- Какая трагедия! Воля наказывает эту деревню.
Он рассказал, что прибыл сюда несколько дней назад, и встретил друга
из Нейроби. Я понял, что это тоже Измененный, но оказалось, что друг
Берналта - Хирург и остановился в этой деревне, чтобы как-нибудь помочь
больным. Мне показалось странной дружба между Измененным и Хирургом, а для
Олмейн это было отвратительно и она не скрывала своего отношения к
Берналту.
Из одной хижины, шатаясь, вышел частично кристаллизованный человек.
Берналт подошел к нему, мягко взял его и отвел обратно. Возвратившись к
нам, он сказал:
- Иногда даже приятно, что ты - Измененный. Вы ведь знаете, что нас
эта болезнь не поражает. Внезапно его глаза сверкнули. - Я вам не
навязываюсь, Пилигримы? Кажется, вы каменные под масками. Я не желаю вам
вреда... мне уйти?
- Нет, конечно, - возразил я, думая как раз наоборот, ибо
естественное презрение к Измененным наконец поразило и меня. - Оставайся.
Я бы пригласил тебя идти вместе с нами в Ерслем, но ты же знаешь, нам это
запрещено.
- Конечно. Я понимаю.
Он был холодно вежлив, но в нем чувствовалась горечь, которую он
испытывал. Большинство Измененных настолько недоразвиты и с такими
животными инстинктами, что они и представить себе не могут, насколько их
презирают мужчины и женщины, члены какой-нибудь гильдии, но Берналту было
свойственно понимать это и переживать. Он улыбнулся, а затем сказал:
- Вот мой друг.
К нам приближалось три человека. Один из них был Хирург - приятель
Берналта - стройный, темнокожий, с мягким голосом, усталыми глазами и
редкими светлыми волосами. С ним были один из завоевателей и чужеземец с
какой-то другой планеты.
- Я узнал, что сюда позвали двух Пилигримов, - сказал завоеватель. -
Выражаю вам свою признательность за тот покой, который вы принесли
страдальцам. Я Землетребователь Девятнадцатый и управляю этим районом.
Позвольте пригласить вас сегодня на ужин?
Я колебался, принять ли приглашение завоевателей, а то, что Олмейн
внезапно сжала в кулаке свой звездный камень, тоже говорило о ее
нерешительности. Видно было, что завоеватель хотел, чтобы мы приняли
приглашение. Он не был так высок как большинство из его соплеменников и
его непропорционально длинные руки опускались ниже колен. Под горячим
солнцем Эгапта его восковая кожа стала совсем блестящей, хотя он и не
потел.
После долгого и напряженного молчания Хирург сказал:
- Не нужно так. В этой деревне мы все - братья. Так вы присоединитесь
к нам?
Мы согласились. Землетребователь Девятнадцатый занимал виллу на
берегу Озера Средизем. В ярком полуденном свете мне казалось, что я
различаю слева Межконтинентальный Мост и даже Эйроп за озером. Нам
прислуживали члены гильдии Слуг, которые принесли прохладительные напитки.
У завоевателя было много обслуживающего персонала и все земляне. Для меня
это был признак того, что все население воспринимало наше поражение как
норму. Долгое время после заката мы вели беседу, сидя со своими напитками.
Над нами сияло южное сияние, означающее, что наступила ночь. Измененный
Берналт оставался в стороне, очевидно, от смущения. Олмейн тоже была
задумчива и отчуждена, а присутствие Берналта еще более воздействовало на
нее, ибо она не знала, как быть вежливой в его присутствии. Завоеватель,
наш хозяин, излучал обаяние и был предельно внимательным. Он пытался
вывести ее из состояния задумчивости. Я и прежде встречал обаятельных
завоевателей. Как-то мне довелось путешествовать с одним из них,
притворявшимся Измененным Гормоном. На своей планете этот завоеватель был
поэтом.
Я сказал:
- Странно, что вы со своими склонностями вдруг стали участником
военной оккупации.
