Ханн с аппаратурой?
Пока Барретт натягивал штаны, Альтман рассказывал:
- Латимер не ложился спать, чтобы приглядывать за ним. Когда Ханн не
вернулся в хижину, чтобы лечь в постель, у него появились подозрения и он
поднял меня. Мы стали вместе искать Ханна. И нашли его - крутится возле
Молота.
- Что же он там делает?
- Не знаю. Как только мы увидели, что он вошел в здание, я сразу же
побежал за тобой. Именно это я и должен был сделать, не так ли?
- Так, - ответил Барретт. - Пошли.
Он проковылял к выходу и напряг все силы, чтобы как можно быстрее
добраться до главного здания. Боль пронизывала всю левую половину тела,
словно вместо крови по ней текла горячая кислота. Костыль безжалостно
впивался под мышку всякий раз, когда он переносил на него весь свой вес.
Покалеченная нога, свободно болтаясь, будто горела холодным огнем. Правая
нога, которой пришлось нести большую часть нагрузки, скрипела и гнулась.
Альтман, едва дыша, бежал рядом с ним. Лагерь казался завороженным в
оранжево-лиловом свете луны. В это время в нем господствовала унылая
тишина.
Проходя мимо хижины Квесады, Барретт подумал, не разбудить ли медика
и не взять ли его с собой, но решил, что не стоит. Какие бы хлопоты ни
собирался доставить им Ханн, Барретт чувствовал, что сумеет справиться
сам. В старом, изъеденном термитами стропиле все-таки было еще достаточно
силы.
Латимер поджидал их у входа в главный купол. Он был близок к
состоянию паники и, казалось, стучал зубами от страха и потрясения.
Барретт никогда еще не видел такого напуганного человека.
Он положил свою большую ладонь на худое плечо Латимера и хрипло
спросил:
- Ну что, где он? Где Ханн?
- Он... исчез...
- О чем это ты? Как исчез?
Латимер застонал. Его угловатое лицо побелело. Губы дрожали, и он
никак не мог проговорить что-либо членораздельно.
- Он взобрался на Наковальню... - наконец выпалил Латимер. -
Появилось свечение, стало усиливаться... и тогда Ханн исчез!
Альтман хихикнул:
- Ну и придумал! Исчез! Раз - и прямо в машину! Так?
- Нет, - произнес Барретт. - Это невозможно. Машина предназначена
только для приема. В ней нет передающей аппаратуры. Ты, должно быть,
ошибся, Дон.
- Я видел, как он пропал!
- Он прячется где-то в здании, - упрямо стоял на своем Барретт. -
Иначе быть не может. Закройте эту дверь! Обыщите здесь все, пока не
найдете его!
- Он, наверное, все-таки исчез, Джим, - спокойно возразил Альтман. -
Если Дон утверждает, что он исчез...
- Да, - сказал Латимер столь же спокойно. - Пойми, это правда. Он
залез прямо на Наковальню, затем вся комната озарилась красным светом, и
его не стало.
Барретт сжал кулаки и сдавил костяшками пальцев ноющие виски. Его
череп словно прокололо раскаленным добела стержнем, и это вынудило его
почти позабыть о жгучей боли в ноге. Он теперь ясно видел свою ошибку. Он
положился, организуя слежку, на двух людей, которые явно и несомненно были
сумасшедшими, да и сам он был, видимо, не в своем уме, делая это. О
человеке можно судить по тому, как он подбирает себе помощников. Что ж,
положился на Альтмана и Латимера, а теперь они снабжают его именно такого
рода информацией, на какую только и можно рассчитывать от подобных
шпионов.
- У тебя галлюцинация, Дон, - мягко проговорил Барретт, обращаясь к
Латимеру. - А ты, Нед, ступай разбуди Квесаду и веди его прямо сюда. Ты,
Дон, стань здесь у входа, и если покажется Ханн, я хочу, чтобы ты
использовал всю мощь своих легких. Я же пойду поищу его в здании.
- Подожди. - Латимер схватил Барретта за руку. Он, казалось, пытался
овладеть собой. - Джим, ты помнишь, когда я спросил тебя, считаешь ли ты
меня сумасшедшим? Ты сказал, что не считаешь. Ты сказал, что доверяешь
мне.
