синтетической холстины у нее висит армейский нейродеструктор. Оставалось
надеяться, что "жезл смерти", как и весь ее костюм, бутафорский.
- Бездарь! Халтурщик! - прошипела она. - Слушай меня внимательно. Ты
принадлежишь "Транслайну". Весь. От головы до жопы. А если ты и впредь
будешь выкидывать фортели, мы засадим тебя строчить готические романы.
Причем подписываться ты будешь "Розмари Сиссиничкинс". Все! Марш домой!
Проспись как следует и завтра же принимайся за "Умирающую Землю-10".
Я улыбнулся и покачал головой. Тирена прищурилась.
- Не забывай, что ты должен нам миллион марок. Стоит мне шепнуть - и
у тебя отберут дом. За исключением разве что этого идиотского плота,
которым ты пользуешься вместо сортира. Сиди там и засирай океан хоть до
краев.
Я снова рассмеялся.
- Там есть устройство для переработки отходов. Кроме того, я вчера
продал свой дом. Деньги вам уже должны были перевести. Так что аванс я
вернул.
Тирена сжала пластиковую рукоятку "жезла смерти".
- А ты знаешь, что все права на идею "Умирающей Земли" принадлежат
"Транслайну"? Уж замену тебе мы как-нибудь подыщем, не сомневайся.
- Да ради Бога!
Что-то вдруг изменилось в голосе моей бывшей редактрисы. Видимо, до
нее дошло, что я говорю серьезно. Я понял: ей очень хочется, чтобы я
остался.
- Послушай, Мартин, - сказала она, - я уверена, что псе это
преодолимо. На днях я уже намекала совету директоров, что твои авансы
слишком малы и "Транслайну" стоило бы заказать тебе новый сериал...
- Ах, Тирена, Тирена, - вздохнул я. - Прощай навек.
Прямо из ее кабинета я вышел на Возрождение Вектор, а оттуда - на
Экономию, где пересел на спин-звездолет и, проведя в полете три недели,
прибыл на Асквит [Герберт Генри Асквит (1852-1928) - премьер-министр
Великобритании (1908-1916) от либеральной партии], в маленькое королевство
Печального Короля Билли.
ПЕЧАЛЬНЫЙ КОРОЛЬ БИЛЛИ (НАБРОСОК)
Его Монаршее Высочество король Уильям XXIII, суверенный правитель
королевства Виндзор-в-Изгнании, напоминает восковую статуэтку, которую
кто-то сдуру поставил на горячую плиту, да так и забыл там. Длинные пряди
волос безвольно свешиваются на покатые плечи. Глубокие морщины, залегшие у
бровей, бесчисленными потоками растекаются вокруг грустных, как у таксы,
глаз и бегут дальше - по всему его дряблому, вечно-хмурому лицу, теряясь в
складках кожи на шее и подбородке. Говорят, взглянув на него, антрополог
тут же вспоминает истуканчиков с Киншасы-на-Задворках, дзен-гностику
приходит на память статуя Скорбящего Будды, уцелевшая при пожаре в храме
на Тай-Цзинь, а историк масс-культуры тут же бросается к своим архивам и
перетряхивает их до последнего листочка в поисках фотографий древнего
актера двухмерного кино Чарльза Лоутона [Чарльз Лоутон (1899-1962),
американский киноактер; снимался в исторических и драматических ролях;
лауреат премии "Оскар" (1933)]. Мне лично ни одно из этих сравнений ни о
чем не говорит. Глядя на короля Билли, я всякий раз вспоминаю моего
наставника дона Бальтазара после недельного запоя.
Печальный Король Билли слывет человеком весьма мрачным, но совершенно
не заслуженно. Он любит посмеяться. Беда в том, что смех у него особый:
когда он хохочет, всем кажется, что это рыдания.
Понятное дело, внешность свою никто не выбирает, но, глядя на Его
Высочество, каждый невольно задается вопросом: кто это? Шут гороховый или
просто какой-то Богом обиженный?.. Одежда его (если здесь вообще уместно
слово "одежда") находится в состоянии, близком к первозданному хаосу,
вызывая сомнения в исправности его слуг-андроидов, так что порой он
дисгармонирует и с самим собой, и со своим окружением одновременно. Однако
не только его одеяние, но и сам он, как таковой, пребывает в перманентном
беспорядке. Вечно с расстегнутой ширинкой, бархатная мантия побита молью и
местами порвана, края ее подметают пол, таинственным образом притягивая к
себе весь мусор. Кружевная манжета на левом рукаве вдвое длиннее, чем на
правом. А последний, в свою очередь, выглядит так, словно его окунули в
варенье.
