так в прошлую нашу встречу ходил мокрый с ног до головы.
- Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете.- вдруг
спросила она.
- Чего?
- Я хочу тебя убить, чтобы ты больше никому не достался.
- Зачем же меня убивать? Убить меня - это удовольствие на
один раз, а меня еще много-много раз использовать можно. Одно мне
непонятно. Что ты во мне нашла такого? Ты только посмотри на эту
рожу.
- Моя Хрюня. Разве же это в тебе главное.
Внезапно она о чем-то вспомнила и заторопилась:
- Иди в ванную, а потом я,- попросила она.- Мне еще надо
успеть купить сегодня на вечер еды и приехать не позднее семи
часов.
- Ты же в ссоре со своим приятелем. Могла бы и не
торопиться.
- Тебе не надоело быть разрушителем чужих судеб. Я и так из-за
тебя несчастна, теперь ты хочешь разрушить и последний мой
островок стабильности.
- Хорошо, я буду во всем тебе повиноваться.
В ванной он нашел полотенце, шампунь, дезодорант и все, что
было необходимо, чтобы привести себя в порядок. Стоя по душем, он
разглядывал расположенные вокруг всевозможные средства по уходу
за женским телом. Он всегда поражался обилию у нее флаконов,
баночек, пузырьков и бутылочек разнообразных форм. И надо
признаться, она обладала здесь немалым вкусом. От нее всегда
исходило множество приятных запахов.
Чистым и свежим он вышел из ванной.
- За что я люблю таких мужчин, как ты,- проговорил Птенец,-
так это за их быстро приобретаемую аккуратность. Тебе бы еще
побриться, посмотри какая щетина. У меня вся кожа красная. Ты
что, с утра не брился?
- Брился, но очень торопился к тебе, и сделал это, наверное,
не очень тщательно. А щетина у меня с каждым годом растет все
быстрее и быстрее. Наверное, сейчас я сильно на уголовника
смахиваю?
- Зверюга, ты и бритый любому уголовнику дашь сто очков
вперед. Как бы я хотела вставать вот так каждое утро. И чтобы ты
выходил к завтраку таким аккуратным и свежим. Как бы мы могли с
тобою жить! Ты бы покупал мне сексуальное белье, а я бы за тобой
ухаживала, готовила тебе еду и вообще. И в то же время мне
страшно. Не представляю, как мы будем жить вместе, я ведь
упрямая.
- А я еще упрямее.
- Да, в этом мы стоим друг друга. Это сейчас мы находимся на
разных концах Земли, а когда мы будем каждый день видеться, да еще
у каждого из нас характер. Ты не боишься, что быт и жизнь вместе
разрушат нашу любовь?
- Если ты родишь мне хотя бы одного ребенка, я буду любить
тебя в тысячу раз сильнее.
- И тебя даже не пугает, что твой ребенок станет евреем?
- Ты не понимаешь. Он будет моим ребенком. А еврей и мой
ребенок - это совершенно разные вещи. И потом я хочу иметь от
тебя девочку. А самое прекрасное у евреев - это их женщины.
- И ты хочешь, чтобы она была похожа на тебя?
- Хочу, но лишь по уму, а по красоте на тебя.
- А если получится наоборот?
- Ну знаешь, я тоже не Квазимодо, да и ты далеко не
"Здравствуй дуб". Наоборот - тоже будет не хуже.
В машине по пути в магазин, они продолжили разговор:
- Можно я задам тебе один вопрос?- спросил он.
- Задавай.
- Помнишь, в прошлом году, после нашей встречи в Израиле, у
тебя была задержка.
- Еще бы не помнить, бросил меня на произвол судьбы, да еще
в таком состоянии.
- Между прочим, ты уезжала первой.
- Какая разница, это ничего не меняло. Ты так или иначе
должен был ехать в Москву несколько дней спустя. Ведь я права?
- Права, конечно. Во всем и всегда виноват я. Впрочем, с
тобою я не против этого. Я хотел спросить, это было правдой, что
задержка у тебя случилась всего лишь из-за волнений, связанных с
переездом в новую страну, или ты предпринимала что-то более
серьезное?
