пекта Вернадского машины. А теперь пробежать перед остальными, только
что тронувшимися с места.
Получилось! Я опять ощутил восхитительную свободу мая. Все яблони
цвели милым розовым. Оставшиеся стоять на красный свет, студиозы не ок-
ружали меня своей мужественной и удушающей толпой. Иду и радуюсь себе,
маю.
Затем ускоряю шаг.
Так я и не заметил, как оказался у входа в университет. Когда вошел в
здание и прошел раздевалку, мне пришла мысль поговорить с Павлом о наших
репетициях в эти выходные. С ним я встречусь только после третьей пары,
только тогда он появится на одиннадцатом этаже.
Кстати, об этаже. Лифт спустился, и люди плотненько загрузились в не-
го (не больше 600 кг., иначе звонок).
- Одиннадцатый, пожалуйста!
- Извините, а седьмой?
- Уже нажали, - отвечает грозный голос.
- А шестой?
- Ошиблись кабинкой, - острит он же.
- На шестом этот не останавливается, - объясняет стоящая рядом со
мной девушка.
"Филолог", - вздохнул мой внутренний голос.
Так несколько этажей. К последнему остаюсь только я. Дверцы открыва-
ются: "Alma mater!" Первая лекция - это всегда для меня борьба со сном.
Ингочку не нашел, наверное, она опаздывает. Вокруг громадное количество
рукопожатий и знакомых "привет". Все радостные друг от друга. Отыскиваю
аудиторию, и она уже изрядно заполнена. Я оставляю свою сумку и возвра-
щаюсь обратно с той же целью.
- Привет, Наташ. Ты случаем Ингушека не видела?
- Нет. Она еще не пришла.
- Хорошо! Скажи ей тогда, если они подойдет, что я ее искал.
Она кивнула головой в знак согласия и моргнула своими большими глаз-
ками. Когда же моя рука легла на ручку двери нашей аудитории, услышал,
как согруппники говорили преподавателю, что я на лекции, но пока только
в виде большой черной сумки в третьем ряду слева. Но через несколько
мгновений наши, с преподавателем, взгляды повстречались, и тот сам удос-
товерился, что я присутствую. Маленькая комнатка под номером 1120 была
полностью заполнена. Пройдя к моему "заместителю", и пожав руку соседу
Юре, понял вновь, что встретился с совсем ненужным мне предметом. Легкое
ощущение дремоты подступило ко мне через первые пять минут. Потом я на-
чал проваливаться в сон.
Сначала ты ощущаешь, как внутри тебя становиться тепло и уютно, мед-
ленно твое тело перевоплощается в единый кусок сладкой ваты. Веки нали-
ваются свинцом. Хочешь заставить себя не спать, но организм все равно
берет над тобой вверх. Остается надеяться на свою сознательность, на мо-
ральные качества твоей личности: на совесть, на уважение к преподавате-
лю, задумываешься, что сам будешь таким, и какой-нибудь бессовестный па-
рень также будет не стыдясь храпеть на твоей лекции. Ничего не помогает.
Я просто не понимаю смысла предмета. Нет, конечно, это важно и нужно,
это просто необходимо, но не могу понять, зачем он мне как философу-ре-
лигиоведу нужен. Не могу терпеть этого старика, который заставляет нас
высчитывать зоны возможного поражения от аварии на каком-то там химичес-
ком комбинате. Этим... а-а-а-а... должны заниматься отдельные службы, а
не студенты... А-а-а-а-а... И веки захлопнулись...
Посреди уже начавшегося полусна я осознаю, что это не реальность.
Нет, это точно не реальность, но чертовски приятно. Совершенно случайно,
когда мой супер-пистолет был направлен на преподавателя, а тот меня
спрашивал о направлении ветра на момент аварии. Соскользнув с ладони ру-
ки, моя голова могла бы столкнуться с поверхностью стола, но я вовремя
понял - сплю. В моей тетради страница покрылась сетью маленьких чер-
нильных змеек от моей ручки - следы моих "засыпаний".
Под бубнеж преподавателя я поворачиваюсь в сторону и замечаю Антона.
Вот радость то. Есть чем заняться. У нас уже давно возникла идея напи-
сать что-то типа новой Божественной комедии.
Антон, прочитав в моем пристальном и вопрошающем взгляде то, что было
мне необходимо, присылает листочки с отложенной на время работой:
То было утром. Средь ночи
Я вдруг услышал крик предсмертный.
