- и я буду говорить только с высшими членами Двора Понтификса. -
Вооружившись всем своим достоинством и правом командовать он отметал все
возражения, все увертки.
- Вам же будет хуже, если вы станете меня задерживать.
И вот наконец - Валентину казалось, что прошло сто лет с тех пор, как
он вошел в Лабиринт через Врата Лезвий - он очутился перед Шинаамом,
Дилифоном и Нарамир - тремя из пяти министров Понтификса.
Они приняли его в темной холодной комнате, сделанной из громадных
блоков черного камня, с высеченным потолком и остроконечными арками.
Неприятное, давящее помещение, более похоже на подземную тюрьму, чем на
совещательную комнату. Войдя туда, Валентин почувствовал весь вес
Лабиринта. Он был как бы прижат здесь, в этом царстве вечной ночи, под
гигантским холмом земли и многими милями извилистых переходов. Это
путешествие в глубь Лабиринта высушило его, как если бы он не спал
несколько недель.
Он коснулся рукой Делиамбера, и вруон дал ему звенящий заряд энергии.
Он взглянул на Карабеллу, и она послала ему воздушный поцелуй. Он
посмотрел на Слита, и тот кивнул и ухмыльнулся. Он взглянул на Залзана
Кавола, и гордый седой скандар сделал быстрое жонглирующее движение
руками, чтобы подбодрить Валентина. Его спутники, его друзья, его оплот в
этом долгом и удивительном путешествии.
Он узнал всех министров, они были без масок и сидели рядом в креслах,
величественных, как троны. Шинаам был в центре. Министр внешних сношений,
гейрог по происхождению, змееподобный, с холодными глазами и мелькающим
раздвоенным красным языком. Направо от него сидел Дилифон, личный
секретарь Тивераса, хрупкая призрачная фигура с белыми, как у Слита
волосами, увядшей пергаментной кожей и горящими, как угли, глазами - из
древней расы. А по левую руку гейрога сидела Нарамир, имперская
толковательница снов, стройная элегантная женщина, явно преклонного
возраста, поскольку ее сотрудничество с Тиверасом восходило к тем
временам, когда он был еще Короналем. У нее была гладкая без морщин, кожа,
темно-рыжие волосы, пышные и блестящие. Только отстраненное, загадочное
выражение глаз намекало на мудрость, опыт, накопленную за много
десятилетий силу. Вот какова она была. Какое-то колдовство, решил
Валентин.
- Мы прочитали твою петицию, - сказал Шинаам низким скрипучим голосом
с легким шипением. - Нам трудно поверить в такую историю.
- Вы говорили с Леди, моей матерью?
- Мы говорили с Леди. Она признает тебя своим своим сыном.
- Она требует, чтобы мы сотрудничали с тобой, - сказал Дилифон
надломленным голосом.
- Она явилась нам в послании, - мягко, музыкально произнесла Нарамир,
- Она поручает тебя нам и просит, чтобы мы оказали тебе всю помощь,
которую ты потребуешь.
- И что же дальше? - спросил Валентин.
- Существует возможность, - сказал Шинаам, - что Леди была обманута.
- Вы думаете, что я самозванец?
- Ты просишь нас поверить, - сказал гейрог, - что Корональ Маджипура
был приведен младшим сыном Короля Снов в бессознательное состояние,
извлечен из его собственного тела - что лишило его памяти - и помещен в
совершенно иное тело, удачно оказавшееся под руками, а узурпатор вошел в
пустой корпус Короналя, сохранив собственное сознание. Мы находим, что в
это весьма трудно поверить.
- Существует искусство переносить дух из одного тела в другое, -
сказал Валентин. - Вот прецедент.
- Нет прецедента, - возразил Дилифон, - чтобы таким образом
переносили Короналя.
- Однако это случилось. Я Лорд Валентин, милостью Леди вылечил свою
память и прошу поддержки Понтификса в возвращении ответственности, которую
он возложил на меня после смерти моего брата.
- Да, - сказал Шинаам, - если бы тот, кем ты себя называешь, был
действительно ты, тебя, вероятно, нужно вернуть в Горный Замок. Но как мы
можем это знать? Это очень серьезное дело. Оно несет гражданскую войну.
