унд" на четвертой авеню.
На пистолет денег уже не было. Только обратный билет.
Жена ушла, друзья отвернулись. А потом начал пить.
Он повернулся и лег на спину:
- Сейчас я тоже уйду. Ты ведь знаешь?
- Я это поняла, когда ты первый раз посмотрел в мои глаза.
Он скинул с себя одеяло, встал. Босяком дошел до кресла, где оставил
всю одежду. Быстро оделся.
- Дверь захлопнется, - она прошептала и зарылась в подушку.
- Знаю, успел заметить.
На лифте он спустился на первый этаж. Оттепель и с неба капал мокрый
снег в такт его печали. Повернул в арку. Затем по улице несколько минут
до метро. Проспект Вернадского, сбежал по лестнице вниз, в переход-вход
на станцию. Он вошел в вагон и сел, уставившись в тьму метро. Над ним,
там, наверху, кто-то тихо-тихо постучал дирижерской палочкой. Взмахнул
и, когда поезд подъезжал к мосту, вновь опустил ее. Но он уже спал.
"Ластик памяти"
Для М.С.
Зеленый чай с жасмином то, чего мне сейчас не хватало. Продукты хра-
нятся под клеенкой на палатке. Отогнул кусок полиэтилена, служащий защи-
той за случай дождя. Палатка старая, брезентовая. Да и шили ее похоже
сами (мне она досталась от друзей). Мои продукты разложены по пакетам, а
там, где сахар, специи, соль, немного кофе, какао, есть и чай. Вот. Отец
дал мне пачку в дорогу. Он у меня гурман до чая. Придумывает сумасшедшие
напитки, например, соединяет зеленый с каркадэ, настаивает и демонстри-
рует нам свой железный желудок и отличное здоровье. Так, теперь пакет
надо закрыть от муравьев, хотя эти маленькие бестии все равно доберутся
до чего-нибудь вкусненького.
- Слушай, а где ты живешь в Москве?
- На Котельнической набережной, знаешь "Иллюзион"? Иностранку? Рядом
с высоткой, там еще маленькая улочка поднимается на холм.
- Ага, вспомнил. Хорошо у тебя там.
- Да, ничего, - она прошла мимо по направлению к очагу и посмотрела
под крышку котелка.
- Еще не вскипел.
- Ничего, уже скоро. Дай мне канн. Он позади тебя стоит, у стенки
очага. Так. Я люблю очень крепкий, а ты?
- Я больше люблю сладкую воду со слабым оттенком светло-коричневого в
жидкости.
- Понятно, не крепкий. О'к.
- Ты на пляж пойдешь?
- Посмотри туда, - и я кинул взгляд под дуб, где расположил свои за-
пасы питьевой воды. - Нет, не пойду. Литр остался, только на обед хва-
тит. Ты ведь не хочешь потерять форму к вечеру? Предстоит нелегкая, как
ты понимаешь?
Она улыбнулась. Ее улыбка была поразительно легка и любезна, она
скользнула с той вчерашней, неповторимой мягкостью, именно это и прив-
лекло меня тогда. Это ее магнит, спрятанный глубоко и в то же время
очень близко, на поверхности глубокого озера, ее отличительный девичий
шарм. После второй чарки портвейна, льющегося рекой на очередной пирушке
у харьковчан, взглянул и не смог оторваться. Она пока еще не замечала
меня, народа было полно. Кто-то рассказывал истории, кто-то горланил
песни собственного сочинения, кто-то пил без устали, за столом вообще
мало понятно кто? где? и откуда? Случайные гости внезапно появлялись с
какого-нибудь края стола из каменных плит, выкраденных у моря, и вкушали
яства, пили вино, рассказывали свои истории и исчезали в ночи, словно их
и не было. Так, в этом добром хаосе, она меня долго не замечала. Все бы-
ло как всегда, только не она. Я даже помнится спросил себя, почему
раньше ее не замечал, вроде бы в Лиське давно стою, а ее не замечал? Уз-
нал у соседки, что зовут эту веселую девушку Люда, москвичка, ходит одна
и уже третий год. Первый раз привез сюда Вовка, но затем она решила хо-
дить одна. Без проблем. Она оказалась очень забавной. Ее улыбка пронзала
меня каждый раз, как у Майка, она вонзала мне в спину свой нож, затем
вытирала с лезвия кровь, а мне чертовски приятно. Все вокруг исчезло,
остались только я и она. Люда
Мы вычерпали всю стоявшую недалеко бутылку вина и, когда стало ясно,
что хозяева собираются заняться любовью, исчезли в кустах. Не сказав
друг другу ни слова.
