тельностей, и вино крымское я приписываю к ним. В городе-столице полно
всякого "винища", но оно никогда не сравнится с тем сладким замеча-
тельным вкусом винограда, что разливают вам татары. Какой человек не по-
любил бы вино здесь? Когда в Лисью бухту берешь нового человека можно
обещать ему три приятных события, с которыми ему суждено будет столк-
нуться: море, горы и прекрасное вино в неисчерпаемых количествах.
Поэтому, увидев кильку в пакете Подвыпившего Добряка, Любящие рассея-
ли туман тревоги в Себе.
- Смотрите. Тут килька. Я взял много и не рассчитал свои силы. Берите
ее здесь много, - и он протянул им желтый пакет.
Вдруг, вместе с порывом соленого ветра, произошло чудо. Трое людей
почувствовали единение друг с другом. Молодые огнеподобные сердца приб-
лизились к опьяненному немного старенькому разгоряченному сердцу. Они
стояли мгновенье, не замечая ничего. Ни пропавшего солнца, ни начинающе-
гося дождя, который лишь маленькими случайными капельками проявлял себя,
стараясь не затронуть этих, троих, ни усиливавшихся волн. И дело даже не
в том, что Влюбленным не хотелось полакомиться килечкой, дело не в том,
что ее предлагал им пьяный человек, которого они не знали и не увидят
больше никогда. Люди в волнах, накрытые тучами, чувствовали себя рядом
друг с другом уютно от этого внезапного предложения. Предложения случай-
ного, приятного, которое исходило от Добряка.
Опьяненный понял улыбающееся молчание, и махнув рукой он было пошел
дальше, сделал несколько шагов по уже прохладному песку, как вдруг вновь
остановился в этом своем порыве.
Поставив правую руку на бок, в другой держа кильку, он погрузился в
воспоминания.
- Знаете был у меня один случай. Давно во времена расцвета СССР позд-
но ночью я с моим другом ждал поезда, - говорил он совсем капельку зап-
летаясь языком. Был у меня лишний или ненужный мне рубль, и захотелось
мне его подарить. А мой товарищ говорит мне, что его никто не возьмет.
"Как это не возьмет, - поспорил я. - Конечно, возьмет". Тогда мы поспо-
рили. Долго я ходил по вокзалу, но никто не брал. Все смотрели на меня с
большими и дикими глазами, и толи не решались, толь пугались, думали,
что это шутка такая, что подвох за этим. Я был расстроен, и не понимал
их, вы же знаете, что такое был рубль тогда? Так вот его никто не
брал...
Он постоял немного молча, вспоминая минувшее. Слегка покачнулся и
продолжил.
- Я, конечно же, спихнул его. Разговорился с одной старушкой. Начал
рассказывать о нашем с другом моим споре. Затем впихнул ей в руку рубль
и, пока она не опомнилась, исчез. Вот так.
Закончив свой рассказ и кивнув, улыбаясь, головой на прощанье, пошел
наш Пьяненький. Вновь остановился и прокричал: "До свиданья! Будьте
счастливы."
Влюбленные вернулись друг к другу. Микромир созданный, случайным жел-
тым пакетом, распался. Он повернулся, посмотрел вслед Добрячку. Сказал:
"Интересная эта история."
Он.
Любовь. Желание. Стремление увидеть. Лелеять равно жить. Ожидание.
Страдание. Побег. Погибель. Отдача. Власть. Теплое одеяло. Страсть. Пус-
тые места. Страх. Потеря. Жизнь. Счастье. Взаимопонимание и проникнове-
ние. Боль. Туман. Печаль. Всепрощение. Обыденность. Видимость. Осторож-
ность. Нежность. Ласка. Радость. Опять обида. Молчание. Полет. Молчание.
Молчать всегда.
Она.
В этот день должна была случится-таки гроза. Вчера ночью Инга и Сере-
жей отказались от идеи пойти в Эдем, когда по дороге их застали молнии.
Сухая гроза продолжалась всю ночь. Было волшебно и страшно. Когда мы с
Владом поднялись на холм над Зеленкой, свершилось мистическое чудо. Тучи
бежали над горой с просто бешеной скоростью, над черной массой Кара-Дага
играла зарница. Темное небо пускало ослепительные молнии. Казалось, нач-
нется что-то страшное.
Но ночь прошла. И сегодня Влад не разбудил меня своим пробуждением.
