И вот однажды, я как обычно зашел к Капе, чтобы сопровождать ее и собаку на
прогулке. Она вышла навстречу в коротеньком халате, едва прикрывавшем ее и
на половину, от чего мой пульс участился ударов до двухсот.
- Я заболела,- сообщила она простуженным голосом, передавая мне поводок,- и
тебе придется сегодня гулять с Гектором одному.
Я с ненавистью посмотрел на переминающуюся с лапы на лапу собаку. И здесь я
вдруг почувствовал влажный поцелуй на своей щеке, смешанный с горячим
шепотом: "Тебе я доверяю, как самому близкому человеку".
Сказать в ответ я ничего не успел, так как подлый пес, уже выволок меня на
лестничную площадку, больно стукнув головой о косяк двери. Только мы вышли
на улицу, как Гектор рванул поводок, карабин не выдержал, и взбесившийся
волкодав растворился в вечернем городе..."
В этом месте шеф глубоко и патетически вздохнул:
"Не знаю: то ли он приревновал меня к хозяйке и решил больше не
возвращаться, то ли его из-за породистости украли, но больше никто и
никогда его не видел".
Снова зазвонил телефон. Шеф снял трубку.
- ...Андрюшу?... Девушка, вы меня с вашим Андрюшей извините, но пальчик-то
нужно совать в ту дырочку...
Шеф в раздражении бросил трубку.
"Для меня все было потеряно. Капитолина назвала меня вредителем всего
человечества и сказала, что не желает иметь ничего общего с убийцами,
насильниками и людьми, которых не переносят собаки.
Месяц я ходил возле дома Капитолины, как тень отца Гамлета, пока мне в
голову не пришла гениальная идея. У моего приятеля была сучка английского
кокер-спаниеля, и как раз недавно она ощенилась.
Я бросился к нему, и успел как раз вовремя - остался последний щенок. Я
решил принести его Капитолине, предложить выйти за меня замуж, а там будь,
что будет. Третья по счету собака и стала роковой в моей жизни..."
Шеф докурил трубку и стал рассеянно ее выбивать о толстый каблук своего
ботинка.
- И она согласилась?- не выдержала напряженной паузы секретарша Ирочка.
Шеф не успел ничего сказать - в третий раз зазвонил телефон.
- Девушка, я же... а это ты, Капочка. Ну не надо так кричать. Я все сделал,
как ты сказала: погулять с ним сходил, после хорошенько вымыл и дал
собачьих консервов... А что я могу сделать, если он жрать не хочет? Не надо
давать этому попрошайке мармелад... Куда отвезти? К ветеринару. Капуля,
лапонька, у меня же работа, люди и... Ну прости меня. В самом деле, какие
люди, когда у песика понос. Сейчас выезжаю...
В трубке послышались короткие гудки. Весь офис беззвучно корчился от смеха.
Шеф посмотрел на нас укоризненно и со вздохом произнес:
- Вот я и говорю, что самая близкая мне порода собак - это те, которые
бездомные.
ПРО РЫЦАРЯ, ЛЮБОВЬ И ЗАЙЦЕВ
Короткая юбочка, тонкая как у змейки фигурка, лицо ребенка. Она моя дочка,
я ее папа. Мы так договорились.
я ее папа. Мы так договорились.
- Папа, можно я порулю?
- Пожалуйста, только никого не задави...
Изумленные пешеходы и водители других машин, открыв рот, взирают на
несущийся автомобиль: руль в руках у наклонившейся к нему миловидной
пассажирки, и безучастный водитель, жмущий вовсю на газ и лишь иногда на
тормоз.
Они едут на кладбище. Нет, без шуток. Она хочет навестить свою бабушку -
Донское кладбище, колумбарий номер двадцать, шестнадцатая секция, третий
ряд снизу.
- Молодой человек, купите своей девушке цветы.
- Бабуля, горшочек я тоже возьму, чтобы поставить на могилку.
Его дочка улыбается, она очень странно улыбается, она просто корчит
мордочку, обнажая в гримасе свои ровные, недавно подпиленные зубы. Двадцать
лет она страдала от того, что один из передних зубов у нее неровный, а
вчера она пошла проверяться к стоматологу, та взяла пилку и невозмутимо
подравняла портивший ее улыбку резак.