Как можем мы советовать Понтификсу ввергнуть мир в агонию на основании
утверждения какого-то молодого чужака, который...
- Свою мать я уже убедил в своей подлинности, - указал Валентин. -
Мой мозг был открыт ей на Острове и она видела, кто я. - Он коснулся
серебряного обруча на лбу. - Как вы думаете, откуда я взял этот прибор?
Это ее дар, из ее собственных рук, когда мы с ней были во Внутреннем
Храме.
- В том, что Леди признала тебя и поддерживает, нет никакого
сомнения, - спокойно заметил Шинаам.
- Но вы сомневаетесь в ее суждениях?
- Мы требуем более веских доказательств, - сказала Нарамир.
- Тогда позвольте мне сейчас же дать послание, чтобы я мог убедить
вас в справедливости своих слов.
- Как желаешь, - сказал Дилифон.
Валентин закрыл глаза и вошел в транс. Из него со страстью и
убеждением хлынул сияющий поток его существа. Однако он чувствовал, что
неспособен преодолеть непоколебимый скептицизм министров Понтификса.
Мозг гейрога был полностью недоступен для Валентина - стена, такая же
недоступная, как белые утесы Острова Сна. Валентин ощущал лишь туманные
проблески сознания за мысленным щитом Шинаам и не мог пробить его, хотя
изливал на этот щит всю свою силу. Мозг дрожащего старого Дилифона тоже
был отделенным, но не потому, что был экранирован, а потому, что был
открытым пористым, как соты, и не представлял сопротивления; Валентин
проходил через него, как сквозь воздух. Ему удалось ощутить контакт только
с мозгом Нарамир, но и то неудовлетворительный. Казалось, она пила его
душу, впитывала все, что он давал, но все это высыхало в бездонных
глубинах ее существа, так что он почти физически чувствовал, что все
куда-то проваливается. Он посылал и посылал, но так и не добрался до
центра ее духа.
Но он не отступал. С яростной силой он бросал всю полноту своего
духа, называл себя Лордом Валентином из Горного Замка и требовал от них
доказательств, что он кто-то другой. Он дошел до глубины воспоминаний о
матери, о короле-брате, о своем воспитании, о своем свержении в Тил-омоне,
о странствиях по Зимролу - обо всем, что сформулировало человека,
пробившегося в недра Лабиринта за помощью. Он полностью отдавал себя, пока
не выдохся, не оцепенел от истощения. Он повис в поддерживающих руках
Слита и Карабеллы, как ненужная одежда, сброшенная владельцем.
Он вышел из транса, боясь провала. Он дрожал от слабости, пот покрыл
тело, перед глазами все плыло, и дико болели виски. Он старался обрести
силы, закрыл глаза и глубоко дышал. А затем посмотрел на трех министров.
Их лица были жесткими и сумрачными, глаза - холодными и неподвижными.
Они выглядели надменными, презрительными и даже враждебными. Валентин
испугался вдруг: может, эти трое - ставленники Доминика Барджазеда? Чего
он может просить у своих врагов?
Нет, это невозможно, немыслимая вещь, это порождение его усталого
мозга, уверял он себя. Нельзя поверить, что заговор против него достиг
самого Лабиринта.
- Ну? - хрипло спросил он. - Что вы теперь скажите?
- Я ничего не почувствовал, - сказал Шинаам.
- Я не убежден, - сказал Дилифон. - Такие послания может дать любой
колдун. Твои искренность и страстность могут быть и притворными.
- Я согласна, - сказала Нарамир, - Послание может быть как настоящим,
так и лживым.
- Нет! - закричал Валентин. - Я был широко открыт перед тобой! Ты не
могла не видеть!
- Не достаточно широко, - ответила Нарамир.
- Что ты имеешь в виду?
- Давай сделаем снотолкование вдвоем. Здесь в этой комнате, при этих
свидетелях. Пусть наши мозги станут по истине одним. Тогда смогу я оценить
правдоподобность твоей истории. Согласен? Выпьешь наркотик? Со мной?