- Любой опыт полезен для искусства, - возразил Землетребователь
Девятнадцатый. - Я расширяю свой кругозор. И в любом случае я не воин, а
администратор. Разве странно то, что поэт может быть администратором, а
администратор поэтом? - он рассмеялся. - Среди ваших гильдий есть гильдия
Поэтов. Зачем?
- Они - Контактирующие, - ответил я. - Они служат своей музе.
- Да, в религиозном плане. Они интерпретируют Волю, а не свои души.
- Это неотделимые друг от друга вещи. Их стихи создаются божественным
вдохновением, но исходят из сердец сочинителей.
Завоевателя это не убедило.
- Можно спорить о том, что вся поэзия в корне своем религиозна, как
мне кажется. Но поле деятельности ваших Контактирующих слишком ограничено.
Они просто покорны Воле.
- Это парадокс, - отметила Олмейн. - Воля всепроникающа, а вы
говорите об их ограниченном поле деятельности.
- Друзья мои, есть другие темы для поэзии, кроме погружения в Волю.
Любовь человека к человеку, радость защиты своего дома, ощущение чуда,
когда стоишь обнаженным под огненными звездами... - завоеватель
рассмеялся. - Не потому ли Земля так быстро пала, что ее поэты стали
поэтами проникающими только в судьбу?
- Земля пала, - ответил Хирург, - потому что Воля желала, чтобы мы
искупили грех, который совершили наши предки, обращаясь с вашими предками
как с животными. И качество нашей поэзии не имеет к этому никакого
отношения.
- Значит, Воля решила, что вы падете под нашим ударом, как бы в
наказание, а? Но если Воля всемогуща, тогда именно она и заставила вас
совершить грех в отношении наших предков и сделала наказание неизбежным.
А? Воля сама с собой играет? Видите, как трудно поверить в божественную
силу, которая определяет все события? Где тот элемент выбора, который
придает страданию смысл? Сначала заставить вас совершить грех, а затем
потребовать от вас перенести поражение как искупление - все это пустое для
меня. Извините за кощунство.
- Вы ошибаетесь, - поправил Хирург. - Все что произошло на этой
планете - это процесс морального наставления. Воля не определяет малое или
великое событие - она дает сырой материал событий, а также возможность
выбирать то, что мы желаем.
- Например?
- Воля дала землянам способности и знания. Во время Первого Цикла мы
поднялись из состояния дикости за короткое время. В течение Второго Цикла
достигли высочайших вершин. И когда достигли этих вершин, нас поразила
гордыня и мы стали превышать дозволенное. Мы брали в неволю разумных
существ с других планет на предмет "исследований", а на самом деле это
было наше нахальное желание развлекаться. Затем начали глупые эксперименты
с климатом, пока океаны не соединились, а континенты не погрузились в воду
и наша старая цивилизация была уничтожена. Так Воля указала нам на границы
наших амбиций.
- Мне еще больше не нравится эта темная философия, - заявил
Землетребователь Девятнадцатый, - я...
- Позвольте, я закончу, - оборвал его Хирург. - Гибель Земли периода
Второго Цикла была нашим наказанием, а поражение Земли Третьего Цикла от
вас, людей с других звезд, - это завершение прежнего наказания и, кроме
того начало новой фазы. Вы - инструмент нашего искупления. Унижения,
которые принесло ваше завоевание, бросили нас на самое дно канавы. Теперь
мы возрождаем наши души, пытаемся выбраться из этих напастей.
Я с удивлением глядел на Хирурга, который в словах выразил мысли,
которые наполняли меня всю дорогу к Ерслему - мысли об искуплении, личном
и всеобщем. Раньше я мало обращал внимания на Хирурга.
- Позвольте мне высказаться, - внезапно вмешался в беседу Берналт.
Это были его первые слова за несколько часов.
Мы поглядели на него. На щеках у него сверкали пигментные полоски,
говорившие о его возбуждении.
Кивнув Хирургу, он сказал:
- Мой друг, говоря об искуплении, ты имеешь в виду всех землян? Или
только тех, кто объединен в гильдии?
