одномгновенная
картина мира - бесчисленные мазки из разных эпох, лишь совмещенных в
воображаемой сиюмгновенности: Вселенная в любой точке, для любого взгляда,
в любое мгновение безмерно разновременна. Реальной одновременности не
существует, ее можно лишь вообразить, а не физически обнаружить.
И это не мираж. Нет, одновременная разновременность - реальный
процесс, грандиозный физический процесс, тот, что определяет всю структуру
мироздания - взаимодействие всех материальных объектов Вселенной. Ибо
космос наполнен гравитационными волнами, частицами, фотонами, газом,
пылью... И все это облучает, окутывает, притягивает, отталкивает. И одно
приходит из вчера, другое из миллиарда ушедших лет, а суммарное действие
их в любом месте - сиюмгновенно. И каждый объект на воздействие этих
разновременных сил отвечает своим воздействием, но и оно достигает своих
соседей неодновременно - близких скоро, дальних через миллиардолетия.
Таким образом, действующее время любого места Вселенной - равновесие всех
прошедших эпох, вся безмерная громада миллиардолетий, сведенная в одно
мгновение.
Олег снова прервал меня:
- Между прочим, отсюда следует, что настоящее никогда не теряется в
бездне прошлого. Допустим, я излучаю в пространство свое изображение, свои
поля - в общем все, что я как космическое тело собой представляю. И
сколько бы ни прошло лет, в каком-то отдаленном уголке Вселенной всегда
найдется это мое мчащееся излучение, и оно будет физически воздействовать
на встречающиеся объекты. Мое прошлое будет реально существовать в моем
далеком будущем!
- Ты меня опровергаешь или выискиваешь подтверждения?
- Перейдем к практическим вопросам, - предложил он. - Концепция твоя
интересна, но я хотел бы определить программу действий.
- Не знаю, сколь практична программа, это можно установить лишь в
лаборатории.
План мой сводился к следующему. Пребывание в ядре, в однолинейном
токе времени, рано или поздно кончится нашей гибелью. Выход вперед, через
будущее, или назад, через прошлое, не удался. Главная опасность - переход
через нуль времени. Мертвая материя выдерживает такие переходы легко, но
для организма они смертельны. Стало быть, нужно выйти из однолинейности в
двухмерность времени. Преодолеть узы своего времени и шагнуть во время
соседнее, в иное время, в иновремя, как можно его назвать. Не просто
оторваться от своего времени, а искривить его, отклониться в сторону - и
держать искривление постоянным. И получится, что в каждый данный момент мы
движемся вперед, в сторону будущего, а в сумме все больше и больше
отклоняемся от него. А в какой-то точке, продолжая двигаться вперед, мы
расстаемся со своим будущим, хотя и не пересекаем нуля времени, и начинаем
двигаться к своему прошлому, которое теперь и является нашим будущим.
- Ты описываешь движение по окружности, Эли.
- Совершенно верно. В этом и есть моя мысль - вырваться из
одномерного, прямолинейного времени во время двумерное, кольцевое. Форма
кольца нужна для того, чтобы суметь возвратиться в свое прошлое, не
переходя опасного нуля времени.
- Кольцо обратного времени! - задумчиво проговорил Олег. - Звучит
хорошо.
- Если тебе нравится название, так и назовем операцию: возвращение по
кольцу обратного времени. Не хочешь ли пойти в лабораторию и набросать с
Орланом и Ольгой план экспериментов?
Олег взял рейсограф и понес его в сейф. Я спросил:
- Почему тебя заинтересовал пройденный путь?
Он молча возвратил рейсограф на стол, так же молча нажал кнопку. На
экране, встроенном в рейсограф, вспыхнула тысячекратно виденная уже
картина - дикая сумятица звезд, взрыв, некогда прогремевший в ядре и
непрерывно с той поры совершающийся. На больших звездных экранах можно
было наблюдать такие же безрадостные пейзажи, но живые, быстро меняющиеся,
а здесь рейсограф показывал картину, схваченную в один из моментов полета.
- Тебе ничего не говорит это изображение, Эли?
- Нет, конечно.
- Это то место, где пропала Ирина.
- Понимаю, Олег... Печальное воспоминание...
- Нет. Не только воспоминание.
Я больше не спрашивал. Здесь начиналась область, куда нельзя было
лезть без спросу. Олег странно улыбнулся.
- Эли, если мы выберемся из этого ада и вернемся на Землю, примешь ли
ты участие еще в какой-либо галактической экспедиции?
- Вряд ли. Не по возрасту.
- А я пойду в новый поход. Я ведь моложе тебя, Эли. И у меня нет
другой цели в жизни, как бороздить космос.
- И ты вернешься в ядро?
- Мы в него проникли первые, но разве можем объявить себя последними?
Новая экспедиция будет лучше подготовлена. И если я приму в ней участие,
звездные пейзажи, сохраненные рейсографом, понадобятся.
- Ты намерен искать Ирину? - спросил я прямо.
Он аккуратно поставил рейсограф в сейф.
- Во всяком случае, мне хотелось бы знать, что с ней.
11
Только сейчас мы сумели в полной мере оценить инженерную гениальность
Эллона. Коллапсан давал возможность не только сгустить и разредить время,
переменить знак течения, но и искривить его. Время стало изогнутым, оно
характеризовалось не одной скоростью и направлением течения, но и углом к
нашему естественному времени. Этот угол отклонения от нашего времени Ольга
назвала "фазовым углом вылета в иновремя". Она быстро нагромоздила
сложнейшие формулы "угла иновремени". В них, возможно, могла бы
разобраться МУМ, но мои способности они превосходили. Зато Ольга
порадовала нас, что Орлан понимает ее с полуслова и что некоторые из
сумасбродно сложных формул принадлежат ему. Этому я не удивился. У
демиургов врожденный дар к небесной механике. Мы сильней их в ощущении
добра и зла, человеческая особенность - отстаивание справедливой морали
при всех преобразованиях одной социальной системы в другую: правда везде
правда, угнетение везде угнетение, свобода везде свобода. Но в
конструировании гравитационных машин нам далеко до демиургов.
- Возможно, завтра, Эли, - сказала Ольга однажды утром.
Это означало, что завтра опробуют генераторы фазового иновремени,
действующие уже не в атомном масштабе, а в макровремени корабля.
- Наверно, завтра, - сказал Орлан за обедом.
- Итак, завтра, - объявил Олег за ужином.
Утром я поспешил в командирский зал. Там были уже все капитаны и
Орлан. Управление генераторами фазового времени принял Граций: для него,
бессмертного, переброс из одного времени в другое все же значил меньше,
чем для любого из нас, - мы учитывали и это обстоятельство. Звездолет вел
Камагин, тоже привычный к путешествиям по времени, он поддерживал
мысленный контакт с Грацием. А всем остальным отвели роль зрителей. Я
предвкушал красочные перемены при переходе из своего времени в чужое. Меня
только беспокоило, как отнесутся рамиры. Все могло быть!
- ...Три, два, один, нуль! - скомандовал Камагин, и время чуть-чуть
искривилось.
Ничто не изменилось. Те же летящие звезды на экранах, ни одна не
затряслась, не потускнела. Сдвиг фазы времени был, правда, ничтожный, но
все же мы шли уже в чужом времени, к чужому будущему. А картина снаружи
была, будто чужое будущее принималось как свое - словно всебудущность