- Ты представляешь,- еще долго не могла прийти в себя она,- американские
дантисты утверждали, что здесь понадобятся дорогостоящие керамические
надставки, а она взяла и за бесплатно подпилила мне зуб.
Глаза ее при этом блестят. Он любил, когда у женщины блестят глаза от
шампанского.
Бабушка долго не хотела находиться. Она была профессором медицины и любила
говорить: "Вот ты сейчас на меня кричишь, а когда я умру, будешь горько
плакать".
Поплутав в лабиринте стен с рядами мемориальных досок и выцветших
портретов, бабушку наконец нашли. Она была замурована третьей в бетонной
нише. Кроме нее, в мраморную доску было вделано еще два портрета каких-то
дальних родственников, судя по всему, мужа и жены. Кто они такие, дочка
сказать толком так и не смогла.
Папу привлекли их имена: Вера Васильевна Молокосус и Оскар Павлович
Пильдон. Бедная женщина, подумал он, в девичестве натерпелась с одной
фамилией, а замужем мучилась с другой.
Между тем бабушка взирала на свою внучку и подозрительную плохо выбритую
личность рядом с некоторым состраданием. Папа сразу увидел сходство между
дочкой и ее бабушкой. Общими были их губы. Тонкая полоска бабушкиных и
нежная влажная плоть его спутницы несомненно имели один и тот же рисунок.
Возможно, когда-то и прах дочки вот так же будет взирать с надгробного
портретика на свою внучку, рядом с которой будет стоять желающий ее
мужчина, благодаря чему, эта сцена, дай Бог, и будет повторяться до
бесконечности.
- Не могу себе простить, что обижала ее,- вдруг грустно призналась дочка,
прилаживая снизу стены горшочек с цветами, которые, похоже, уже повидали на
своем веку могил,- а она мне говорила: "Вот я умру, и ты еще вспомнишь обо
мне". Я помню о тебе бабуля, мы еще встретимся с тобою.
- Что за глупости лезут тебе в голову?- изумился ее словам папа.
- А, неважно,- махнула рукой дочка и мило скорчила свою гримасу-улыбку.-
Как ты думаешь, церковь сейчас открыта?
Папа посмотрел на часы, было около семи.
- Думаю, как раз начало службы.
Монастырская церковь встретила их неприветливо. Он никогда не умел
креститься. Если движение рукой еще получалось достаточно хорошо, то
последующий поклон всегда выходил как-то скованно. Возможно, все дело было
в раннем остеохондрозе, или в том, что он не любил кланяться никому, даже
Богу.
Дочка тоже отличилась перед церковной общественностью, представ перед Богом
с непокрытой головой, распущенными вьющимися волосами, в короткой юбочке,
непонятно как скрывающей место соединения двух длинных тонких ног и с голой
полоской смуглого гладкого живота, слава Богу, без кольца в пупке.
Старушки просто выжимали их из церкви своими неодобрительно-хмурыми
взглядами.
- Видишь,- сказал он усмехнувшись, когда они выходили из храма под сень
тихого монастырского кладбища,- церковь не принимает тебя. Не понимаю,
почему, ведь такое ангельское лицо, как у тебя, еще поискать надо. И потом
ты так молода, что у тебя просто не может быть настоящих грехов.
Наивное лица дочки сразу стало задумчивым.
- А измена это грех?- внезапно спросила она.
- Смотря кому. Если твой любимый допускает твою измену, то не грех. Вот
скажи, твоему парню будет больно, если он узнает, что ты ему изменяешь?
- Думаю, что да.
- Выходит, твоя измена - это грех.
- А если я ему изменяю только телом, а душой я с ним - это измена?
- К сожалению на этот вопрос я сам еще не ответил,- пожал плечами папа.
Здесь попробуем разобраться, кто кому изменяет.
Дочка досталась папе, можно сказать, по наследству. Наследство оставил один
американец, который жил у него и который в свою очередь получил дочку в
наследство от другого американца, который и был настоящим парнем Дочки. Ему
она и изменяла. Уф! Впрочем, это еще не все об изменах. Все - будет
впереди.
Итак, однажды американец сказал ему как бы в шутку:
- Мне хотелось бы, чтобы ты попробовал эту девочку.