- Так что?
- Джим, попробуй доверять мне и дальше. Заверяю тебя, что
галлюцинации у меня не было. Я видел собственными глазами, что Ханн исчез.
Не могу этого объяснить, но я в достаточной мере в здравом уме, чтобы
понимать то, что вижу.
Барретт пристально поглядел на него. Конечно же, верь словам
сумасшедшего, когда он говорит тебе тихим спокойным голосом, что он
здоров. Еще бы.
- Ладно, Дон, - сказал он как можно мягче. - Может быть, так оно и
есть. Я хочу, чтобы ты оставался у дверей. Проверка не займет у меня много
времени, я просто гляну, что к чему.
Он вошел в здание, намереваясь совершить полный обход купола, начиная
с помещения, в котором установлен Молот. Все в этом помещении, казалось,
было на своих местах и в полном порядке. Не было видно никакого свечения
поля Хауксбилля, да и все остальное казалось нетронутым.
В приемном помещении не было ни закоулков, ни шкафов, ни ниш, где мог
бы спрятаться человек. Когда Барретт тщательно осмотрел все, он вышел в
коридор, заглянул в медпункт, в столовую, на кухню, в комнату для отдыха.
Осмотрел все места, где можно было укрыться.
Ханна не было. Нигде.
Разумеется, в этих помещениях где-то все же можно спрятаться. Может
быть, он сейчас сидит в холодильнике на груде замороженных трилобитов.
Может быть, он где-то под аппаратурой в комнате отдыха. Может быть, в
кладовой для медикаментов.
Но Барретт сомневался в том, что Ханн находился в здании вообще.
Весьма вероятно, что он, поддавшись настроению, спустился к воде и с
самого вечера даже близко не подходил к этому зданию. Вполне возможно, что
весь этот эпизод - всего лишь плод взбудораженного воображения Латимера и
больше ничего. Зная, что Барретт обеспокоен интересом Ханна к Молоту,
Латимер и Альтман заставили себя вообразить, что видели, как он здесь
бродит, и им удалось полностью убедить себя в этом.
Барретт завершил обход и вновь оказался у главного входа. Латимер все
еще стоял там на страже. К нему присоединился заспанный Квесада, лицо
которого было покрыто шрамами и синяками после столкновения с Вальдосто.
Альтман, бледный и потрясенный стоял снаружи.
- Что здесь происходит? - спросил Квесада.
- Точно ничего не могу сказать, - ответил Барретт. - Дону и Неду
взбрело в голову, что они видели, как Лью Ханн крутится возле
темпорального оборудования. Я обошел все здание, но здесь его, скорее
всего, нет, так что они, наверное, ошиблись. Я попросил бы, чтобы ты их
обоих отвел в медпункт и сделал им уколы чего-нибудь успокаивающего, и
тогда мы все попробуем пойти спать.
- Я повторяю тебе, - умоляюще произнес Латимер. - Я клянусь, что
видел...
- Молчи! - Перебил его Альтман. - Слушайте! Слушайте! Что это за шум?
Барретт прислушался. Звук был чистый и громкий - шипение ионизации.
Такой звук раздавался при включении поля Хауксбилля. Барретта прошибло
холодным потом.
- Поле включено, - шепнул он. - Видимо, сейчас мы получим какое-то
снаряжение.
- В такой час? - спросил Латимер.
- Откуда нам знать, который час там, наверху? Все оставайтесь здесь.
Я пойду проверю Молот.
- Может, мне пойти с тобой? - осторожно предложил Квесада.
- Оставайся здесь! - громыхнул Барретт. Остановился, смутившись от
собственной вспышки гнева. Нервы. Все нервы. Затем произнес более
спокойным тоном: - Чтобы проверить, нужен только один из нас. Вы
подождите. Я сейчас вернусь.
Не желая прислушиваться к дальнейшим разногласиям, Барретт повернулся
и, хромая, пошел по коридору к помещению, где стоял Молот. Отворил дверь
плечом и заглянул внутрь. Свет включать было не надо: интенсивное красное
свечение поля Хауксбилля освещало все помещение.