Наоборот, когда я проснулась, он еще спал.
В Крыму дожди отличаются от других где-либо. Они идут или до обеда,
или после. Сегодня он начался после.
Я каталась на волнах, плавно скользя с одной на другую. Влад потерял
всякую надежду на то, что я не буду далеко заплывать, и повернул к бере-
гу. Потом и я повернулась. Он уже барахтался в прибое. Ловя сильные
большие волны, он отдавался им, и те выносили его на сушу и, убегая, об-
нажали его тело. Как приятно...
И вот я стремлюсь к нему. Я ближе и ближе.
Он все чаще бросает взгляды на Кара-Даг. В его глазах промелькнула
искорка беспокойства. Что-то не так...
- Посмотри на Кара-Даг, - сказал он, когда мои ножки дотянулись до
дна у берега.
Я медленно, покачиваясь на больших волнах, повернула голову.
- Да-да-да...
В тот момент исчезала под густой пеленой гора Святая. Через несколько
секунд не стало и ее. Что-то страшное с громадной скоростью двигалось к
нам. Вот исчез и пирс Крымского Приморья.
Мы быстро направились к стоянке.
Дождь нас застал по дороге. Он начался внезапно. Казалось, по нам
кто-то стреляет.
Влад приказал мне бежать, а сам понес все наши вещи (кроме них, были
еще и котелки, и посуда и всякая всячина).
"Вот он идет, - я уже успела укрыться под крышей нашей палатки или
нашего шатра, поскольку палатка была просто громадной. - Он уже весь
промокший до нитки".
Он ставит посуду под большие капли проливного дождя, закидывает наши
вещи ко мне в палатку и полностью раздевается.
- Ну, как там наша защита, - волна опьяняющих чувств захватила меня.
И вот здесь обнаженный герой под стрелами ливня с лопаткой в руке
спасающий от бесчинства природы наш дом, наш очаг.
"Я мечтала об этом".
"Там в Москве он обычный. Он обычный своей необычностью. Зависимый от
всех его окружающих, пытается быть независимым. Пройдет еще немного вре-
мени, и я боюсь не смогу уже быть там с ним вместе".
И мой взгляд все не мог еще насладиться им, стоящим под струей дожде-
вой воды, которая слетала с натянутого над стоянкой тента.
Камни в море.
Черное море. Высокие для городского человека горы. Утро. Просыпаешься
и радость в сердце: рядом любимая. Ночью ее нежное тело, ее горячие
объятия грели тебя, любили тебя. Пытаешься не будить ее. Развязываешь
палатку и вылезаешь в тень колючих деревьев. Солнце еще не вступило во
власть над Зеленой рощей, но в палатке, накрытой полиэтиленом на случай
дождя, уже душно. Полусонный, но любящий открываешь брезентовые створки
платки, находишь веревочки по краям, завязываешь их так, чтобы теперь
любимая не чувствовала утреннего зноя в духоте палатке, чтобы она оказа-
лась наедине с природой, с теплым и одновременно немного прохладным све-
жим ветерком, который играет с ее кудряшечками. Через несколько минут,
побродив вокруг по холмам, кладешь рядом с ней букет цветов, краски ко-
торых с тобой играли в траве. Не можешь сдержаться и целуешь ее нежные
уста. Она, улыбаясь во сне, дарит мне счастье. Вот ты уже на тропе к мо-
рю. Сонные палатки твоих друзей позади. Все спят. Раннее утро.
Солнышко, невысокое еще, поднимается медленно-медленно из-за холмов,
где оно было в объятиях ночи.
Море манит своей синевой и нежными накатами волн на берег. Хруст под
ногами от маленьких камушков. Ноги утопают в них. Ноги утопают в море.
Прохлада. Раздеваешься. Вновь вступаешь в море. Утреннее море. Прозрач-
ное и пронзающее. Входишь в воду. Тело привыкает к холоду, но не оста-
навливаясь ни на мгновенье ныряешь. Тебя встречает подводный мир. Холод-
ные волны придают тебе дополнительную силу, и я, борясь с холодом и ме-
дузами, плыву к берегу. Останавливаюсь. Поворачиваюсь. Плыву обратно.
Камни у берега принимают мои ноги.
Море уже теплое для меня. Солнце греет. Небо голубое. Эчки-Даг впере-
ди. Когда-то эта величественная гора была огромным коралловым рифом. А
сейчас каждый вечер наше светило прячется за нее.