Это страсть. Пламя. Внутри все горит. Только одно. Хочется раздеть,
взять наслаждаться ею. Пронзать, владеть, властвовать. Знать, что нахо-
дится ниже сексапильного животика, исследовать своей рукой ее маленький
черненький треугольничек, а уста неразрывно связаны, и нет ни слова.
Трава под нами, словно мягкое волшебное покрывало. Мы познавали друг
друга. Ее ласки, ее имя на губах. Проникновение и власть. Вино внутри,
вино вокруг. Вдохи. Люда. Пляж, вокруг никого, только мы, неизвестно как
оказавшиеся на нем, обнаженные на песке, море спокойно накатывается вол-
нами на берег, луна освещает все вокруг. Кто-то проходит рядом, делая
вид, что не слышит звуки любви. Не видит движения, не чувствует, как
что-то крепнет у него между ног и заставляет его ускорить шаг. И вдруг
море. Вино улетучивается, как только оказываюсь под водой захлебываясь в
соленой пучине, стремясь к ней. Ныряю, хватаю ее за пятки и выкидываю из
воды вверх, над водой. Луна освещает в блеске брызг ее белоснежное тело.
Ловлю губами ее соски, ныряю и раздвигаю ноги, целую губы, чувствую за-
пах, а она хватает мои волосы в безумии конца.
- Надо пойти забрать еще наши вещи у харьковчан.
- Угу, там еще мои трусики, где-то на кусте висят.
- Вот видишь, а ты про пляж, - я достал из палатки рюкзак. - Ты зна-
ешь - я рисую?
- И как хорошо?
- Не плохо, только у меня нет моих работ, чтобы показать, никогда их
не оставляю. Дарю. Люблю дарить.
- Уж я вчера поняла. Кончить три раза мне не удавалось никогда в моей
бурной жизни.
Я подошел к дубу и начал собирать бутылки, канистры в рюкзак. Блики
солнца игрались на ее груди. Она что-то готовила нам на завтрак. Когда
она наклонялась, можно было увидеть ее губки, такие нежные и пухленькие
среди черненьких, маленький, вьющихся волосиков. Ее попка была невероят-
но завлекательной, и мне пришлось несколько попридержать лебединую сталь
у себя между ног, поправить плавки.
- Ты чертовски привлекательна, - сказал, целуя ее перед выходом в го-
ры за водой. Она улыбнулась, немного наклонила голову к левому плечику,
и кудряшка упала на ее лобик. Хитрющие глазики слегка прищурились. Рука
скользнула, куда бы сейчас не следовало, а другой она мне запихнула бу-
терброд в рот.
- Только не задерживайся. Я сначала здесь, потом на пляже, затем со-
беру свои вещи, они у Сани Донского, знаешь его? и вернусь. Да, прихвати
с собой немного дров, а то вечером может не хватить на костер. Все, иди,
- она подтолкнула меня.
Резко поворачиваюсь, сбегаю с маленького пригорка, перепрыгиваю через
ручей и направляюсь в Зеленку, дабы отыскать ее очаровательные трусики,
свою кофту, ее блузу, мои шорты, и нашу обувь у харьковчан. В лагере ни-
кого не было, и я быстро нашел все, поскольку, как оказалось, мы прида-
вались любви у всех на виду. Но ничего, вряд ли кто помнит о вчерашнем,
а если и помнит, то для них это было покруче всякого ХХХ-TV, и наверня-
ка, поддало жару всем этой ночью.
Рядом со стоянкой начиналась тропинка в горы к роднику.
Поначалу, как и всегда, довольно не просто забраться на один, затем
на второй склон холма, поскольку уже давно не поднимался, а во-вторых,
горы древние и почва никуда, постоянно образуется сыпучка, да и ручей
вконец разрушает породу. Но потом, уже свыкшись с нагрузкой, остается
только любоваться видом, открывающимся на просторы моря, гор. Холмы по-
зади пусты и от постоянной засухи почти выгорели, но впереди начинается
склон горы и лес. А вот и развалины татарской хижины.
- Санек, привет, тоже за водой?
- Мишка, ну ты вчера... Как ее звать-то? Сколько, ребят, вы выпили?
- Да, да, да... Мы круты и безудержны. Случаем Вовки здесь нет?
- Угадал, он там очередь держит, - Саша встал с кирпичной стены, наб-
росил на себя рюкзак, я ему помог натянуть лямку.
