- Китс.
- Джон Китс, - прошептал Печальный Король Билли. - Да-да. - И через
мгновение: - Но почему?
Тогда я рассказал ему все, что знал об этом поэте, жившем в
девятнадцатом веке на Старой Земле; о том, как он воспитывался, учился, о
его ранней смерти... но в основном о жизни, почти без остатка посвященной
тайнам и красоте поэтического творчества.
Тогда Билли, похоже, заинтересовался, теперь же, судя по всему, этот
интерес перешел в одержимость. Взмахнув рукой, он включил проектор, и в
воздухе повисла голографическая модель. Чтобы лучше видеть, я отступил
назад, шагая сквозь холмы, строения и пасущиеся стада.
- Смотрите, смотрите! - прошептал мой покровитель. - Это Гиперион. -
От волнения он даже заикаться перестал. По комнате, один за другим,
поплыли голографические пейзажи: речные и морские порты, хижины в горах...
город на холме, весь заставленный статуями, и, словно его продолжение,
странные сооружения в соседней долине.
- Это Гробницы Времени? - спросил я.
- Совершенно верно. Величайшая из загадок известной нам части
Вселенной.
Я нахмурился: король явно преувеличивал.
- Полноте, сир, - возразил я. - Нет там ни хера. Они пусты. И были
пусты, когда их открыли.
- Но вокруг них до сих пор существует странное антиэнтропийное поле,
- заметил король. - Во Вселенной не так уж много природных феноменов,
напрямую связанных со временем как таковым... Разве что сингулярности...
- Ну, здесь все проще. Должно быть, антиэнтропийное поле - это нечто
вроде антикоррозийного покрытия на металле. Гробницы созданы, чтобы
существовать вечно, но они пусты. Да и вообще, на кой черт нам лезть в эти
технические детали?
- Дело не в технике, - вздохнул король Билли, и по его лицу поплыли
глубокие морщины. - Здесь тайна. Некоторые люди могут творить лишь в
необычном месте. А это место - идеальное. Смесь классической утопии и
языческой мистерии.
Я промолчал, пожав плечами.
Взмахом руки король убрал голограмму.
- А как ваши с-с-стихи? Улучшились?
Я скрестил руки на груди и смерил взглядом этого коронованного
неряху.
- Нет, сир.
- Ваша м-м-муза так и не вернулась?
Я не ответил. Если бы взгляд мог убить, сегодня вечером нам всем
пришлось бы кричать: "Король умер, да здравствует король!"
- Очень х-х-хорошо, - произнес он, демонстрируя тем самым, что
способен быть не только печальным, но и невыносимо самодовольным.
- Тогда, мой мальчик, п-п-пакуйте чемоданы. Мы отправляемся на
Гиперион.
(ЗАТЕМНЕНИЕ)
Пять "ковчегов" Печального короля Билли, подобно золотым одуванчикам,
парят в лазурном небе. Под ними белоснежные города всех трех континентов:
Китс, Эндимион, Порт-Романтик... Град Поэтов. Более восьми тысяч
паломников от Искусства прибыли сюда в надежде укрыться от тирании
посредственности и обрести в этом грубо сколоченном мире новое
вдохновение.
В первый век Хиджры Асквит и Виндзор-в-Изгнании лидировали в области
биоформовки андроидов, и теперь эти синекожие друзья человека пахали, как
лошади, прекрасно понимая, что, когда их труд будет завершен, они получат
свободу. Белоснежные города росли. Туземцы, устав от роли дикарей,
покинули свои затерянные в лесах деревушки и в меру сил помогали нам
обустраивать колонию. Затем пришел черед технократов, бюрократов и
экократов. Их разморозили и выпустили в этот девственный мир, даже не
подозревавший об их существовании. Мечта Печального Короля Билли еще на
шаг приблизилась к своему осуществлению.
К тому времени генерал Гораций Гленнон-Хайт был уже мертв, его
кровавый, несмотря на непродолжительность, мятеж подавлен. Но для нас
дороги назад уже не существовало.