И вот греюсь на солнце. Когда вода полностью исчезает с моего тела и
уже пылающая звезда начинает печь руки и ноги, почти машинально бросаю
взгляд на окружающий меня дикий пляж.
Мелкие, маленькие камни разбросанные по желанию моря.
Лень. Одно из великих ощущений отдыхающего. Эти мельчайшие разноцвет-
ные красавцы способствуют тому, что она полностью охватывает всего меня.
Соревнующиеся между собой, набегающие на берег волны успокаивают оконча-
тельно. Жизнь, время превращаются в теплое вино. Все хорошо.
Теперь сижу. Руки опускаются в каменный песок. Медленные движения.
Неглубокие ямки. Ага! Красивый. Цвета морской волны, с более темными зе-
леными бороздками. Поворачиваюсь на бок. Одной рукой поддерживаю голову,
другой продолжаю перебирать камушки. Бесконечное число каменных крох так
и умоляют взять из с собой. Взять туда, гда их еще не видели. Туда, где
живут миллионы людей. Там они могут путешествовать из рук в руки, а не
лежать среди своих собратьев тысячелетиями, повинуясь приказам всемогу-
щих волн.
А иногда взгляд через тонкое стекло маски падает на гусеницу в камне.
До нее можно добраться, но изрядно рискнув. Ныряешь, доплываешь, хвата-
ешь, сжимаешь крепко в руке, чтобы камень не выскользнул, ведь потом
придется искать уже среди водорослей, а это напрасная трата времени, от-
талкиваешься от дна (вокруг тебя весит облако песка, которое родилось в
твоих энергичных движениях) и быстро всплываешь. Там, на поверхности,
вдыхаешь глубоко и снимаешь маску. Получилось!
Это живое существо жило некогда. Оно видело исполинских животных.
Здесь было глубокое дно огромного океана, который тогда соединял Черное
и Каспийское моря...
Камни в море... Я слышал, что на Эчки-Даге очень часто встречается
горный хрусталь... Странное желание забраться на эту вершину...
Анна Дмитриевна.
Вечер наступал на город. Пропадали с пыльных улиц люди, исчезали в
объятиях своих квартир. Ветер гнал по тротуарам желтые листья, кое-где в
маленьких лужах отражался розово-красно-оранжевый закат. Небо раздели-
лось: с одной стороны всеобъемлющая ночь, а с другой убегающий день. Ка-
залось, ночь захватывает город.
Шелест листьев дерев не мог заглушить шаги Анны Дмитриевны, которая в
приподнятом настроении прогуливалась по скверику у Бородинского моста.
Она радовалась прошедшем дне, ибо он был для нее во всем удачен, радова-
лась о своих внуках, радовалась тишине и спокойствию. Ее седые волосы
иногда развивались на теплом мягком ветру, и это ей придавало еще
большую радость. Все было хорошо, ей было хорошо.
Стоял в Москве тогда август. Месяц странный и плачевный. Когда прихо-
дит август все начинает вспоминать об осени. Анна Дмитриевна любит
осень. Ей нравятся золотые и красные листья, долгие дожди за окном и се-
рое небо. Я не люблю осень. Она скверная, капризная старуха, что бродит
среди нас и своими слезами, своими мольбами и угрозами портит весь мир.
Портит цветы, портит листья, одалживая им цвет золота, портит небо, пор-
тит меня.
Осень и весна похожи, но есть одно отличие: осень ведет к смерти,
весна выводит природу из объятий смерти. Весна творит тем, что уничтожа-
ет основы зимы. Осень творит тем, что уничтожает плодородие лета. Осень
и весна противоречат друг другу, но внешне схожи.
Они, как люди: внешне друзья, в душе враги. Когда говорят, что осень
красоты время, я утверждаю, что эта красота смертельна (хотя, быть мо-
жет, именно эта опасность в великолепии столь притягательна), когда мне
кричат, что март "прыщавый студент", я отвечаю, что родился в марте.
Весна дает надежду, осень ее забирает, а в человеческой жизни верить
и надеяться значит существовать. Не так ли?
Конечно, такие мысли не сопровождали прогулку Анны Дмитриевны. В ее
душе царило умиротворение и ничего более. Она чувствовала тишину, а это
бывает не так часто у людей.
Когда добрая старушка оказалась на вершине холма, она заметила юношу,