Валентин обеспокоенно взглянул на своих спутников и увидел на их
лицах отражение своей тревоги - у всех, кроме Делиамбера, выражение лица
которого было пустым и нейтральным, словно Делиамбер был совершенно в
другом месте. Рискнуть? Смеет ли он? Наркотик может лишить его сознания,
сделать абсолютно прозрачным, полностью уязвимым. Если эти трое связаны с
Барджазедом и хотят сделать Валентина беспомощным, это, видимо, нелегкое
дело. Предложение войти в его мозг исходит не от какой-нибудь деревенской
толковательницы, а от толковательницы Понтификса, женщины по крайней мере
столетнего возраста, хитрой и могущественной, прославленного мастера
Лабиринта, контролирующей все включая самого Понтификса. Делиамбер
намеренно не подал никакого знака. Решение целиком лежит на Валентине.
- Да, - сказал он, глядя ей в глаза. - Если ничто другое не подходит,
пусть будет толкование. Здесь. Сейчас.
9
Они похоже, ожидали этого. Прислужники по сигналу принесли все
необходимое: толстый ковер ярких цветов с темно-золотой каймой, высокий
графин из белого полированного камня и две изящные фарфоровые чаши.
Нарамир вошла со своего кресла, своими руками налила в чаши сонного вина и
одну предложила Валентину.
Он взял чашу, но выпил не сразу. Однажды он так же принял вино из рук
Доминика Барджазеда, и от одного глотка все изменилось. Может ли он сейчас
выпить это, не опасаясь последствий? Кто знает, какое новое колдовство
приготовлено здесь для него? Где он проснется и в каком обличье!
Нарамир молча наблюдала за ним. Глаза толковательницы снов были
непроницаемы, таинственны, пронзительны. Она улыбалась почти двусмысленной
улыбкой, то ли ободряющей, то ли торжествующей. Он поднял чашу в коротком
салюте и поднес к губам.
Эффект был мгновенным и неожиданным. Валентин покачнулся. Туман и
паутина окутали его мозг. Может, эта специя была много крепче, чем та, что
давала ему Тизана в Фалкинкипе? Какая-то дьявольская добавка Нарамир? Или
он сам был сейчас чувствителен - усталый и истощенный от пользования
обручем? Затуманенными глазами он увидел, что Нарамир выпила свое вино,
бросила пустую чашу прислужнику и быстро сняла платье. Ее нагое тело было
гибким, гладким, девичьим - плоский живот, стройные бедра, высокие
округлые груди. Колдовство, подумал Валентин. Да, колдовство. Кожа ее
имела глубокий коричневый оттенок. Почти черные соски уставились на
Валентина, словно слепые глаза.
Он был уже слишком опьянен наркотиком, чтобы раздеться самому: это
сделали руки его друзей. Он почувствовал холод и понял, что он голый.
Нарамир поманила его к ковру. Валентин подошел на подгибающихся ногах
и она уложила его. Он закрыл глаза, представляя что он с Карабеллой, но
Нарамир ничуть не походила на Карабеллу. Ее объятия были сухими и
холодными, тело твердое, неэластичное. В ней не было ни тепла, ни
вибраций. Ее юность была лишь хитроумной проекцией. Лежать в ее объятиях
было все равно, что на ложе из гладкого холодного камня.
Всепоглощающее озеро тьмы окружило его, густая, теплая маслянистая
жидкость становилась все глубже, и Валентин легко уходил в нее, чувствуя,
как она приятно скользит по его ногам, по талии, по груди.
Он чувствовал, что его засасывает водоворот, как в тот раз, когда его
заглотил морской дракон. Так легко и приятно было не сопротивляться, куда
лучше, чем бороться. Так привлекательно, так маняще - отказаться от всякой
воли расслабиться, принять все, что может случиться, позволить себе идти
вниз. Он устал. Он так долго боролся. Теперь он может отдыхать и позволить
черному прибою сомкнуться над ним. Пусть другие храбро сражаются за честь,
за власть, за аплодисменты. Пусть другие...
Нет.
Вот чего они хотели: поймать его в ловушку его собственной слабости и