Самые сильные духом - в числе таковых были и профессионалы, и
дилетанты - с презрением отвергли Град Поэтов и предпочли неустроенную, но
творческую жизнь в Джектауне, Порт-Романтике, а иные подались даже на
границу, которая отступала все дальше и дальше. Я остался в городе.
В те первые годы на Гиперионе я так и не надел свою музу. У многих
увеличение расстояний из-за отсутствия транспорта (ТМП ненадежны, скиммеры
наперечет) и уменьшение доли эрзацев в сознании (инфосферы нет, доступа в
Альтинг нет, мультипередатчик - один-единственный на нею планету) вызвали
настоящую вспышку творческой активности, заставили по новому взглянуть на
место человека в мире и на предназначение художника.
По крайней мере, они так говорили.
Ко мне же муза не возвращалась. Мои стихи, безупречные по форме,
оставались дохлыми, как кошка Гека Финна.
И тогда я решил покончить с собой.
Но до этого, в течение девяти примерно лет, я был всецело поглощен
отправлением своих гражданских обязанностей. Я обеспечивал Гипериону то,
чего он был доселе лишен: упадок нравственности.
С помощью биоскульптора по имени Грауманн Хэкетт я обратился в
сатира. Бока мои обросли шерстью, а ноги стали в точности как у козла.
Вплоть до копыт. У меня отросла борода и удлинились уши. Грауманн произвел
также весьма интересные изменения в моем половом аппарате. Обо мне стали
говорить. Крестьяночки, туземки и супруги наших синеньких кормителей и
поителей - все они постоянно ожидали визита единственного на Гиперионе
сатира. А многие так просто сами напрашивались. Вот когда я понял, что
такое "приапизм" и "сатириаз". Мои бесчисленные сексуальные подвиги (равно
как и пьяные загулы) обрастали легендами, а лексикон мало-помалу
возвращался к плачевному послеинсультному состоянию.
Это было чертовски здорово! Ад, да и только.
И вот однажды ночью, когда я уединился, дабы вышибить себе мозги,
явился Грендель.
ПОСЕТИВШЕЕ НАС ЧУДОВИЩЕ (НАБРОСОК)
Ожили наши ночные кошмары. Какая-то нечисть прячется в темноте. Тени
Морбиуса и Крелля. Мама, не гаси свечи, Грендель шастает в ночи.
Поначалу мы думали, что люди просто уезжают без предупреждения.
Никакой стражи на стенах нашего города не было, как не было, впрочем, и
самих стен, у дверей нашего чертога не стояли воины. А потом вдруг муж
заявляет, что его жена поужинала, пошла укладывать детей - и исчезла.
Затем Хобан Кристус, пиротехник-абстракционист, не является на
еженедельный пироспектакль в Амфитеатре Поэтов. Впервые за восемьдесят два
года на подмостках! Тревога растет. Печальный Король Билли, доселе
надзиравший за реставрацией Джектауна, вынужден прервать свои труды и
обещает усилить меры безопасности. Вокруг города раскидывается сенсорная
сеть. Сотрудники корабельной службы безопасности осматривают Гробницы
Времени и сообщают, что те по-прежнему пусты. В Лабиринт через вход у
основания Нефритовой Гробницы запускаются зонды и на протяжении шести
тысяч километров ничего не обнаруживают. Автоматические и пилотируемые
скиммеры прочесывают местность между городом и Уздечкой и обнаруживают
лишь тепловой след скального угря. Целую неделю все спокойно.
А потом появляются трупы.
Скульптор Пит Гарсия найден в своей мастерской, в спальне... и во
дворе дома. У начальника КСБ Труина Хайнса хватило глупости заявить по
каналу новостей: "По всему видно, что он растерзан каким-то диким зверем.
Но ни одно известное мне животное не может сделать ничего подобного".
Все мы втайне испытывали эдакое приятное щекотание нервов. Спектакль,
правда, не Бог весть какой - на уровне той голографической лабуды, которой
мы раньше пугали друг друга, но ведь теперь мы сами стали участниками
этого шоу.
Первая и самая очевидная версия: среди нас бродит психопат,
вооруженный импульсным ножом или "адской плетью". На этот раз ему (или ей)
просто не хватило времени спрятать тело. Бедный Пит.