В общем, вы меня понимаете.
При всем при том Печальный король Билли обладает поистине
провидческим умом, а его страсть к искусствам и изящной словесности
достойна эпохи Возрождения на Старой Земле.
Чем-то король напоминает маленького сластену, пожирающего глазами
недоступные сокровища, выставленные в витрине кондитерского магазина.
Будучи завзятым меломаном, он начисто лишен музыкального слуха.
Превосходный знаток-балета и вообще ценитель всего изящного, в жизни Его
Величество являет собой образчик комичной неуклюжести; это карикатурный
недотепа, который на каждом шагу спотыкается, роняет что-нибудь, а в
довершение всего садится мимо стула. Страстный читатель, непогрешимый
критик и покровитель ораторского искусства, сам он поразительно
косноязычен, а анекдотическая застенчивость не позволяет ему показывать
свои опыты в стихах и прозе кому бы то ни было.
Король - убежденный холостяк, и свое шестидесятилетие он встречает в
полуразвалившемся дворце посреди королевства площадью в две тысячи
квадратных миль, с которыми он буквально сросся и которые прекрасно
дополняют мятый и грязный королевский наряд. С этим связана масса
анекдотов. Например: некий прославленный живописец, которому король Билли
покровительствует, видит, как Его Величество, повесив голову и заложив
руки за спину, шествует по садовой дорожке, причем на дорожку он ступает
лишь одной ногой, другою же хлюпает по грязи - очевидно, погружен в
глубокую задумчивость. Художник приветствует своего государя. Печальный
Король Билли поднимает взор, моргает, оглядывается по сторонам, словно
только что очнулся от долгого сна. "П-п-простите, - обращается Его
Высочество к удивленному живописцу, - скажите, п-п-пожалуйста, я иду во
дворец или из д-д-дворца?" - "Во дворец, Ваше Величество", - отвечает
художник. "З-замечательно, - вздыхает король, - значит, я уже завтракал".
Но вот в один прекрасный день грянул мятеж генерала Горация
Гленнон-Хайта, и захолустный Асквит оказался прямо на пути его войск.
Особого беспокойства на Асквите это не вызвало, ибо Гегемония обещала
направить для его защиты свои ВКС. Однако вызвавший меня к себе
полновластный правитель королевства Монако-в-Изгнании на этот раз больше,
чем когда-либо, походил на оплывшую свечку.
- Мартин, - обратился ко мне Его Величество, - вы с-с-слышали о
б-битве за Фомальгаут?
- Ага, - ответил я. - Но оснований для беспокойства, по-моему, нет.
Гленнон-Хайт неизбежно должен был напасть на Фомальгаут... Судите сами:
всего несколько тысяч колонистов, богатейшие минеральные ресурсы,
тридцать, нет, двадцать стандартных месяцев лета до Сети...
- Двадцать три, - поправил меня Печальный Король Билли. - Так вы
п-полагаете, оп-п-пасность нам не угрожает?
- Г-м-м, - произнес я. - Полет сюда прямо из Сети занимает три недели
по корабельному времени, то есть меньше года... Да, получается, что ВКС
Гегемонии заведомо опередят спин-звездолеты Гленнон-Хайта, взлетевшие с
Фомальгаута.
- Возможно и так, - задумчиво произнес король, прислонившись к
глобусу (который тут же начал поворачиваться под тяжестью монаршей особы,
вследствие чего Билли был вынужден отскочить и встать прямо). - Тем
не-не-менее я решил начать собственную с-с-скромную Хиджру.
Я даже заморгал от удивления. Билли уже почти два года изъявлял
желание переселить свое королевство, но я никогда не думал, что он всерьез
решится на такое дело.
- Зв-зв-зв... корабли на Парвати уже готовы, - сказал он. - Асквит
согласился п-п-перевезти нас в Сеть.