- Дурак, год назад я уже смирилась с тем, что забеременела
от тебя. Я была как помешанная, ты свел меня с ума, и я готова
была уже здесь рожать. Медсестра, сообщая мне отрицательные
результаты анализа, даже несколько раз повторила, что у меня все
в порядке и я не беременна, думая, что я плохо знаю английский
язык. Она не понимала, почему я так расстроена.
После этих слов он вдруг понял смысл того, почему это
хрупкое создание, сидящее рядом, так было подвержено перемене
мест в поисках лучшего. Это было проявления самого настоящего
материнского инстинкта, когда женщина, как кошка на сносях, ищет
лучшее укрытие для своего будущего потомства.
- Как я люблю тебя, Птенец.
- Очень-очень любишь.
- Безумно.
- А ты мог бы, например, ради меня поменять веру и сделать
себе обрезание?
- Что?!
- В этом, кстати, нет ничего такого, в Америке все мужчины
из соображений гигиены обрезаны.
- С какого это испуга я буду делать себе обрезание, и потом,
как коротко?
- Дурак!
В эту минуту они въезжали на многоярусную стоянку огромного
"мола".
Что может быть прекраснее и удивительнее ощущения в этом
мире, когда женщина после близости с мужчиной цепляет на него
корзинку, и они отправляются на рынок за продуктами. В данном
случае это был безбрежный, как море - даром что имел морское
название "мол" - магазин. Вместо волн здесь были уходящие в
бесконечность стеллажи с товарами.
Бороться с волнами было нелегко. Трудно даже понять, если,
допустим, нужно купить хлеба, какой из ста пятидесяти совершенно
одинаково разрезанных и упакованных сортов выбрать. Птенца однако
это не смущало. Быстро читая названия, она уверенно бросила в
корзину явно определенную упаковку.
Когда Зверюга потребовал объяснений, она сказала:
- Среди все видов хлеба только один хоть как-то напоминает
вкус московского белого хлеба. Его название сообщила мне подруга,
а ей еще кто-то. Так из уст в уста, оно и передается. Весь
остальной хлеб мало чем отличается от картона.
Набрав тележку снеди они направились к кассам на выходе.
Когда они подошли к стройному ряду касс, он заметил, что почти
все из толпившихся там мужчин обернулись и трахнули взглядом его
спутницу.
- Ты видела, какие взгляды бросают на тебя здешние мужики?-
спросил он с ревностью в голосе.
- А ты видел, какие взгляды бросают на тебя женщины.
Особенно вон та, посмотри. Нет, это даже неприлично, здесь так не
принято разглядывать людей.
Приятной наружности женщина, по виду чуть более за тридцать,
вдруг растолкала толпу нагруженной доверху тележкой и подъехала к
ним.
- Вы, из Москвы. Я вас сразу узнала по видеокамере и
московскому акценту.- заговорила она быстро и с явным
удовольствием, видимо, от того, что говорит на родном языке.
А то я живу здесь уже скоро как пять лет, а русских еще не
видела. Мы с мужем приехали из Цинцинати в гости к его
родственникам. Он - фермер, и мы живем в глуши, в которой я
американцев-то не вижу, не то что соотечественников.
- Как же вы туда попали?- поинтересовался Зверюга.
- Очень просто, вышла замуж в Америку по объявлению в
журнале. Я-то сама из Ленинграда и думала, что еду в рай земной.
- Чем же вы не довольны?- спросил женщину Птенец. Ей явно не
нравилась ни эта встреча, ни этот разговор.
- Как вам сказать. Конечно, жить здесь комфортно. За что бы
ты не взялся, а десять человек до тебя уже подумали, что тебе
когда-нибудь взбредет в голову за это взяться, и чтобы, боже
упаси, ты не испытал при этом неприятных ощущений. Но только...
Она замялась, подыскивая слова.
- Что только?- спросил Зверюга.
- Только всем тут так хорошо, что даже противно. Я же в
Ленинграде закончила филфак. Привыкла к человеческому общению,
разговорам о литературе, поэзии. А здесь одна кукуруза, да
скотина...
В это время кассир уже пропустил через лазерный сканер все
покупки Птенца и разложил их по пакетам.