Начальник КСБ Хайнс смещен, и глава городской администрации Прюетт
получает от Его Величества разрешение набрать, обучить и вооружить
городскую полицию в количестве двадцати человек. Подумывают о проверке на
детекторе лжи всего населения Града Поэтов, всех шести тысяч человек. В
кафе спорят о гражданских правах... Формально мы - вне Гегемонии. Так есть
ли у нас вообще какие-нибудь права? Вынашиваются какие-то бредовые планы
поимки убийцы...
И вот тут начинается форменная бойня.
В убийствах - никакой системы. Находят то два трупа, то три, то один,
а то и вовсе ничего. Некоторые исчезают бескровно, после других остаются
лужи крови. Свидетелей нет, нет и уцелевших. Убить могут где угодно.
Скажем, семья Веймонт жила на отдаленной вилле, а Сира Роб никогда не
выходила из своей мастерской, расположенной в башне неподалеку от центра
города; два человека сгинули поодиночке во время ночной прогулки в Саду
Дзен. А вот дочь канцлера Ломана имела личных телохранителей и, несмотря
на это, исчезла из собственной ванной на седьмом этаже королевского
дворца.
На Лузусе, ТК-Центре и других крупных планетах Сети смерть тысяч
людей проходит практически незамеченной - столбик цифр в конце сводки
новостей или на вкладыше утренней газеты, не более. Но в городе, где
проживает шесть из пятидесяти тысяч обитателей колонии, десятка убийств
достаточно, чтобы оказаться в центре всеобщего внимания и чтобы каждый
ощутил себя персонажем набившей оскомину логической задачки о преступнике,
которого должны повесить завтрашним утром.
Одну из первых жертв я хорошо знал. В свое время Сиссиприсса Харрис
была одной из первых (и самых восхитительных) моих побед на сатировом
поприще. Блондинка с неправдоподобно мягкими, длинными волосами и
нежнейшими щечками (персик, да и только), к которым даже в мыслях
прикоснуться боязно (вдруг помнешь), короче совершенство немыслимое:
взглянув на такого ангелочка, любой самец, даже самый робкий, мечтает
сорваться с цепи и... А тут кто-то действительно с цепи сорвался. Нашли
только ее голову, стоявшую на мостовой, в центре площади лорда Байрона,
словно Сиссиприссу погрузили по самую шею в ставший на мгновение жидким, а
потом вновь затвердевший мрамор. Узнав эти подробности, я сразу же понял,
с кем мы имеем дело: на Земле, в матушкином поместье, у меня была кошка,
имевшая обыкновение чуть ли не каждым летним утром оставлять на южном
патио подобные приношения - то голову мышки, с истинно мышиным изумлением
глядящую вверх, то оскаленную в белозубой улыбке голову белки - охотничьи
трофеи гордого, но голодного хищника.
Печальный Король Билли зашел ко мне, когда я работал над "Песнями".
- Доброе утро, Билли, - поздоровался я.
- Ваше Величество, - сердито проворчал Его Величество (иногда он
все-таки вспоминал о своем титуле). Кстати, с того самого дня, как его
челнок приземлился на Гиперионе, он перестал заикаться.
- Доброе утро, Ваше Величество Билли.
Мой сюзерен прорычал в ответ что-то нечленораздельное и, отодвинув в
сторону кучу черновиков, вознамерился усесться в единственную лужицу
пролитого кофе на сухой скамье.
- Опять пишете, Силен?
Я не видел причины подтверждать то, что не нуждается в подтверждении
в силу своей очевидности.
- Вы что, всегда пользуетесь пером?
- Нет. Только тогда, когда мне нужно записать что-нибудь стоящее.
- А это, по-вашему, стоящая вещь? - Он указал на маленькую стопку
исписанных листков - плод моей двухнедельной работы.
- Да.
- Да? В самом деле _д_а_?
- Да.
- И когда я смогу с ней познакомиться?
- Никогда.
Король Билли опустил глаза и обнаружил, что левая штанина намокла от
кофе. Нахмурившись, он отодвинулся и вытер обмелевшую лужицу краем мантии.