Он даже не удивился. Американца так переполняли впечатления от этой жизни,
что ему было не жалко поделиться ими с другими. С логикой у него было все в
порядке: если у тебя чего-то много, ну, скажем, женщин, не жадничай,
поделись с другом.
Странные эти американцы. Ко всем народам относятся свысока, как боги или
дети, при этом имеют раздражающую привычку постоянно всем восторгаться. Он
живет в Америке и всем восторгается, потом он приезжает в Россию и тоже
всем восторгается. Ты думаешь, почему ты живешь здесь и тебе так хреново, а
он приезжает и всем направо и налево восторгается. В какую бы ситуацию он
не попадал: плохую или хорошую - он остается лишь восторженным зрителем,
которому показывают захватывающий спектакль жизни. Любые новые впечатления,
с твоей точки зрения даже гадкие и позорные, для него - все равно, что
нечаянный подарок.
Это настолько выводит из себя, что хочется дать этому американцу по морде.
Однако вскоре понимаешь, что это бесполезно. Потому что это тоже приведет
его в восторг, как новое и необычное впечатление.
Это случилось, когда они устроили вечеринку с "барбикью", (по-русски
шашлык) у тихой речки, которая незаметно прокладывает себе путь в ивовых
зарослях почти в самом центре города. Их было четверо, две девушки и двое
мужчин. Костер, тьма речного берега, вино, музыка из машины, игривые
прикосновения, когда пары уже разделились, и смелость в действиях одних
только подстегивает других пойти еще дальше в осуществлении своих порочных
желаний.
Глаза девушек, одетых во все черное, разогретые вином и мясом, горели в
отблесках костра словно глаза ведьм на ночном шабаше. Очень скоро всех
захватил общие танец древних египтян.
Дочка танцевала удивительно мило. Несмотря на невероятно тонкие линии, ее
тело было необычайно гибко и подвижно. А как известно, любой танец - это
игра тела, целью которого служит обольщение партнера. В танце легко
происходит сближение тел и выяснение на уровне легких прикосновений и
движений, правильный ли выбор ты сделал.
Танец двух пар то сливался в общем безумии телодвижений и на первый взгляд
случайных прикосновений к интимным местам, то распадался на более
естественные полеты каждого мужчины со своей женщиной.
Девушки первыми нарушили благопристойность светского пикника и слились друг
с другом в интимном поцелуе. Папа немного опешил от такого поворота
событий. По всему было видно, что это у них происходит не в первый раз. В
нем даже зашевелилась ревность, при этом он понял, что сегодня позволено
все.
В какое-то мгновение папе удалось вырвать свою девочку из общего
развратного танца. Дочка, похоже, давно ждала от него этого, она
наклонилась к его уху и разгоряченным дыханием прошептала.
- Покатай меня на руках...
Папа поднял ее на руки и закружил на месте. Молодые сильные ноги обхватили
его бедра, дочка откинулась назад, а затем обвила его тело руками, как змея
обвивает свою новую жертву.
Кто мог ожидать такого безумства от одетой по последнему крику моды
девушки, нет, не девушки, а тончайшей почти бесплотной тени, какой модно
быть у современных выпускниц колледжей, предпочитающих говорить больше на
английском, чем на родном языке? Ее облик никак не вязался с ее
способностям к математике и статусом круглой отличницы. А ведь этот ребенок
с лицом ангела, бывшая студентка мехмата московского университета и
недавняя выпускница вашингтонского, была без пяти минут магистром
экономики!
Слишком умная женщина всегда пробуждала у папы противоречивые чувства. С
одной стороны было любопытно узнать, как она в постели, а с другой, трахать
девушку с такими мозгами - это все равно, что компьютером забивать гвозди.
Тем не менее папа отнес дочку в тьму кустарника, недоступную отблескам
костра. Там они в яростном объятии упали в траву под каким-то деревом и
превратились в доисторических самца и самку, лишь изредка обращаясь к
техническим достижениям современного секса.
Впрочем, одна вещь немного сбивала папу с толку. Самка была слишком активна
и иногда мешала ему непредсказуемостью своих действий. Наконец он понял, в
чем дело. Его партнерша слишком долго жила в стране, где женщины третируют
мужчин своими претензиями на равноправие. Это катастрофически сказалось на
сексе, где сама природа распределяла роли насильника и его жертвы. И теперь
американки сами пытаются трахать мужчину, удивляясь, отчего вокруг так