Он умер здесь. Друг мой несчастный.
"Зачем? - подумалося мне, -
Коньки отбросил ты, о Пантон?
Зачем оставил ты меня?!
На этой суше, тверди грешной.
О друже, где ж твоя душа?"
И горем смертным из дому гоним
Я принял дальнюю дорогу,
Чтоб отыскать его себе,
Добыть ушедшего из жизни,
Хотя и знал, что умер он недавно.
Так шел я долго средь печальных древ,
Среди камней, холмов, болот, полей.
Там, где восходит солнце на востоке.
Там, где моря заканчиваются молча.
И вот я оказался среди скал.
Ночь опустилась. Холодно вокруг.
Меня окутал полумрак,
Затем и мрак густой, кошмарный.
Вдруг тьму прорезал свет внезапный...
И вижу впереди себя пещерку с исходящими лучами.
"Быть может, здесь откроются Небесные Врата?" -
Подумал я и влез туда...
Нечто подобное было на одном из тех листочков. Это позволяет хотя бы
не спать на лекции. Я положил его перед собой и попытался что-либо напи-
сать, но в голове моей было пусто. Мысли не рождались, не изливались в
божественном откровении, и даже фантазия не работала на меня.
Так прошла лекция. Мы с Юрой посмеивались над преподавателем, но кон-
чилось все достаточно плачевно, потому что он стал показывать какой-то
прибор и объяснять его бессмысленное предназначение. И мы это все должны
будем знать и уметь показывать.
Но он закончил, и все ринулись кто куда. На самом деле, до офици-
ального конца лекции оставалось еще минут пятнадцать. Большая часть
группы исчезла в конце длинного коридора, там, около аудитории, где бу-
дет следующая пара. Некоторые ожидали лифта, чтобы достичь второго эта-
жа, а там насытить свои пустые животики. Я же направился на десятый в
другую столовую, где хотел купить что-нибудь попить. Полчища филологов -
маленьких, милых, реактивных, измученных толстыми томами в руках - деву-
шек, и сквозь них пробирается огромный философ с целью испить водички...
"Хочу железнодорожной воды".
Так я добрался до кафе, простоял очередь, а теперь, прокладывая себе
дорогу как атомный ледокол "Ленин", потягивая фанту из двух трубочек, я
достиг створок лифта и нажал кнопочку, которая в свою очередь подмигнула
желтеньким светиком, оживая на время. Для меня особый шик подниматься на
одиннадцатый с десятого не по лестнице, а на лифте. Обычно между лекция-
ми в лифт не пробраться, им не воспользоваться, только если с боем, но
сейчас ведь еще уйма времени до конца лекции... Вскоре отворились створ-
ки. Довольный вхожу в кабину и жму одиннадцатый. Лифт поехал. От пере-
полнявшей меня радости я слегка подпрыгнул. Просто решил взять и подп-
рыгнуть, что и сделал. Мой "перевозчик" внезапно отреагировал - остано-
вился, дернулся, начал медленно ехать, как будто пуля пронзила его в са-
мое сердце, и предсмертные судороги пробегали по его телу.
"Сейчас ведь упадет", - легкая дрожь передалась и мне. Но тот не па-
дал, а двигался по указанному мной ранее "маршруту", чуточку вздрагивая.
Дверцы открылись, и я быстро выбежал из кабины. В коридоре нет ни ду-
ши. Ничего особенного - факультет философии и мудрости!? Так. Теперь ау-
дитория. Ага... Здесь. Ставлю свою сумку на пол, раскрываю ее и достаю
интересную книжку - "История Ирана". Чтение время от времени прерывает-
ся, и взгляд устремляется на деревянную дверь передо мной.
"Так. Иран мне надоел", - и я подошел к двери. Некий абстрактный ум-
ный человек проделал в ней маленькую дырочку... Все внутри внимательно
всматривались в надписи на доске, а сам лектор что-то писал.
"Пора бы уже заканчивать", - и машинально начинаю ходить туда обрат-
но. Прошло еще несколько минут. Все также: ни души в коридоре, из ауди-
торий никто не выходит, лифтов не слышно, даже не видно моих согруппни-
ков. Все это немного странно, хотя, когда ожидаешь кого-либо, всегда та-
кие фокусы случаются: время растягивается, слух обостряется... Пробежало
как кажется еще минут десять. Вообще никто не появился... Гробовая тиши-
на окутала весь этаж. Заглядываю в аудиторию с Ингушкой.