Он остановился на пороге. Едва дыша, он не сводил глаз с Молота,
следя за игрой световых бликов на его валах, силовых стержнях и
разрядниках. Свечение поля постепенно меняло оттенок, переходя от
бледно-розового к густо-карминовому, а затем стало распространяться все
дальше и дальше, пока не охватило всю Наковальню. Прошло мгновение,
показавшееся Барретту бесконечным. Затем прозвучал чудовищный хлопок, и из
ниоткуда выпал Лью Ханн, да так и остался лежать на широкой платформе
Наковальни, оправляясь после темпорального шока.
13
Барретта арестовали в один из погожих октябрьских дней 2006 года,
когда листья пожелтели и стали хрупкими, воздух был чист и прозрачен,
безоблачное небо, казалось, отражало всю красоту осени. В тот день он
находился в Бостоне, так же как и десять лет назад, когда арестовали
Джанет в его Нью-Йоркской квартире. Он шел по одной из центральных улиц на
деловое свидание, когда двое молодых людей с встревоженными взглядами, в
серых повседневных костюмах поравнялись с ним, метра три шли рядом, затем
тесно зажали его между собой.
- Джеймс Эдвард Барретт? - спросил тот, что был слева.
- Верно. - Притворяться было не к чему.
- Извольте пройти с нами, - сказал тот же человек.
- И, пожалуйста, не сопротивляйтесь, - дополнил его напарник. - Так
будет лучше для всех нас. Особенно для вас.
- Со мной у вас не будет никаких хлопот.
Их автомобиль стоял за углом. Не отпуская ни на миг, его провели к
машине и усадили в нее. Когда закрыли двери, то не просто защелкнули
замок, но еще включили дистанционную блокировку.
- Можно позвонить по телефону? - спросил Барретт.
- Извините, нельзя.
Агент, что сидел слева от него, достал демагнетизатор и быстро сделал
неэффективным любое записывающее на магнитную ленту устройство, которое
могло оказаться у Барретта. Агент, что сидел справа, проверил наличие у
него аппаратуры связи, нашел телефон, вмонтированный за ухом, и ловко его
снял. Они замкнули вокруг Барретта микроволновое сдерживающее поле,
которое оставляло ему достаточную свободу движений, чтобы зевнуть или
почесаться, но недостаточную, чтобы дотянуться до любого из сидевших рядом
с ним. После этого машина отъехала от тротуара.
- Вот так, - вздохнув, произнес Барретт. - Я так долго ожидал этого,
что мне начало казаться, что это никогда не случится.
- Рано или поздно, но случается всегда, - сказал агент, сидевший
слева.
- Со всеми из вас, - добавил сидевший справа. - Только каждому свое
время.
Время. Да. В восемьдесят пятом - восемьдесят седьмом годах, в первые
годы движения сопротивления, юный Джим Барретт жил в постоянном ожидании
ареста. Ареста или даже хуже - лазерный луч мог мелькнуть из ниоткуда и
пронзить его череп. В те годы он видел, что новое правительство вездесуще
и агрессивно, и понимал, что постоянно подвергает себя опасности. Но
арестов было не так уж много, и со временем Барретт впал в противоположную
крайность, надеясь в душе, что тайная полиция его не тронет. Он даже
убедил себя в том, что они решили не досаждать ему, что его щадят
преднамеренно, сохраняют как символ терпимости режима к инакомыслящим.
Когда канцлера Арнольда сменил канцлер Дантелл, Барретт утратил часть
своей наивной уверенности в сопутствующей ему удаче. Но и тогда еще он не
сразу понял, что его могут арестовать, пока не забрали Джанет. Никто не
верит в то, что в него может ударить молния, пока она не попадет в
кого-нибудь рядом. А вот после этого человек ждет, что снова разверзнутся
небеса, всякий раз, когда на горизонте появится туча.
Аресты сыпались один за другим на протяжении всей середины девяностых
годов, но его так ни разу и не вызвали на допрос в полицию. Со временем он
стал снова понемногу верить, что обладает иммунитетом. Проживя под угрозой
ареста больше двадцати лет, Барретт просто отодвинул такую возможность в
самый дальний угол своего сознания и забыл о ней. И вот теперь наконец-то