- Всех землян, конечно, - ответил Хирург мягко. - Разве не все мы в
одинаковой степени завоеваны?
- Но мы отличаемся другим. Какое искупление может получить планета,
где миллионы людей вне гильдии? Я говорю о своем народе, естественно. Свой
грех мы совершили давным-давно, когда думали, что сражались против тех,
кто сделал нас чудовищами. Мы пытались забрать у вас Ерслем и за это были
наказаны, и наказание длилось тысячу лет. Но мы все еще отверженные, не
так ли? Где же было ваше искупление? Вы, которые состоите в гильдиях, вы
считаете, что очистились этими последними страданиями, а вы и сейчас нас
презираете.
Хирург смотрел на него с ужасом.
- Ты не думаешь, о чем говоришь, Берналт. Я знаю, что Измененные
имеют зуб на нас. Но ты, как и я, знаешь, что время вашего освобождения
близко. В ближайшем будущем. Ни один землянин не будет презирать вас, и вы
будете рядом с нами, когда мы получим свободу.
Берналт уставился в пол.
- Прости меня, друг. Конечно, конечно, ты говоришь правду. Я
высказался необдуманно и глупо. Все из-за жары и вина.
Землетребователь Девятнадцатый произнес:
- Вы хотите сказать, организуется движение сопротивления и вы нас
изгоните с этой планеты?
- Я говорю абстрактно, - уклонился Хирург.
- А я считаю, что ваше движение сопротивления тоже будет абстрактным,
- небрежно ответил завоеватель. - Извини меня, но у планеты, которую можно
завоевать за одну ночь, мало сил. Мы надеемся, что наша оккупация Земли
будет долгой и мы не встретим сильного сопротивления. За те месяцы, что мы
здесь, враждебность к нам не увеличивается. Совсем наоборот - нас
принимают все лучше и лучше.
- Это часть процесса, - возразил ему Хирург. - А как поэт вы должны
понимать, что слова имеют разный смысл. Нам нет нужды отбрасывать наших
чужеземных хозяев, чтобы освободиться от них. Это звучит для вас
достаточно поэтично?
- Замечательно, - ответил Землетребователь Девятнадцатый, вставая. -
А теперь пойдемте ужинать.
7
К этому вопросу возвращаться было невозможно. За обеденным столом
тяжело поддержать философскую дискуссию. Да и нашему хозяину был неприятен
этот анализ судеб землян. Он быстро выяснил, что Олмейн в прошлом была
Летописцем, до того, как стать Пилигримом, и начал обращаться к ней,
расспрашивая о нашей истории и ранней поэзии. Как и у большинства
завоевателей, у него было неуемное любопытство по поводу нашего прошлого.
Постепенно молчаливость Олмейн ушла и она начала подробно рассказывать о
своих исследованиях в Перрише. С блестящим знанием дела она говорила о
нашем далеком прошлом, а Землетребователь Девятнадцатый время от времени
задавал нужный и умный вопрос. Мы ели деликатесы из разных миров,
поставленные, возможно, тем толстым, бесчувственным купцом, который вез
нас из Перриша в Марсей. На вилле было прохладно, служители внимательны и,
казалось, что пораженная страшной болезнью деревня находится не в получасе
ходьбы, а в другой галактике.
Когда утром мы покидали виллу, Хирург попросил разрешения
присоединиться к нам в паломничестве.
- Здесь мне больше нечего делать, - объяснил он. - Когда началась
эпидемия, я пришел сюда из дома в Нейроби и пробыл здесь много дней.
Скорее для того, чтобы утешать, а не лечить. Теперь меня тянет в Ерслем.
Однако, если это нарушает вашу клятву о спутниках на дороге...
- Обязательно пойдемте с нами, - предложил я.
- С нами будет еще один спутник, - пояснил нам Хирург. Он имел в виду
того третьего человека, которого мы встретили в деревне - чужеземца,
загадочную личность, не сказавшую ни слова в нашем присутствии. Это было
плоское, похожее на пику создание, несколько выше человеческого роста,
стоящее на угловатом треножнике. По происхождению он был выходцем из