- Извините, мы торопимся,- сказал Птенец, подписывая кассиру
банковский чек. Она взяла Зверя за большой палец руки и потянула
к выходу.
- Куда же вы?- еще быстрее затараторила им вслед женщина,-
Возьмите хоть адрес. Будете в Цинцинати, заезжайте...
- Не будем.- негромко пробурчал Птенец.- Америка ей, видите
ли, не нравится. Дура. Еще мужика мне портить будет.
Птенец отправился на стоянку за автомобилем, а Зверюга
остался с тележкой продуктов у входа в "мол". Внезапно он
почувствовал, что кто-то стучит его по плечу. Зверюга обернулся.
Рядом стоял невысокий с впалыми щеками негр в костюме и галстуке,
что было здесь большой редкостью. Он держал в руках раскрытую
папку, содержащую в себе какие-то списки и фотографии.
- Сэр,- вежливо обратился негр,- не хотите ли вы помочь
умирающим от дефтерита детям Африки?
Зверюга очень любил детей и конечно же хотел им помочь. Ему
для них ничего не было жалко, совсем ничего, разве что только
денег.
- Сэр,- продолжал очень вежливо, но напористо негр,- Каждую
минуту в Африке умирает один ребенок, и все потому, что им не
делают прививки от дефтерита. Сэр, вот у вас есть дети?
- Нет,- с сожалением ответил Зверюга.
- Вот видите, сэр. Считайте, что спасая от смерти ребенка,
вы становитесь его родителем.
- Ну хорошо, сколько у вас стоит завести себе детей,-
поинтересовался Зверюга.
- О сэр, такие пустяки, всего двадцать долларов на ребенка.
Вы имеете счастливый шанс усыновить хотя бы пять детей. Вот
фотографии детей, сэр. Они умирают, сэр. Вы только представьте, и
сейчас тоже, сэр.
Зверюга, увидел подъезжающего Птенца. Он со вздохом достал
из нагрудного кармашка двадцатку и протянул ее негру.
- Сэр, вы хотите спасти только одного ребенка?- недовольно
загорелись глаза негра.- Вы посмотрите сюда, вот список
жертвователей. Тут меньше ста долларов и нет ни у кого.
- Тем, хуже, сэр, верните мне двадцать и подождите здесь.
Через полчаса я привезу вам денег на десять... Да, что там
мелочиться! Заводить детей так заводить. На двадцать детишек.
Негр как будто не расслышал последних слов и начал
рассыпаться в благодарностях от себя, от спасенных детей и от
всей Африки в целом. В конце он даже попросил расписаться Зверя в
списке жертвователей.
Когда Зверюга сел в машину, Птенец, чуть не убил его за то,
что он позволил нагрузить себя на целых двадцать долларов самому
обыкновенному вымогателю.
- Успокойся, Птенец.- философски рассудил Зверюга.- Меня
предупреждали, что здесь всегда надо носить на случай ограбления
в отдельном кармашке двадцать долларов. Кроме того, теперь у нас
с тобою хоть дети есть. Пусть черненькие, но дети.
- Ты мог ничего и не давать.- не унималась она. Сердясь, она
становилась сказочно хороша.- Здесь бы никто убивать тебя не
стал.
- Знаешь, Птенец, за что я тебя безумно люблю?
- За что?
- Когда ты рядом, то со мною все время что-то приключается.
- Все, кроме одной вещи.
- Что ты имеешь в виду?
- Когда мы рядом, мы не можем навсегда соединить наши
судьбы.
- Да, ты права.
- Послушай, ты можешь сейчас дать мне одну клятву.
- Какую?
- Поклянись сначала, что ты ее исполнишь.
- Хорошо, клянусь.
- Поклянись, что ты обязательно придумаешь, как навсегда ко
мне приехать в течении ближайшего месяца.
- Нет, Птенец, это невозможно.
- Тогда проваливай, ко всем чертям. Езжай в свою Москву,
трахайся на здоровье со всеми подряд. А я больше так не могу.
- Ты хочешь, чтобы я завтра навсегда исчез из твоей жизни?
Скажи, хочешь? И я завтра исчезну.
- Нет, Зверюга, только не это.- зарыдала она.