"Странно", - эта мысль зависла в моем сознании на несколько минут, на
все то время, пока не отрываясь наблюдал за происходящим за дверью. Точ-
нее было бы сказать за не происходящим за дверью. То есть ничего и никто
там не двигался, как будто все остановилось, как будто это была фотогра-
фия.
"Странно", - я не сказал бы, что испугался, но способность мыслить
меня покинула. Стою и не могу сдвинуться с места. Ну, хотя бы маленькое
движение:
"Ну, чуть-чуть", - но все тщетно.
"Так. У лифта... Да, когда я выходил из лифта, какой-то парень садил-
ся в него... Пойду и пойму, что все это ничто. Что все в порядке, все
мне приснилось. Может быть, это все сон?.."
Перед поворотом в маленький закуточек со створками лифта замедляю
шаг.
"Черт!" - тот парень стоял в очень неудобном положении входящего в
квадратную кабину.
"Если бы он так стоял в реальности упал бы".
"О боже, я стал разделять реальность и нереальность!"
"Что же здесь происходит?"
"Створки не закрываются... А это безумный лифт, он их быстро закрыва-
ет... О чем ты думаешь! За то время пока ты стоял, парень бы уехал много
раз!"
"Время!" - стал лихорадочно рыться в кармане рубашки, поскольку не
ношу часы на руке.
"Время, время, время..."
"Это уже слишком странно. Это просто не про меня. Это не для меня.
Это не реально. Не может быть..."
Надо было еще раз удостоверить. Я побежал в сторону моих друзей из
группы, а перед глазами не двигающаяся секундная стрелка часов. В конце
коридора, рядом с дверью на лестницу стояли Антон, Наташа, Ксюша. Их си-
гареты горели, но не дымились. Как будто все умерли (и сигареты тоже?).
Такое ощущение, что слова слетят вот-вот с их уст, но что-то им мешает.
Они так и стоят неподвижно, молчаливо, словно статуи.
На поднесенной к губам руке Антона с сигаретой замечаю секундную
стрелку...
Ничего не понимая, не думая ни о чем, не желая задумываться бегу...
бегу... лечу вниз по лестнице. Десятый, девятый... Шестой, пятый... Сту-
пеньки уносят меня и заставляют постоянно увеличивать скорость этого су-
масшедшего бега. Сердце колотится как двигатель внутреннего сгорания на
предельной скорости автомобиля. Постепенно ноги начинают совершенно ма-
шинально передвигаться, и я не замечаю как бегу, с какой скоростью, могу
ли остановиться. Один лишь бег, бег оттуда. Второй... Случайно задеваю
спускающегося человека, не смог увернуться от столкновения, но не оста-
навливаюсь и несусь дальше, вперед. Полупустой холл первого этажа. Малая
раздевалка. Выход. Двери, и я наконец-то на улице.
Мой любимый май. Желанный месяц на протяжении убивающей осени и дол-
гой зимы. Сейчас я не узнал его. Не было ни единого ветерка, ни шелеста
травы, маленького только что появившегося лепестка, не было ничего кроме
тишины и оглушительной пустоты забвения, которую я полностью ощутил в
этот момент. Не слышал даже своих шагов. Только биение сердца, да нерв-
ное дыхание. Круги перед глазами. Я, как нечто большое и бесформенное,
падаю в бессилии, теряю сознание или засыпаю.
Вторая часть.
Я просыпаюсь. Внутри нет ощущения связи всего, что произошло со мной
с тем, что сейчас внутри, снаружи. Словно блаженный младенец, рассматри-
ваю все вокруг. Щека лежит на моей ладони. Ладонь чувствует суровость
асфальта. Другая рука под ухом. Казалось бы, ничего из того, что было со
мной тогда, нет. Но я не вижу и не слышу ветра. Взгляд упал на группку
людей у главного входа - единственное, что им осталось, это стоять.
Переворачиваюсь на спину. Надо мной вороны.
Они летали не двигаясь. Зависли в небе. Чистое небо. Солнце ярко
сверкает.
Могло ли что-нибудь сейчас произойти. Произошло ли сейчас что-то. Го-
лова упала на твердую шершавую поверхность. Щека почувствовала холод.