- Беги, может еще успеешь.
- Ладно, давай, еще встретимся.
- Ты вещи-то забрал?
- Да, могли бы и снять с кустов, - кричу ему, уже набирая скорость и
не поворачивая головы. До меня доносится смех и доводы, почему-де они
этого не сделали.
Раз, холмик, два, холмик и слышим звук воды.
- Привет, - донеслось сверху.
Поднял голову. Вовка спускается с огромным рюкзаком, который явно
стесняет его движения. Я подаю ему руку и помогаю спуститься с крутого
уступа.
- Не успел.
- Понятненько. Очередь-то большая?
- Нет, не так, чтобы очень. Часа два просидишь. Засуха совсем докона-
ла гору. Все, не дает больше нам воды. Ха, а ты вчера...
- Ладно, показал вам класс?
- Да, ночку ты им устроил. По всему лагерю после возвращения от Сашки
не стихала жизнь до утра.
- Ничего еще успеете отдохнуть.
- Ты на что намекаешь?
- Иди давай, а то устанешь, придется еще и тебя тащить вниз. Иди,
иди.
- Слушай, если ты опять... - он пристально посмотрел мне в глаза. -
Опять. Я отнесу воду и поднимусь, поговорим.
Он не дал мне и слова вымолвить, повернулся и как ни в чем не бывало
понесся вниз. Исчез также внезапно, как и появился, всегда восхищаюсь
его ловкости и выносливости, хотя чему удивляться - он прирожденный по-
ходник.
Поднялся, наконец, наверх. Родник находится где-то в начале зарослей
леса горы. Спросил, кто последний. По старой доброй традиции набрал себе
немного студеной водицы и принялся ждать.
Совсем не заметил, как пролетело время, но вскоре послышался треск из
кустов ежевики, и показался Вовка. У меня оставался еще глоток, который
тут же исчез в его утробе, словно он бежал в Марафон. Он-то все понимал,
что происходит.
- Да, ты меня знаешь полностью. И когда ты все понял?
- Вчера, ты смотрел на нее, как в прошлом году на Светку, или месяц
назад на Марину.
- Тогда о чем разговор. Ты все и так знаешь. Зачем было бежать в го-
ру? Дурик?
- Да пошел ты. Думал ли ты потом о Марине? Знаешь, чем она кончила. Я
сам держал в руках ее капельницу. Зачем же?
- Хочешь опять порассуждать о любви? И к чему мы прейдем? Помоги луч-
ше мне воды набрать.
Мы быстро загрузились литрами. Я почувствовал знакомую и приятную тя-
жесть у на плечах. Холод от бутылок заставил пробежаться по мне мураш-
кам. Начали спускаться.
- Тебе мало одной, двух? Тебе всех подавай?
- Ни и что такого? Ты ведь не сможешь мне объяснить, что такое лю-
бовь? Зато я могу объяснить, что такое страсть. Ты ведь до сих пор не
был у женщины между ног? Ты когда-нибудь касался языком ее клитора?
Девственник. Любовь, высшие материи - все это бред. Ты ведь знаешь, что
так. У тебя все друзья вокруг сводят девушек с ума. Так чего ты ко мне
пристаешь?
- Ничего, успокойся. Только успокойся. Не ори.
- Ладно, Вовка, давай кончать с этим. Расскажи лучше, когда ты прие-
хал? Вчера? А ты с ней знаком? С Людой? А да, ведь мне рассказали, что
ты ее привел сюда первый раз. И где? В Москве?
- Да, мы тогда познакомились на пироне. Оказалось, что она знает мно-
гих из Лиськи. Сама собиралась добираться.
- Хорошо.
Мы продолжали идти молча. Не знаю, что он думал в этот момент, не
спрашивал даже. Понимаю - глупо задавать такой вопрос, но постоянно хо-
чется знать, о чем люди думают в данную секунду.
- Ты ведь знаешь, что такой я, не могу с собой ничего поделать.
Сколько мы уже вместе? Лет десять?
- Двенадцать.
- Сколько у меня было девушек?
- Понятия не имею. Много.
- Помнишь Лену. Она училась со мной? Помнишь?
- Ты вроде собирался жениться на ней. Помню.
- Меня удивляет, как хорошо ты разбираешься в моей личной жизни. Да,
было такое, а ведь ее я любил.
- Ты всех их любишь. Ведь это так?
- Ты меня знаешь. Так.
- Будешь сегодня рисовать?