- А как же дворец? - спросил я. - Библиотека? Фермы, постройки?
- К-конечно же, я их подарил, - ответил король Билли, - но сама
б-библиотека - я хочу сказать, к-книги - отправится с нами.
Я сел на валик дивана, набитого конским волосом, и почесал щеку. За
десять лет, проведенных мной в королевстве Билли Печального, я из объекта
опеки превратился в его личного друга, конфидента и даже наставника, но
при этом никогда не льстил себя надеждой, что понимаю загадочную душу
этого растрепанного создания. Сразу по прилете, я был удостоен королевской
аудиенции.
- Так вы, значит, х-х-хотите п-п-присоединиться к нашей маленькой
колонии т-т-талантов? - спросил Билли.
- Да, Ваше Величество.
- А вы не с-с-собираетесь п-п-писать здесь книги н-наподобие
"У-у-умирающей Земли"?
- Ни за что, Ваше Величество!
- Знаете, а я ее ч-ч-читал, - выговорил наконец коротышка. -
О-о-очень интересно.
- Вы более чем любезны, сир.
- Д-д-дерьмо, господин Силен. Но б-б-было интересно. П-понимаете,
кто-то по ней прошелся и з-здорово п-по-кромсал ее, но оставил только
п_л_о_х_и_е_ куски.
Я улыбнулся во весь рот, удивленный тем внезапным открытием, что мне
начинает нравиться Печальный Король Билли.
- Н-н-но "Песни", - он вздохнул, - о, эт-т-то книга. Возможно, это
лучшая книга с-ст-ст... поэзии, изданная в Сети за последние два столетия.
Уму непостижимо, как вы протащили ее через цензуру посредственности. Я
заказал для моего к-королевства двадцать тысяч экземпляров.
Я склонил голову. Впервые со времен того достопамятного инсульта я
потерял дар речи.
- Может, вы все-таки н-н-напишете еще что-нибудь вроде "Песней"?
- Для того я и приехал сюда, Ваше Величество.
- В таком случае, добро пожаловать, - сказал Печальный Король Билли.
- Мы поселим вас в западном крыле д-д-д... замка, рядом с моими
апартаментами. Для вас мои двери всегда открыты.
Сейчас я смотрел на закрытую дверь и на маленького короля, который,
даже улыбаясь, выглядел так, словно готов разрыдаться.
- На Гиперион? - спросил я. Он неоднократно заговаривал об этой
колонии, населенной бежавшими от цивилизации дикарями.
- Совершенно верно, Мартин. Корабли с поселенцами-андроидами уже
несколько лет как там. Подготавливаю почву, как водится.
Я приподнял бровь. Королевство приносило Билли жалкие крохи, но,
удачно вкладывая средства в экономику Сети, он накопил немалое состояние.
Однако, даже с учетом этого, многолетние затраты на тайную реколонизацию
должны были вылиться в кругленькую сумму.
- Вы п-п-помните, Мартин, почему первые колонисты назвали эту
пл-пл-пл... этот мир Гиперионом? [спутник Сатурна].
- Конечно. До Хиджры они были свободными земледельцами на одной из
лун Сатурна. Существовали они лишь благодаря снабжению с Земли, а когда
она погибла, эмигрировали на Окраину и назвали свой новый мир в честь
старого.
Король Билли печально улыбнулся.
- А вы знаете, почему это название сулит удачу нашему начинанию?
Мне понадобилось почти десять секунд, чтобы сообразить.
- Китс, - сказал я наконец.
Несколько лет назад у нас был длинный спор о сущности поэзии, и под
конец король Билли спросил меня, кто из живших когда-то стихотворцев в
наибольшей степени соответствует идеалу поэта.
- Идеалу? - переспросил я. - То есть кто самый великий?
- Нет, нет, - ответил Билли, - абсурдно с-с-спорить, кто самый
в_е_л_и_к_и_й_. Мне любопытно знать, кто, по вашему мнению, является
идеалом... то есть олицетворением всего того, о чем вы говорили.
Я обдумывал этот вопрос несколько дней и однажды вечером, когда мы с
вершины ближайшего к дворцу холма любовались закатом, ответил королю.
Красные и синие тени тянулись к нам через янтарную лужайку, и я сказал:
